Жертвы Ялты

1 июня 1945 года — трагическая дата русской истории: день выдачи сталинскому режиму 30 тысяч казаков с женами и детьми в австрийском Лиенце. Операцию по депортации казаков сами британцы «остроумно» назвали Keelhaul – то есть, в переводе с английского «килевание». Была такая мучительная смертная казнь в британском флоте: осужденного на казнь матроса привязывали к веревке, протянутой под днищем корабля, а затем протаскивали через киль под водой – от борта до борта.

И если несчастный не сразу задыхался под водой, то он медленно умирал от множества порезов, нанесенных ему острыми, как бритва, раковинами моллюсков, наросших на днище кораблей. Иногда из-под днища корабля доставали уже не человека, но полуживой окровавленный кусок мяса с содранной кожей и стесанным лицом – и тогда даже самые жесткие капитаны из милосердия пускали несчастному пулю в лоб.

Поэтому «килевание» применялось довольно редко и только в отношении пиратов. То есть, англичане с самого начала знали, что русских казаков с семьями и малыми детьми, сдавшихся им без боя под честное слово, ждет смерть – либо расстрел над краем общей могилы, либо пуля в подвале СМЕРШа, либо медленное и мучительное умирание на каторге ГУЛАГа. Но англичане пошли на выдачу, не желая ничем омрачать свои отношения со Сталиным. 

Большевики постановили, что гражданская война в России закончилась в 1922 году – после падения Крыма и Дальнего Востока. Но они лгали. Сопротивление продолжалось. Еще пылала гражданская война на Тамбовщине, еще полыхали мятежи в разных областях России, еще сражались отряды «Сибирской Добровольной Дружины» отчаянного Пепеляева, а в Париже начал действовать РОВС – Русский Общевоинский союз во главе с Петром Николаевичем Врангелем. И офицеры РОВС занимались не только выпуском бюллетеня «Часовой», но готовили новый поход против большевизма.

Копили силы, создавали штабы будущих дивизий, вели охоту на советских агентов Коминтерна – в то время выстрелы гремели чуть ли не в каждой европейской столице. А еще русские эмигранты с поистине фанатической верой ждали «Весеннего похода», чтобы при поддержке Запада взять реванш у красных оккупантов. Ждали, что европейские союзники, бросившие их на произвол в 17 году, наконец-то одумаются, вооружат Русскую армию и вместе пойдут гнать большевиков до самого Северного Ледовитого океана. Много раз назначались даты начала этого Русского Освободительного похода – так, в 1930 году все русское офицерство с надеждой ловили новости из Лондона, где готовились вот-вот объявить войну СССР.

И бывшие царские генералы уже разрабатывали планы молниеносного налета на бакинские нефтяные прииски и десанта со стороны Каспийского моря. Но не сложилось. Потом надежды возлагали уже на Францию, но ветреный Париж все чего-то не мог решиться выступить против красных. Надежды рухнули 6 мая 1932 года, когда президент Франции Поль Думер был застрелен белоэмигрантом Павлом Горгуловым, и общественное мнение сразу оказалось настроено против русских – например, писатель-коммунист Анри Барбюс открыто требовал суда над всей «белой армией во Франции». 

Немцы были худшими союзниками русского «Весеннего похода» из всех возможных – во-первых, это были вчерашние враги по мировой войне, во-вторых, это были не просто враги, но тупые баварцы-колбасники, зараженные мессианской идеей германского превосходства как над славянством, так и над всеми прочими нациями и расами. В итоге русская эмиграция разделилась.

Одни – например, генерал Деникин – наотрез отказались иметь дело с немчурой. Другие же – прежде всего, казачий генерал Петр Краснов и руководители Народно-Трудового союза (НТС) – решили войти в руководящие структуры Третьего рейха, надеясь уже внутри гитлеровской военной машины создать некое подобие русской национальной армии – фундамент будущей России.

Вторых было больше, и за Красновым, занимавшим пост начальника Главного управления казачьих войск Имперского министерства восточных оккупированных территорий, пошли десятки тысяч людей – казаков, гражданских чиновников и бывших чинов Русской Императорский Армии, вступивших добровольцами в Вермахт и части СС. Были организованы и чисто русские воинские подразделения – Русская Освободительная армия (РОА), на Дону был созван Казачий стан, а в Берлине было образовано уж целое Главное управление казачьих войск. 

