Коррупция – мать порядка: о чем говорят украинские рейтинги коррупции и свободы слова

Украина недавно опять отличилась в двух рейтингах — коррупции и свободы слова. В рейтинге Transparency International мы получили индекс восприятия коррупции (ИВК) 2,4. О «местах» в этом рейтинге говорить довольно трудно, так как обычно одинаковый ИВК распространяется на несколько стран. В нашей группе Бангладеш, обязательный Гондурас, Зимбабве и т.п.

Можно сказать, что ниже нас есть еще 9 групп, правда, в последних по одной – две страны. Завершает список в гордом одиночестве Сомали (ИВК 1,1). В лидерах (показатели близкие к 10, что означает почти полную невосприимчивость к коррупции) – как всегда скандинавы, австралийцы, новозеландцы, канадцы. Можно добавить, что Украина улучшила свой рейтинг, который в прошлом году составлял 2,2.

В рейтинге свободы слова организации «Репортеры без границ» Украина оказалась на 131-м месте – падение на сразу на 42 пункта. Ниже этого рейтинг нашей страны еще не опускался, в 2009-м она была на 89-м месте.

Что означают эти рейтинги и означают ли что-нибудь вообще?

Обычное право, официальные законы и коррупция

Начнем с коррупции, так как это явление более сложное. Если почитать о том, что понимает Transparency International под коррупцией, то выяснится, что это злоупотребление чиновниками собственной властью для собственной выгоды. Чтобы лучше понять смысл этого определения, представим его противоположность — определение идеального чиновника. Итак, у нас выходит, что идеальный чиновник действует в интересах всего общества и не получает денег со стороны. Очевидно, что «интересы общества» выражены в законах, а неполучение денег со стороны означает, что он получает их из бюджета.

Что такое закон? Люди в своей деятельности неизбежно вырабатывают некие правила, потому, что правила сильно упрощают жизнь и, можно сказать, производят время. Подавляющее большинство этих правил вообще не осознается нами. Почему вы так поступаете? Потому, что так принято, так поступали всегда и т.п. Авторитет такого права подтверждается обычаем. Для любого общества обычное (от слова обычай – ред.) право — основная составляющая правовой системы.

Вторая сторона правовой системы — это распоряжения политической власти – от приказов вождя племени до «цивилизованного» законодательства. Когда у этой власти не так много полномочий и главное — когда в этих полномочиях нет нужды (люди сами себя кормят и счастливы), политическая власть вынуждена считаться с обычным правом и ее распоряжения основаны на нем. Более того, одна из функций политической власти — следить за тем, чтобы «соблюдались законы» то есть, чтобы все происходило «как положено».

В обществах, где обычное право не сильно расходится с предписаниями властей, «закон» – то есть, надлежащим образом принятое органом власти правило, действительно представляет собой большую ценность. Нарушение такого правила чиновниками в корыстных интересах — это очень плохо.

Но есть общества вроде нашего, в которых писаные законы настолько оторваны от неписаных, от обычного права, что не просто вступают с ним в противоречие, но игнорируют само его существование. Не будем останавливаться на причинах того, почему это так. Если я скажу, что право в нашей традиции обычно именуют «здравым смыслом», то, думаю, с основным тезисом этого абзаца все согласятся.

Получается, что в таком обществе могут существовать законы прямо направленные против людей и создаваемого ими обычного права или «здравого смысла». Получается, что тот, кто может создавать Бумажки, только за счет этой возможности будет получать огромные преимущества над остальными. Такие же возможности получает и тот, кто трактует Бумажки и просто представитель власти, даже нарушающий то, что написано в Бумажке.

Является ли нарушение таких «законов», коррупцией, пусть даже чиновник и получит деньги за то, что «не заметит» нарушение такого закона? Или поставим вопрос по-другому — не является ли само существование таких законов коррупцией, то есть — искажением, порчей и просто издевательством над обычным правом и здравым смыслом?

Что показывает рейтинг коррупции

Рейтинг Transparency International комплексный. Он составляется на основе опросов, которые проводят разные организации независимо друг от друга.

Методика расчета рейтинга описана следующим образом: «ИВК ранжирует страны согласно восприятию степени распространенности коррупции в государственном секторе. Это составной индекс, представляющий собой комбинацию нескольких исследований и опирающийся на данные опросов экспертов и представителей деловых кругов, проводимых различными независимыми и авторитетными организациями.

Индекс отражает мнения экспертов из различных стран мира, в том числе проживающих и работающих в странах, в отношении которых проводились исследования. Для включения страны или территории в ИВК требуется наличие не менее трех надежных источников информации. Включение в Индекс не является показателем наличия коррупции в стране, а зависит лишь от доступности соответствующих данных».

