Рабы России. Невольников для бесплатного труда в Дагестан везут из Москвы

Семерых человек освободили из трудового рабства в Дагестане гражданские активисты совместно с полицией. Корреспондент PublicPost участвовал в спасательной операции и выяснил, что торговля людьми — это налаженный в России бизнес.

Заманивали на матч «Анжи»

Дмитрий Иванов (имя по его просьбе изменено) сбежал от своего хозяина вечером 12 мая. Он дозвонился до друга в Москве, а тот в интернете нашел контакты Олега Мельникова, лидера движения «Альтернатива». Олег вместе с волонтерами из Махачкалы поздно ночью нашли и забрали Диму, блуждавшего по горным дорогам.

Как же 20-летний Дима из Нижегородской области попал в Дагестан? «Я сам был в Москве, приехал туда искать работу. Гулял недалеко от метро «Комсомольская», ко мне подошел мужчина, на вид кавказец, и стал мне задавать разные вопросы, — рассказал Дима. — Он спрашивал, знаю ли я про клуб «Анжи», хочу ли побывать на их игре на стадионе, хочу ли я увидеть теплое море и т. д. Это все меня, конечно, мало интересовало. Но тот мужик предложил мне хорошую работу: сказал, что жильем и продуктами обеспечат, что это работа по обработке камня, а заработать можно как минимум 30 тысяч рублей».

Фото: Закир Магомедов / PublicPostТекст: Закир Магомедов

На заманчивую работу Дима согласился, но документы свои все же оставил в Москве у друга — на всякий случай, говорит он. По его словам, он с этим мужиком поехал на метро «Теплый стан» — недалеко от этого метро отъезжают автобусы в Махачкалу. В автобусе Дима познакомился с еще двумя людьми, едущими в Дагестан за хорошей работой: один из них был узбек, другой — русский.

«Через два дня, а именно 26 марта, мы были в Махачкале, приехали на автобусную станцию «Пирамида», — рассказал Дима. — В автобусе к нам подошли какие-то мужчины, сказали, чтобы мы шли с ними. На своих машинах они отвезли нас из Махачкалы в какой-то пригородный поселок. Вытащили нас из машин. Приехавших на заработки из Москвы в итоге оказалось шестеро: трое русских, трое узбеков. К нам стали подходить какие-то мужики, осматривали нас. Моего знакомого, с которым мы сдружились, взял к себе один из осматривающих. Про меня этот человек сказал, что «молодого брать не будет». Но мой знакомый без меня отказался ехать. В итоге тот человек взял нас двоих и еще одного узбека. Посадил к себе в машину. Мы спрашиваем, куда едем. Он говорит, что заплатил по 15 тысяч рублей за каждого из нас, и мы эти деньги должны ему отработать».

По словам Димы, этот человек по имени Магомед-шапи привез их в какую-то горную местность — запомнил он только то, что находятся они рядом с селом Мекеги.

«Нам сказали, что мы будем работать на хороших заводах, а этими заводами в итоге оказалось — не знаю, как правильно сказать — производство на открытом воздухе, — рассказал Дима. — Жилье тоже нам показали: это небольшое помещение, где на огромную деревянную тахту были свалены матрасы. На этих же матрасах стоит стол, за которым мы обедали».

Спаивали, чтобы не убежали

Первые три дня он был вроде бы доволен работой, говорит Дима: «Магомед-шапи с нами разговаривал нормально, показал нам работу, познакомил с другими работниками — их было четверо: двое узбеков, один украинец, один русский. Нас успокоили, что те 15 тысяч мы быстро отработаем. Но наш долг перед хозяином почему-то рос. Платить нам должны были по сдельной системе — за квадратный метр камня дадут 50 рублей, сказал Магомед-шапи. Вроде бы ты напилишь камня, считаешь, что, например, поработал на тысячу рублей, а в журнале работников, который находился у Магомедали, это брат хозяина, написано, что мы еще сверху должны тысячу рублей».

