Силовое предпринимательство в современной России. Часть 1

Разложение социалистических форм хозяйствования и государственного управления и попытки строительства рыночной экономики рождают новые, на первый взгляд неожиданные институты и формы жизни. «Силовое предпринимательство» стало одним из центральных, если не главным, явлением в 90-х годах. Это – реакция на кризис государства и встраивание его в рыночные механизмы. 

Силовое предпринимательство можно определить как набор решений и стратегий, позволяющих на постоянной основе конвертировать организованную силу в денежный доход или иные блага, имеющие рыночную ценность. Если для финансового предпринимательства основным ресурсом являются деньги, для торгового – потребительские товары, для промышленного – факторы производства, для информационного – знания и т.д., то для ведения силового предпринимательства новным ресурсом выступает организованная сила или физическое насилие, как реальное, так и потенциальное.

Основную единицу силового предпринимательства в современной России мы будем называть «силовой предпринимательской структурой». Такие структуры можно условно подразделить на следующие виды: государственные, но нелегальные (подразделения государственных органов правопорядка и безопасности, выступающие как частные субъекты); негосударственные, но легальные (зарегистрированные частные охранные предприятия); частные и нелегальные (так называемые преступные или бандитские группировки).

Силовые предпринимательские структуры различны по размерам, принципам организации и правовому статусу, но сходны по методам предпринимательской деятельности и функциям, выполняемым ими на российском рынке. Их основной ресурс – организованная сила, а основная функция связана с «силовым партнерством». Таким образом, категория силового предпринимательства позволяет, с одной стороны, аналитически отделить его от других типов бизнеса (или преступности). А, с другой стороны, – объединить на основе сходных функций и практик различные или даже противоположные инстанции организованного насилия.

Институт силового партнерства

Силовое партнерство 90-х выросло из рэкета конца 80-х, который следует аналитически отделять от вымогательства. В отличие от рэкета, вымогательство не носило регулярный характер, не отсылало к некоторой организации, от имени которой собирались деньги и не претендовало на предоставление каких-либо, пусть даже мнимых, услуг. Тем не менее, исторически, рэкет стал продолжением практики вымогательства, которому подвергались со стороны уголовников теневые дельцы советского времени, не имевшие возможности обращаться за защитой к правоохранительным органам.

Как институт, силовое партнерство стало формироваться в 1987-1988 гг. в результате превращения эпизодического вымогательства в регулярный рэкет. Нелегальное происхождение части капиталов предпринимателей «первой волны», уходящее корнями в советскую теневую экономику, делало их отношения с правоохранительными органами нежелательными, а их самих – более уязвимыми. Однако, несмотря на легальность первых кооперативов и товариществ, государственные органы охраны правопорядка еще не рассматривали их как полноправных объектов защиты – во многом благодаря моральному неприятию частного предпринимательства.

В такой ситуации альтернативные группы, предлагавшие охрану от угроз, которые они же и создавали, быстро нашли себе прибыльную нишу на растущем частном рынке. За 1987-1988 гг. был зарегистрирован 30-процентный рост рэкета, однако лишь каждый четвертый пострадавший обращался в милицию. Милиция реагировала всего на 80% заявлений; привлекался к ответственности каждый шестой рэкетир, а попадал в тюрьму только каждый одиннадцатый и не более чем на три года [2].

Кооператоры и мелкие торговцы стали объектом тех, кто до того занимался выбиванием карточных долгов или рэкетом-охраной теневого и нелегального биз- неса. Вместе с тем формировались и новые сообщества, начавшие извлекать доход из продаж (поначалу мнимых) охранных услуг мелким предпринимателям. В Петербурге такой группой была «тамбовская», которая в массовом порядке облагала данью легальные кооперативы и товарищества.

Еще одним фактором, породившим спрос на силовых партнеров, явился высокий риск предпринимательства, как физический, так и экономический, вызванный невозвратом долгов, несоблюдением контрактов и многочисленными формами мошенничества. Следствием высокого риска стал низкий уровень доверия . Такие условия диктовали необходимость дополнительных издержек на охрану, сбор информации о деловых партнерах и, прежде всего на посредников, которые являлись бы гарантами сделок. Это способствовало формированию специфического рынка охранно-силовых услуг, который до начала 90-х годов был практически монополизирован так назы- ваемыми «организованными преступными группировками». На начальном этапе
функциями силовых партнеров являлись охрана от других силовых партнеров, контроль контрактных обязательств («смотреть, чтобы не наезжали и не кидали») и возврат долгов.

