«Диверсию» в Балаклаве устроил… неудачник

В 1977 году в Балаклаве случился столь скандальный инцидент, что информация о нем тут же была передана в Москву, в Кремль, лично Леониду Брежневу. При самом въезде в этот маленький крымский городок в одно летнее утро произошел мощный взрыв битумно-перлитной установки. Так как рядом находилась закрытая суперсекретная база подводных лодок Черноморского флота, преступление сразу же стали рассматривать как политическую диверсию.

Автор: ЮЛИЯ ИСРАФИЛОВА, Первая Крымская

«В Багдаде все спокойно»

В каждой профессии есть свои показатели отличной работы и свои высоты, к которым нужно стремиться. У работников милиции все это вкладывается в заветное слово «раскрываемость». Преступников, равно как и преступлений, как уже доказала жизнь, со временем меньше не становится. Но раскрываемость злодеяний должна приближаться к стопроцентному показателю. Опуская те случаи в ранней истории советских карательных органов, когда для «плана» отлавливали и сажали ни в чем не повинных людей, надо признать, что у милиции в прежние времена были довольно эффективные методы борьбы с преступностью. Вот, к примеру, в 70-е годы в Балаклаве работу местного РОВД называли успешной.

И все потому, что профилактика правонарушений здесь была поставлена на первое место. В эту систему были вовлечены практически все без исключения руководители — директора предприятий, совхозов и колхозов… Они тогда выделяли транспорт, на котором дружинники вместе с сотрудниками патрульно-постовой службы и уголовного розыска выезжали в ночные рейды: с 10 часов вечера до 5 утра — в районы села Орлиного, Сахарной Головки, Инкермана и по самой Балаклаве. А на следующий вечер — обязательные отчеты о том, как проходили эти самые рейды. Кстати, в таких рейдах народных дружин обязаны были участвовать и сами руководители предприятий, совхозов и колхозов. Быть может, им это не нравилось, но с милицией тогда никто не спорил.

Надо отдать должное, после таких профилактических мер преступники в Балаклаве и ее окрестностях ушли в подполье: мол, менты совсем жизни не дают, лучше тихонько переждать недобрые времена. Хотя все же случались и в тот период громкие и страшные преступления. Одно из них — изнасилование и убийство 5-летнего ребенка его родным дядей-зеком (об этой истории «1К» расскажет в ближайших номерах газеты). Было еще ограбление и избиение девушки из России, приехавшей в Севастополь отдыхать. «Обработал» курортницу капитан второго ранга в отставке, но его быстро нашли балаклавские милиционеры, что называется, по горячим следам — капитана задержали после… ограбления квартиры. Потом на допросах моряк признался еще в шести преступлениях.

А вот то, что случилось в Балаклаве летом 1977 года, дошло аж до Кремля и, признаться, подпортило картину «высокой раскрываемости при низкой преступности».

На контроле у генсека

В одно не очень прекрасное летнее утро в Балаклаве прогремел взрыв. Как позже выяснилось, была подорвана битумно-перлитная установка, находившаяся практически при въезде в город, и на воздух взлетело целое производственное предприятие — домостроительный комбинат. Совсем рядом находилась закрытая бухта, где располагалась секретная база подводных лодок Черноморского флота. Из-за массы военных объектов, расположенных вокруг Севастополя, вся эта зона была режимный, куда въезд был разрешен только по пропускам. Взрыв в такой зоне был явлением экстраординарным, и ему сразу же придали политическую окраску. Информация об этом происшествии моментально облетела весь Крым и даже просочилась за его пределы. Но поначалу даже высшее начальство не поверило в реальность случившегося, а когда информация подтвердилась, в Балаклаву съехались милиция, КГБ, военные…

Оперативники выехали на место происшествия, тщательно осмотрели его, и эксперты установили, что взорвался снаряд. Понятное дело, что сам он там появиться не мог, уж тем более взорваться. Кому это нужно? Кто исполнитель политического заказа и, главное, чьего заказа? В общем, скандал из всего этого разгорелся большой и докатился до самого Кремля. Тут же дело под свой контроль взял сам Леонид Ильич Брежнев, по его поручению на место происшествия выехали московские гэбисты, которые докладывали генсеку о каждом шаге расследования, в ходе которого они якобы провели просто титаническую работу.