По словам Димы, они все работали с восьми утра до девяти вечера, отдыхать давали только во время обеда: «Хоть нам в Москве и говорили, что кормить будут бесплатно, но оказалось, что мы и за питание должны платить, а чеков никаких не показывали. Еще нам одежду для работы выдали, сказали, что и за нее удержат с зарплаты. Если мы возмущались, то Магомед-шапи наезжал на нас, кричал, что он купил нас, что мы никому не нужны, что в полиции, прокуратуре его люди работают. Да, у нас была возможность сбежать, но только ночью. Но куда бы мы пошли? Вокруг горы, незнакомая местность, в полицию обратиться боишься. Вот Володя, дедушка, который с нами работал, хотел уйти. Магомед-шапи взял его за шкирку, обматерил и затолкал обратно к станку».

Вместе с Димой в тот вечер сбежал и Сергей Николаев. «Вообще-то хотели сбежать все, — говорит Сергей. — Никому не нравились условия. Получалось, что бесплатно работаешь. Другие не сбежали с нами, потому что все пьяные бывали всегда. Под вечер хозяин спирт приносил, его разводили и пили. Все откладывалось на «завтра». Да еще и боялись очень сбежать. Нам всем напоминали часто, что нас купили, что бесполезно сбегать.

И работавшие в других цехах рассказывали, что некоторых возвращали, били. Мы просто боялись». Сергей рассказал, что сам он из Мордовии, приехал на заработки в Москву, а в Дагестан поехать его уговорили на вокзале: «На площади Трех вокзалов ко мне подошел мужик один, спросил, не ищу ли я работу. Говорю, что я резчик по дереву. Он отвечает, что как раз в Дагестане такие специалисты нужны. Сказал про зарплату, жилье, еду — все будет нормально. Не знал ведь, что попаду на камнеобработку».

У Димы и у некоторых из тех, кто с ним работал, были телефоны. Но в полицию они обращаться боялись. Конечно, они могли бы позвонить родственникам, друзьям. Но вот Сергей говорит, часто звонил своей 80-летней маме через трубки товарищей, но не жаловался, боялся, что у нее с сердцем будет плохо: «В день, когда я сбежал, Магомед-шапи нашел номер моей мамы у Андрея, с которым мы вместе работали, позвонил ей, кричал, что вернет меня домой в цинковом гробу, если не вернусь на камнеобработку. Маме тогда плохо стало, оказывается. Вызывали ей врачей».

Отлаженный бизнес на рабах

С сентября прошлого года в Дагестане движение «Альтернатива» и местные волонтеры освободили из рабства около 50 человек, рассказал Олег Мельников: «Почти все эти люди в Дагестан попали одним и тем же путем — к ним подходили люди на остановках, предлагали хорошую работу. Тех, кто не хотел поехать, спаивали, добавляли в еду снотворное. Так они оказывались в Дагестане».

По словам Мельникова, в преступной связке работают несколько участников: «Тот человек, что находит людей в Москве и приводит к автобусу, за каждого получает минимум тысячу рублей. Водитель автобуса в курсе всего, ему тоже перепадает от этого кусок. На контрольно-пропускных пунктах именно водители договариваются с проверяющими. Ну, вы поняли, как договариваются — дают взятку. Уже в Махачкале этих людей, грубо говоря, раскупают себе те, кому нужна дешевая рабочая сила. Кого-то забирают на кирпичный завод, кого-то в горы на камнеобработки. 15 тысяч рублей, как мы выяснили в беседах с освобожденными, это стандартная ставка за мужчину. За девушек платят больше — примерно 150 тысяч рублей».

В таких условиях жили освобожденные. Фото: Закир Магомедов/PublicPost

В том, что девушки стоят дороже, нет никакой дискриминации: девушек продают в сексуальное рабство и они быстрее окупаются, рассказал Мельников: «За время нашей работы в Дагестане мы освободили пять девушек. Их держали в саунах, т. е. в борделях. На сексуальных услугах можно быстрее заработать, как выяснилось. Теперь расследованием дел тех пяти девушек занимается Отдел по борьбе с организованной преступностью (ОБОП) дагестанского МВД».