По мере развития частного предпринимательства усложнялись функции силового партнерства. Неприспособленность государственного арбитража к рынку, слабость системы судебный исполнителей, неразвитость законодательной базы – все это
создавало спрос и позволяло силовым партнерам активно включаться в переговорные процессы, превращало их в основных контрагентов заключения коммерческих сделок. Наши данные свидетельствуют о том, что ни одна крупная сделка не проходила без участия силовых партнеров. Если таковых не было, вероятность «кидка» многократно возрастала, даже если участниками сделки выступали знакомые. Надежность коммер- ческой фирмы определялась репутацией ее силового партнера. Помимо обеспечения
безопасности они брали на себя функцию «решения вопроса» с властями – выбивание лицензий и льгот, а также использования властей (пожарной охраны, милиции, санэпидстанций и т.д.) в конкурентной борьбе с другими коммерческими фирмами.

Эволюция нелегального силового партнерства описывается его участниками с по- мощью трех понятий: получать – контролировать – быть в доле. «Получать» означает обложить какую-либо фирму данью, охранять ее от других претендентов и, в случае, если ей нанесен ущерб, добиться компенсации. Силовой партнер «контролирует» тот или иной бизнес, если он через «своего» аудитора или бухгалтера имеет доступ к информации о финансовой деятельности компании, финансовых потоках, всех ее операциях и контактах, обеспечивая надзор и подстраховку. Инвестиция денежных средств в развитие данной фирмы и вхождение представителей силового партнера в правление уже означает переход к долевому участию.

Таким образом, со стороны криминальных структур, институционализация силового партнерства связана с переходом от прямого насилия и вымогательства к более сложным и долговременным отношениям с подконтрольным бизнесом, а со стороны бизнеса – к появлению специфической формы издержек.

Политэкономия силы

Несмотря на то, что силовые партнеры, представленные преступными группиров- ками, были доминирующей силой, их деятельность ограничивалась не столько правоохранительными органами, сколько экономическими параметрами. Иными словами, дань должна быть экономически рациональной, не увеличивающей издержки фирмы сверх пределов, но оставляющей фирме средства на развитие. Поначалу силовые партнеры, как и обычные фирмы, были заинтересованы в крупных единовременных доходах, получаемых любым способом, включая невыполнение контракта и невозврат кредита («кидки»). Отсюда необходимость «разборок», резко увеличивавших издержки. Добавим рост количества конкурирующих силовых партнеров. Для них выгоднее стало создавать благоприятные экономические условия подконт- рольным фирмам, снижение уровня насилия и повышение контроля за соблюдением общих правил игры.

Стоимость услуг силового партнерства не была стабильной. Она варьировалась в зависимости от прибыли фирмы, долгосрочности ее отношений с силовыми партнерами и стиля деятельности последних. Часто на вопрос о том, сколько будут стоить их услуги, следовал ответ: «нам надо на вас посмотреть». Однако средняя тенденция охранной дани – 20-30% прибыли, а цена возврата долга стабилизировалась на уровне 50% от его суммы. Силовое партнерство важно не только как средство избежать ущерба, который намного выше охранных издержек, но и как фактор снижения предпринимательского риска, гарантия выполнения контрактных отношений.

В конце 80-х – начала 90-х годов силовые партнеры превратились в необходимый элемент предпринимательства, предоставляя уже не мнимые, а реальные услуги, спрос на которые был создан также действиями самих силовых партнеров. То, что для силовых партнеров имеет форму дани, для опекаемых фирм выступает как транс- акционные издержки. Трансакционные издержки представляют собой издержки, связанные с доступом к ресурсам, передачей, спецификацией и защитой прав собст- венности, заключением и обслуживанием деловых отношений.