Но в итоге получилось то, что получилось. Опьяневшие от крови прусские колонизаторы оказались куда большим злом, чем большевики, и очень скоро борьба с коммунистами и с советской карательной машиной вылилась в войну уже с самим русским народом, с мирным населением. Германская военная машина зарылась в горы трупов, и русские союзники стали немцам мешать. Вскоре немцы арестовали все руководство НТС и посадили в концлагерь, казаки были брошены воевать подальше от России – то против польских повстанцев, то против югославских партизан Тито, то против итальянцев. 

Собственно, в Италии пути русских казаков – их было 32 тысячи человек, включая женщин и детей —и пересеклись с английской и американской армиями, которые с боями продвигались по территории Апеннинского полуострова. Бойцы «Казачьего стана» тогда занимали район Толмеццо в Итальянских Альпах – это в нескольких километрах от австрийской границы. Узнав о приближении англичан и американцев, походный атаман Тимофей Доманов, заменивший атамана Краснова, решил не принимать боя, но отступить, надеясь на великодушие англо-саксов – в конце концов, они боролись с Советским Союзом, а вовсе не с Англией и не с Америкой.

И вот, Доманов отдал приказ об общей эвакуации на территорию Австрии, в район горных деревень Маутен и Кетчах. Навстречу же англичанам казаки выслали делегацию во главе с офицером Дмитрием Фроловым, который объявил о готовности сдаться с условием невыдачи казаков советским карательным органам. «Мы сказали, что мы казаки и всю жизнь посвятили борьбе против советской власти, – позже вспоминал офицер Дмитрий Фролов, глава казачьей делегации на переговорах. – Но мы никогда не сражались с регулярными частями западных союзников, потому что англичан и американцев мы считаем своими друзьями». 

В ответ британцы приказали казакам спуститься с гор и прибыть в лагерь возле австрийского города Лиенц, гарантировав им невыдачу. Это был не просто лагерь: в импровизированных «станицах» и «хуторах» (в один из них доставили регалии Кубанского казачьего войска) работали пекарни и мастерские, школы и юнкерское училище. 

Но британцы лгали: судьба русских эмигрантов и кубанских казаков в Европе была решена еще в феврале 1945 года на Ялтинской конференции, где приняли соглашение репатриировать на родину всех советских граждан, оказавшихся во время войны в Европе. 
Впрочем, практика выдачи советских граждан существовала и до Ялты. Например, эмигрант Николай Толстой в своих мемуарах приводит свидетельства того, как в октябре 1944 года Великобритания отправила в СССР военный конвой судов с русскими военнопленными – вернее, это были не обычные военнопленные, а бывшие бойцы Красной армии, взятые в плен немцами.

Многие из них отказались переходить на службу в РОА, и поэтому немцы организовали «Трудовые отряды», которые помогали рыть окопы, строить ДОТы и т.п. Когда союзники высадились в Нормандии, «трудовые отряды» стали массово сдаваться в плен англичанам и американцам. Так русских «трудовиков» стали перевозить в Британию, откуда из переправили в Мурманск. Майор британской армии С. Кригин, доставивший в Мурманск 10 тысяч мужчин, 30 женщин и 44 мальчика, вспоминал, что «освобожденных» русских пришлось под угрозой оружия загонять на корабль – многие из них умоляли британцев сжалиться и оставить их в Англии, ведь на родине их ждал расстрел за сдачу в плен.

И точно, сразу же по прибытии в Мурманск все прибывшие тут же были отправлены в специальный концлагерь. «По дороге мы миновали длинную колонну русских репатриантов, шедших под конвоем с судна «Скифия» в лагерь за городом, – вспоминал майор Кригин. – У меня создалось впечатление, что с ними обращаются, как с военнопленными вражеской армии. Охранники были вооружены винтовками, на 10–15 пленных приходилось примерно по одному конвоиру. Никаких признаков теплого приема я не заметил». 

Лейтенант норвежской армии Гарри Линдстром , прибывший в Мурманск с тем же конвоем, вспоминал, что расстрелы репатриантов начались в тот же вечер: «Весь вечер до меня до доносился треск автоматных очередей. Когда я спросил двух советских офицеров, что происходит, те не без сарказма заметили, что так дают салют в честь советских военнопленных, вернувшихся из Англии». 

То есть, если так британцы обошлись с членами «трудовых отрядов» – солдатами, которые даже под страхом смерти отказались переходить на сторону нацистов, то какого милосердия могли от них ожидать казаки, носившие эсэсовскую форму?! 