В ходе беседы Мельников всячески подчеркивает, что Дагестан — это не самый проблемный регион в России в плане использования рабского труда: «В Москве ситуация обстоит намного хуже. Например, я участвовал в освобождении людей, которых десять лет держали в рабстве в продуктовом магазине. Это было в московском районе Гольяново.

Вокруг этого случая было много шума, почти все СМИ писали об этом. Но что в итоге? Возбудили дело, закрыли его, снова возбудили. Общественные организации судятся с теми, кто хотел прикрыть хозяев, кто держал этих людей. В общем, дело идет вяло. А в Дагестане нам помогают не только МВД и чиновники, но и обычные люди, которые звонят и сообщают о том, что в определенном месте держат рабов. Эти же волонтеры в любое время суток едут вызволять людей».

Дагестанские волонтеры помогают освобожденным и жильем. Например, Мадина Исмаилова, один из волонтеров, часто предоставляла кров и питание. «Мой сын помогает Олегу, ездит с ним, я стараюсь еще как-то помощь искать, — рассказала мне Исмаилова. — Для Дагестана это большой позор, что тут нагло используют людей, которые и так хорошей жизни не видели».

Третий сбежавший

Волонтеры постоянно держат связь с дагестанским МВД — в случае проблем Олег Мельников звонит на мобильный заместителю министра Магомеду Исмаилову, и это помогает. Например, когда волонтеров и спасенного Диму задержал и не хотел отпускать наряд ДПС. Поэтому 13 мая волонтеры вместе с Димой приехали сразу в министерство. Министр Абдурашид Магомедов, когда заместитель доложил ему о сбежавших, приказал своим подчиненным во всем разобраться

Для начала полицейские попробовали организовать засаду. Димин хозяин Магомед-шапи названивал ему то с просьбами, то с угрозами, так что Дима по просьбе полицейских сказал ему, что будет его ждать на автостанции «Пирамида» — Магомед-шапи обещал привезти димину зарплату.

Магомед-шапи то и дело звонил Диме, мол, скоро буду. Мы с оперативниками стояли в метрах двадцати от Димы — наблюдали. Через несколько минут Магомед-шапи позвонил Диме и сказал, что знает про облаву, что ему про это рассказал то ли знакомый, то ли родственник из прокуратуры.

Эти будки — жилье рабочих. Фото: Закир Магомедов/PublicPost

Дело шло к вечеру, поэтому оперативники решили ехать на место работы сбежавших на следующий день — тем более, что беглецы не могли точно сказать, где именно они были.

Вечером 13 мая с камнеобработки сбежал еще один насильно удерживаемый — Андрей. Он решился на побег, когда Дима ему рассказал по телефону, что его взяли к себе волонтеры. Нам он рассказал, что сбежал и доехал до Махачкалы на попутках (в городе его волонтеры и подобрали). На камнеобработку он попал почти по той же схеме, что и Дима, и Сергей: в Москве на площади Трех вокзалов к нему подошел какой-то мужик — имя его Андрей не помнит, но утверждает, что тот был русским: «Мы с ним просто говорили о том, о сем. Потом пошли в кафе. Ну, выпили, разговорились.

Он спрашивал меня про мою работу. Сказал ему, что я мастер по отделочным работам. Он говорит, что в Дагестане есть для меня работа, можно хоть прямо сейчас ехать. Я про кирпичные заводы слышал, но не думал, что меня туда повезут, думал, что на стройку. И условия предлагались хорошие: питание там, жилье — бесплатно, а зарплата вроде как высокая. В общем, очнулся я уже в автобусе, который уже к Махачкале подъезжал. Ну, дальше что рассказывать? Купили меня за 15 тыс рублей, как сказал мне Магомед-шапи. Он же отобрал мой паспорт. Наверно, на камнеобработке заработать можно было хорошие деньги, если бы все было честно».