Остановимся на термине «восприятие коррупции». Сами специалисты Transparency International говорят о том, что «измерить» коррупцию невозможно. Они основывают свой индекс на результатах опросов специалистов, имеющих дело с разными сторонами деятельности государства — как экспертов, так и непосредственных участников процесса. Можно только согласиться с таким подходом, он представляется единственно возможным. Однако, что означает ИВК и, тем более, его рост или падение в нашем случае?

Как мы уже выяснили, коррупция в наших условиях не является безусловным злом. Люди заинтересованы в коррупции, можно сказать, что существует большой спрос на коррупцию. Поэтому сказать «коррупция увеличилась» или «коррупция уменьшилась» весьма трудно из-за неопределенности предмета. Что имеется в виду? Если стало легче «решать вопросы» и при этом возросли валовые объемы взяток, можно сказать, «коррупция выросла». Но хорошо это или плохо?

Точно так же можно сказать о том, что «коррупция выросла» в том случае, если «решить вопрос» совсем невозможно, кому давать взятку неясно, но точно известно, что «вопрос» как-то решается, потому, что есть люди, которые это сделали и т.д. и т.п. Кстати говоря, полную неопределенность и бесполезность термина «коррупция» в нашей ситуации иллюстрирует история с рейтингом. В 2009-м он был выше (то есть, коррупции считалось меньше), чем в 2010-м. Хотя в 2010 мы наблюдали беспрецедентное наступление государственных вымогателей на любой бизнес, который еще дышал.

В общем, похоже, что ИВК является полезным и информативным как раз для стран Евросоюза, США, бывших британских доминионов. Он показывает, насколько в рамках одной социальной модели коррумпировано то или иное государство. Опять-таки, он может быть полезен для того, чтобы понять, насколько непривычно и трудно западным компаниям будет вести дела у нас по сравнению с тем, как они ведутся дома.

Для нас самих ИВК ни о чем не говорит. В отличие от Запада, где коррупция — зло, у нас она имеет две стороны. И потому ее количественные оценки не имеют никакого смысла. Почему я считаю важным говорить об этом? Потому, что обычно за публикацией индексов следуют сетования и возмущения типа «доколе». Это порождает соответствующие ожидания в обществе, а иногда и действия правительств.

Но все они — и ожидания и действия – находятся в рамках «усилить, углубить, расширить», то есть в рамках издания все новых и новых Бумажек. Но единственный путь побороть коррупцию — это привести Бумажки в соответствие с обычным правом. На деле это означает ликвидацию процентов 90% издателей, распространителей, толкователей и носителей Бумажек и их полномочий. Но этот вопрос никогда не возникнет в такой плоскости, если мы будем опять и опять возмущаться тем, «какие они козлы», приводя в пример разные рейтинги.

Свобода слова

В отношении рейтинга свободы слова все значительно проще. Этот рейтинг действительно показывает, насколько сильно государство затыкает рот масс-медиа. Однако, в нашем случае, нужно сделать несколько замечаний.

Во-первых, опять-таки, в чем ценность масс-медиа? Точнее — чего мы еще не знаем о власть имущих и, следовательно, какова для нас ценность публикаций о дачах, машинах, откатах и взятках, – ведь именно такого сорта публикации вызывают реакцию у властей. Если задуматься, то приходишь к выводу, что общественная ценность всего этого крайне мала. Полезной информации такие публикации не несут.

Наши СМИ, за очень редкими исключениями, находятся в зависимости от разных представителей этой самой власти и часто используются ими в своих целях. Получается, что как свобода слова, так и ее притеснения, к сожалению, распространяются на довольно узкую категорию граждан, а именно — чиновников, их родственников и прихлебателей, а также политических болельщиков и журналистов. Однако, это не означает, что эта деятельность бесполезна и на цензуру не нужно обращать внимания.

Наоборот. Если есть реакция со стороны власти, значит в самой власти публикация в прессе считается законным способом сведения счетов между собой. Это означает наличие некой внутренней конкуренции и пока есть попытки подавить свободу слова, значит конкуренция существует, а это — хорошо.

Во-вторых, нужно учитывать такую штуку, как профессиональный долг. Любой человек хочет быть высоко оцененным, и часто это означает хорошо делать свою работу. Поэтому журналисты даже самых продажных и провластных изданий и телеканалов часто приносят большую пользу своими публикациями.

В-третьих, будем надеяться, у нас появятся СМИ, зависимые от покупателя. Нетерпимость к цензуре, которую нужно поддерживать сейчас, поможет этим изданиям в будущем стать по настоящему полезными обществу.

Автор: Владимир Золоторев, КОНТРАКТЫ