Они составляют инсти- туциональный аспект функционирования рынка. В нормальных условиях такие издержки представляют собой выплаты государству за ряд общественных благ и услуг (безопасность, арбитраж, законотворчество), создающих условия для предпринимательской деятельности. Немаловажно и то, что силовые партнеры оказались наиболее эффективными в обслуживании потребностей бизнеса по охране и передаче собственности в решении споров и снижении риска. Высокие издержки легальной деятельности приводили к тому, что предпринимателю было выгоднее работать с ними, чем платить налоги государству и пользоваться услугами милиции.

По данным МВД на конец 1997 г. в России 40 тысяч хозяйственных субъектов, включая 1,5 тысячи госпредприятий, более 500 совместных предприятий и более 500 банков контролировалось преступными группировками. Если сопоставить эту статистику с масштабами хозяйственной деятельности в стране, то получится, что доля криминальных хозяйственных субъектов составляет около 1,8% от общего их числа и около 0,6% от числа госпредприятий. Но статистический учет подконтрольных криминалу предп- риятий затруднен.

Скорее всего, доля хозяйств, взаимодействующих с нелегальными структурами, значительно выше. Например, по данным упоминавшегося исследования российских предпринимателей, 11% склонны решать свои проблемы при помощи силовых методов, а сталкивались лично с применением силовых методов 42%. Об издержках на безопасность заявили 53% опрошенных предпринимателей, причем треть признала уровень издержек значительным [5, с. 129,174, 185]. Эти данные могут означать и то, что большая часть предпринимателей пользуется услугами силовых партнеров, которых не относят к разряду криминальных.

Силовые партнеры «в штатском»

В 1992 г. произошли события, изменившие соотношение сил в этой сфере. С принятием 11 марта Федерального закона «О частной детективной и охранной деятельности», а 14 августа 1992 г. Постановления правительства РФ о принятии «Положения о вневедомственной охране при органах внутренних дел» в конкуренцию на рынке охранно-силовых услуг легально вступили бывшие сотрудники государственных организаций – МВД и ФСБ.

Участие профессионалов происходило и раньше. Именно с ним связано распространение термина «крыша» (бандиты просто «получали» или «контролировали»). В связи с этим в бизнес-лексику вошли термины «ментовская крыша», «комитетовская крыша», «бандитская крыша» – как стандартный комплекс услуг силового партнерства, различающихся своим происхождением. Одновременно начали быстро расти службы безопасности крупных банков и компаний, также укомп- лектованные бывшими работниками МВД и КГБ-ФСБ.

Ко времени принятия новых законов, регулирующих охранную деятельность, уже сформировался рынок охранно-силовых услуг и определилось место силовых партнеров в рыночной экономике. Отток квалифицированных кадров, кризис бюджетного  финансирования, «поиск внебюджетных средств» финансирования аккумулировал адаптацию бывших госструктур к новой ситуации. Занятие частной охранной деятельностью сначала было частью оперативной работы этих ведомств по контролю крими- нального бизнеса «изнутри», но потом оперативные интересы удачно совпали с коммерческими.

В конце 1997 г. в России существовало 10,2 тысячи частных охранных и детективных структур, в которых работали 140,6 тыс. человек. В Москве и области в 1,5 тысяч частных легальных силовых структурах занято около 30 тыс. человек [8]. В Санкт-Петербурге и Ленинградской области их 765, в них занято около 15 тысяч человек. Однако крупными и влиятельными надо считать лишь несколько десятков охранных предприятий и концернов. Число охранных структур пропорционально масштабам хозяйственной деятельности города.

По мнению большинства экспертов, рынок охранно-силовых услуг уже поделен, и дальнейшего роста этой отрасли не наблюдается.

Легализация частного охранного бизнеса представляет дополнительные возможности преступным сообществам. Многие стремятся взаимодействовать с другими «крышами», в результате чего появился феномен так называемых «комбинированных «крыш», «когда часть вопросов у фирмы решают бандиты, а часть – менты». В Петербурге, например, до 1994 года существовало охранное предприятие «Барс» (директор А. Жуков), созданное «малышевским» преступным сообществом. До декабря 1994 года активно работало одно из самых старых в городе охранных пред- приятий «Скорпион», возглавляемое А. Ефимовым (по кличке «Фима»), связанным с «тамбовцами». Через это охранное предприятие к деятельности «тамбовской» группировки активно привлекались сотрудники правоохранительных органов.