Уголовные дела по рабскому труду — «висяки»

На следующий день, как и было условлено, вместе с сотрудниками ОБОП мы выехали в в село Мекеги Левашинского района Дагестана — недалеко от этого села и находится то место, откуда сбежали Дима, Сергей и Андрей.

Наказать по всей строгости закона их хозяина будет сложно, обнадежил перед выездом старший оперуполномоченный Магомед-рашад Асадулаев: «В прошлом году я сам лично освободил где-то десять людей, которых держали в рабстве. Этих людей используют для тяжелой физической работы не только на кирпичных заводах или же камнеобработке, они же работают и по хозяйству: огороды вскапывают, за скотом смотрят.

Наказать тех, кто их держит, знаете, почему затруднительно? Потому что освобожденные уезжают домой. По их заявлениям работать потом сложно — они же в большинстве своем не живут по указанному адресу, да и для следственных мероприятий они обратно в Дагестан ни за что не приедут — их же полицией все кому ни лень запугивают. А некоторые хозяева сбегают вообще из страны. Например, я из 14-летнего плена в Хасавюртовском районе освободил одного человека. А тот, кто его удерживал, убежал в Арабские Эмираты. Как теперь его наказать? Запросы в Интерпол и т. п. — дело это на годы растянется».

Из этого горного камня рабочие должны были выпилить ровные прямоугольники. Фото: Закир Магомедов/PublicPost

Другой сотрудник ОБОПа, попросивший не называть его имя, сказал, что обычно после освобождения заявления мало кто хочет писать, да и полиция не настаивает на этом: «Просто сотрудники полиции понимают, что уголовное дело по такому заявлению — на 99% «висяк». Вот, например, уголовное дело по тем девушкам, которых из саун освободили, просто стоит — этих девушек мы не можем найти, они уехали к себе домой и след пропал. А по этому делу с нас из Москвы сейчас спрашивают. И что теперь нам делать?»

Село Мекеги находится почти в полутора часах езды от Махачкалы. Вокруг сплошные горы, неместному тут ориентироваться почти невозможно. Около дороги, проложенной, вдоль окраины села, как раз и находятся те самые камнеобрабатывающие цеха на открытом воздухе. При виде полицейских некоторые люди — как потом выяснилось, работники — убежали в сторону гор, другие спрятались.

Подъехали с оперативниками к тому месту, где работали трое сбежавших: около грязного станка трудятся человек шесть, рядом сидит молодой парень с тетрадью руках — потом узнали, что это Магомедали, брат хозяина. Было видно, что он в замешательстве. На вопросы о том, где Магомед-шапи, говорит, что в Махачкале по делам. Дозвониться до него не получается.

Те, кто работал возле станка, рассказывают примерно те же истории, что и сбежавшие. Когда полицейские спрашивают, удерживал ли их кто-нибудь насильно, некоторые не отвечают, молчат, некоторые невнятно что-то бормочут. Но все четко говорят, что хотят домой. Только два узбека, которые стоят возле Магомедали, утверждают, что у них прекрасные условия проживания и работа хорошая. Работа, на вид, очень тяжелая. Камнеобрабатывающие точки растянулись километров на десять вдоль дороги.

К окруженной полицейскими точке съезжаются люди. Среди них оказывается, как он сам отрекомендовался, депутат районного собрания. Представившись Магомедом, он утверждает, что все тут по закону, что у этих людей «лучшая работа и отличные условия для жилья». Вместе с ним пошли смотреть жилье работников — это тесная грязная будка, запах в помещении спертый, никакой гигиены. «Ну, у меня дома чуть лучше», — улыбается депутат.

Глава села Мекеги Магомедзагид Абдурашидов, который тоже подъехал, утверждает, что люди работают тут незаконно: «Тут много узбеков, таджиков. Как они сюда попадают — большой вопрос, на который наша миграционная служба не отвечает, вопрос, на который ответ не может дать местная полиция. На сельчан, которые этим бизнесом промышляют, повлиять я никак не могу. Они отвечают, что другим образом зарабатывать не умеют».