Конечно, у казаков был расчет на то, что после победы над Германией Англия и США объявят войну СССР, и тогда их сабли пригодятся владыкам Туманного Альбиона. Но у американцев были свои соображения: нужно было закончить войну с Японией. И здесь было никак не обойтись без помощи Сталина, готового без счета бросать в топку войны миллионы солдатских жизней. Уже были достигнуты договоренности о вступлении Советского союза в войну против Японии, уже эшелоны начали перебрасывать солдат на Дальний Восток. Поэтому американцы и британцы были заинтересованы вовсе не в продолжении Русской Гражданской войны, но в поддержании хороших отношений со Сталиным. 

То есть, казаки были приговорены. 

План выдачи казаков был четко спланирован. Сначала англичане нейтрализовали старших офицеров. Еще 28 мая в Лиенц поступило распоряжение британцев о том, что все офицеры, чиновники и генералы должны прибыть на «конференцию» в лагерь Шпиталь, где якобы будут вестись переговоры об их будущем. Там их разоружили и отправили в Советский Союз, где их ждали смертные приговоры и казнь через повешение за «измену родине» – никого не смутил тот факт, что большинство атаманов никогда не были гражданами СССР. 

Дальше приступили к депортации всех остальных. 

Офицер британской армии Александер Малколм вспоминал: «1 июня в 7.30 утра я и майор Дейвис пришли в лагерь, где я увидел большую толпу людей, численностью в несколько тысяч человек, образовавшую строгий квадрат. Женщины и дети — в центре, мужчины — по краям. В первом ряду на равных расстояниях друг от друга стояли мужчины, одетые в военную форму. В одном месте собралось 15 или 20 священников, одетых в облачения, державших иконы и хоругви. В 7.30 они начали богослужение, и вся толпа запела. Было ясно, что эта форма сопротивления была хорошо организована». 

Действительно, что им еще оставалось? России нет. Командиров нет. Союзников нет. Оружия тоже нет. Идти некуда. 

Некоторые из казаков, не желая попадать в руки большевиков, стали пытаться свести счеты с жизнью. Больше всего солдат потрясло то, что казаки не только сами бросались в воду, но бросали туда и своих детей. Один из таких случаев описывает эмигрантский писатель Федор Кубанский: «К обрыву подбежала молодая женщина с двумя малыми детьми. Секундное объятие матери, и одна девочка брошена ею в бездну водоворота. Другой ее ребенок, уцепившись за подол юбки, жалобно кричал: „Мама, не надо! Мама, я боюсь!“ — „Не бойтесь! Я иду с вами!“ — крикнула в ответ обезумевшая мать. Рывок, и второй ребенок полетел в стремительные воды Дравы. Затем она подняла руку для крестного знамения: „Господи, прими душу грешную“. И не донеся руку до левого плеча, прыгнула вслед за своими детьми. Грохочущий водоворот в тот же миг поглотил ее». 

Тогда британские солдаты, примкнув штыки, стали выдергивать казаков по одному, жестоко избивая их сапогами и прикладами. 

Николая Толстой писал: "Казакам показалось, что английских солдат охватило какое-то безумие. Размахивая палками и прикладами, они обрушивали удары куда попало — на мужчин и женщин, малых и старых. Священника и его сослужителей повалили, а потом унесли, их облачения и иконы втоптали в землю. Немолодого казака, который во время службы держал икону, избили так, что кровь текла по его лицу, рукам, рубашке и по самой иконе…" 

В тот же день несколько тысяч человек были отправлены в австрийский Юденбург, где их расстреляли, а тела сожгли в печах старого сталелитейного завода. 

«Операция Keelhaul» прошла не только в Лиенце – британцы точно таким же образом передали на расправу Сталину десятки и сотни тысяч беженцев из лагерей в Италии (в Баньоли, Аверсе, в Пизе, в Риччоне), в Англии, Бельгии, Франции. Передача бывших советских граждан, желавших остаться на Западе, прошла в Австрии – в истории она осталась под кодовым названием "Восточный ветер". Вот что пишет английский лейтенант Майкл Бейли: «Нам пришлось ходить по фермам, собирать работавших там русских, — и нас немало смущало, когда эти люди, в основном немолодые, бывшие буквально рабами на немецких фермах, падали перед нами на колени, молили разрешить им остаться здесь и плакали — не от радости, но от горя, — узнав, что их отсылают назад в СССР». 

Всего же англичане передали Сталину около двух миллионов русских «изменников», исключив таким образом – на радость усатому диктатору – даже саму возможность продолжения вооруженной борьбы с большевизмом. Правда, русское пушечное мясо в войне с Японией и не понадобилось, но это уже другая история. 

Автор: Владимир Тихомиров,   "Историческая правда"