Воры и бандиты

В криминальной журналистике можно встретить утверждения, что мир воровской и мир бандитский живут по разным принципам и даже враждуют друг с другом. Воровской – более старый, сформировавшийся еще в местах заключения в ранне- советское время; бандитский – новый, вызванный к жизни переменами 80-х и 90-х. У воров большое количество запретов, особенно на то, что касается легальной деятельности, сотрудничества с властями и применения физического насилия к «своим». Центральным элементом воровской системы является так называемый «общак», куда поступают все деньги, добываемые воровскими методами. Каждый вор получает долю из общака, из него же берутся основные средства для поддержания отбывающих срок. Общаками распоряжаются «воры в законе».

Однако в отличие от бандитов, воры не являются силовыми предпринимателями. Основная задача вора – воровство и стремление избежать поимки. Воры ничего не производят. Вор должен быть незаметен. Бандит же, напротив, считает себя в некоторой.мере производителем определенных услуг, вытекающих из возможности распоряжения организованной силой, которая должна быть наглядна, поскольку представляет собой основной рыночный ресурс группы.

Если доход вора состоит из присвоения личного имущества других граждан, то бандит претендует на долю прибыли других предпринимателей, которая, как он считает, произведена при покрови- тельстве или содействии организованной группы, которую он представляет. Поэтому его доход носит характер налога. Поскольку бандиты, будучи предпринимателями, стремятся получать доход на постоянной основе и долговременных отношениях, они часто претендуют на право охраны порядка и в силу этого могут даже бороться с воровством, например, выгоняя воров с вещевых рынков.

Воровская этика представляет собой проекцию ценностей и правил тюремной жизни в нормальную жизнь. Сроки, проведенные в тюрьмах и колониях, служат источником воровского авторитета. Бандитские понятия сформировались на воле, поэтому они гораздо практичнее и рациональнее, без многочисленных запретов. Бандитский авторитет формируется не столько в тюрьме, сколько через решительные силовые действия, умение применять силу в сочетании с организаторскими способностями.

Многие бандитские группировки культивировали здоровый образ жизни, запрещая, в отличие от воров, алкоголь и наркотики и поддерживая физическую форму в спортивных залах. Наконец, в отличие от воровского общака, который функционирует больше по социалистическому принципу центральной перераспределительной системы, бандитские общаки больше напоминают банки, капитал которых складывается из процентных отчислений членов группировок и может использоваться как для крупномасштабного подкупа властей, так и для инвестиций в легальный бизнес. Если воровской мир – продукт сильного репрессивного государства, то бандитский мир вырастает из незаконного использования силы в условиях слабого государства.

В Петербурге первые (бандитские) силовые предпринимательские структуры, называемые «бригадами», создавались за счет использования уже существовавших типов связей, обеспечивающих первоначальный уровень доверия: землячеств и спортивных школ. Так, самая влиятельная «тамбовская» группировка выросла из объединения нескольких бывших студентов Ленинградских ВУЗов (в том числе Института физкультуры), приехавших из Тамбова или Тамбовской области в 80-е.

Так появились «казанские», «мурманские», «воркутинские», «пермские» бригады, позже объединенные в группировки под началом «авторитетов». Группы местных спортсменов, борцов, каратистов, боксеров образовывали свои бригады – борцовские или по фамилии лидеров. По такому принципу появлялись, например, «малышевские» или «кудряшёвские». Авторитетами становились, как правило, люди, владеющие искусством силовых единоборств (бокс, борьба, каратэ) и обладающие органи- заторскими способностями.

Между группировками есть сходства и различия. Объединяло их само название группировки, которое использовалось как своего рода торговая марка или фир- менный знак. Лицензии на его использование (право представляться «такими-то» или работающими с «такими-то») выдавались «авторитетами» за определенные заслуги «в деле» или по рекомендации других. Например, Андрей Ф. получил за заказное убийство управляющего петербургского аэропорта «Ржевка» Н. Суханова в январе
1996 г. 500 долларов и право представляться «мурманским» [15].

Вадим Волков, доктор философии (Ph.D.), декан факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге, журнал Экономическая социология