Сотрудники ОБОП обходят другие точки. Опрашивают людей, не хотят ли они уехать. Узбеки и таджики прячутся в будках, вопросов не понимают — по-русски практически никто из них не говорит.

Вместе с четырьмя людьми, которые работали у Магомед-шапи, поехали в Левашинский районный отдел полиции. Туда же полиция привезла Магомедали. Работники-узбеки никуда ехать не захотели.

«Достойная» оплата труда…

В отделе полицейские завели освобожденных в разные кабинеты — брали у них показания и заявления. Начальник отдела, Абдула Омаров, зашел в кабинет, где полицейский записывал показания у Димы — и где сидели мы с лидером «Альтернативы» Мельниковым. «У тебя же был телефон, почему не позвонил в полицию? Почему не побежал в село за помощью?», — повышенным голосом обратился начальник к Диме. Тот пытался что-то ответить, но Омаров напирал. «Ну вот, мы и обратились в полицию, заявления оставляем», — вставил слово Мельников. Начальник, сменив тон, заверяет, что полиция сделает все возможное, чтобы наказать виновных.

Один из освобожденных. Фото: Закир Магомедов/PublicPost

Пока полицейские возились с заявлениями, Мельников, я и местная журналистка вышли минут на двадцать, чтобы поесть. А вернувшись обратно, обнаружили, что в отдел приехал тот самый Магомед-шапи. Оказывается, его настоящее имя Магомед-саид Магомедов, но люди называют его почему-то Магомед-шапи. Он все отрицал, сказал, что его зачем-то хотят подставить, но для чего, не знает: «Никто никого не держал насильно. Они все врут. Никто их не покупал, никакие долги они не должны отрабатывать. Я их нашел на автобусной остановке. Чисто случайно туда заезжаал два-три раза туда по своим делам и так все работников нашел».

На вопрос, сколько же он задолжал работникам, Магомед-шапи ответил: «Все в тетради написано». В тетради, которая была у его брата Магомедали, было написано, что почти все работники должны хозяину по 8 тысяч рублей. «Это неправильные подсчеты, есть другая тетрадь», — Магомед-шапи вытащил из кармана мятый блокнот. Начальник полиции потребовал, чтобы тот быстро расплатился с работниками. Процедура высчитывания зарплаты тянулась больше получаса. Оказалось, что работникам Магомед-шапи должен до пять тысяч рублей каждому. «Они плохо работали», — сказал он, пожимая плечами.

Без претензий

В Махачкалу мы возвращались поздно вечером. По дороге Дима рассказал, что пока мы обедали, начальник полиции Омаров завел его в свой кабинет: «Он сказал, что меня используют, чтобы очернить полицию, Дагестан. Требовал, чтобы я заявление переписал, что к Магомед-шапи не имею претензий. Сам этот Магомед-шапи свободно подходил в отделе к другим освобожденным и угрожал им, сказал, чтобы ничего на него не писали».

Но заявления на Магомед-шапи освобожденные все же написали. По этим заявлениям в полицию, как сказал Олег Мельников, будут дальше работать общественные организации из Москвы, в частности, «Гражданское содействие».

Что касается освобожденных, их буквально на днях отправят домой. Возможно, некоторые из них попадут опять в сложные обстоятельства — почти у всех непростое прошлое. Дима, например, сирота, а Василий и Володя — вообще с тюремным прошлым. Некоторым из них волонтеры в Москве уже подыскали работу.

«Домой, в Нижний Новгород не вернусь. Останусь в Москве, найду работу. Не хочу, чтобы жизнь под откос пошла», — сказал Дима, прощаясь.

Чуть позже мне позвонил один из оперативников, который был с нами в Левашинском районе. Сказал, что дагестанское МВД планирует вместе с волонтерами рейды по кирпичным заводам, а по тем точкам по камнеобработке проведут специальное расследование.

Фото: Закир Магомедов/PublicPost

Текст: Закир Магомедов, PublicPost