На самом деле дело о взрыве раскручивали, конечно, рядовые балаклавские менты, которые смотрели на него немного проще, чем профессиональные ловцы шпионов и диверсантов. Сначала в круг подозреваемых попал один из мастеров, у которого с руководством предприятия недавно произошел конфликт, но после допроса выяснилось, что тот к взрыву непричастен. Тогда начали шерстить недавно уволившихся. Среди них оказался некий Николай Т. Знали его как недотепу, которого сразу подняли на смех в коллективе и постоянно дразнили, унижали. Тот действительно был несколько чудаковатым мужичком, но на вечные подколы и даже издевательские выпады любивших пошутить коллег никак не отвечал — таков уж был характер. Правда, когда стало совсем невмоготу, недотепа подал заявление об увольнении, сказав начальнику, что не сработался с коллективом. О нем быстро забыли. И как оказалось, зря…

Отомстил за обиду

На момент «диверсии» со дня увольнения Николая Т. прошло уже более трех месяцев. Говорили, что он уехал искать счастья в другие края, но на самом деле Коля обосновался в Камышовой бухте, в местной общаге. Кстати, именно там его и задержали, когда проверяли всех уволенных, и не ожидали, что профилактическое мероприятие обернется чем-то более интересным.

Когда Колю привезли в Балаклавский РОВД, там его просто, как сейчас говорят, взяли на понт. Не успел он переступить порог кабинета начальника милиции, как тот с равнодушным видом спросил у незадачливого мужика: «Ты снаряд на проволоку подвесил?» «Не, не на проволоку — на веревку», — тут же простодушно признался Коля, не сообразив, что сдал себя. Но отпираться уже не было смысла, и Николаю пришлось рассказать в подробностях: как, а главное, зачем он устроил такую катастрофу. Дескать, так достали мужики в коллективе, что не было от них жизни, дразнили, обзывали…

В общем, развели дедовщину какую-то! А Николай, по его словам, человек тихий (!) и защитить себя от нападок никак не смог. Пришлось уволиться. Да, поначалу он действительно решил плюнуть на все и уехать из Крыма в Россию — ничего не держало: семьи не было, работы тоже. Но обида взяла верх. Ночами он не мог заснуть, вспоминая прежний коллектив. Признаться, насмешливое отношение он терпел с самого детства: сначала в школе, потом в армии, в училище.

Везде он был чудаком и недотепой, у которого все валилось из рук, который спотыкался на ровном месте и постоянно попадал в дурацкие ситуации. Невезучий, одним словом. Вот так лежал ночами Николай и вспоминал свою горькую жизнь. Единственное, что пришло ему на ум после всех этих тяжких раздумий, была мысль о мщении. Хотя даже не столько о нем, сколько о том, как бы доказать всему миру, что он вовсе не недотепа, а таких дел наворотить может! Вот тогда все узнают, испугаются и начнут уважать Колю.

Вместе с этими идеями пришла мысль о недавно найденном под Сапун-горой неразорвавшемся снаряде времен Великой Отечественной. Недолго думая он взял его и ранним утром направился на битумно-перлитную установку, где раньше работал. Улучил момент, когда в одном из цехов никого не было (благо убивать Николай никого не собирался), подвесил снаряд на веревку и… разжег под ним костер. Когда болванка основательно разогрелась, прогремел тот самый «диверсионный» взрыв, который уничтожил не только битумный цех, но и находившийся по соседству домостроительный комбинат. Все это мститель-недотепа наблюдал со стороны, и сердце его переполнялось гордостью за собственную дерзость.

Между тем когда преступник-подрывник был задержан и уже дал признательные показания, московские гэбисты отрапортовали Брежневу, что преступник выявлен и обезврежен. Но прозвучало это так, будто все это сделали они. Тем более что генсек после этого позвонил министру внутренних дел Щелокову, и тот был не в курсе событий, равно как и киевские службы. В итоге балаклавским милиционерам еще и попало от начальства: почему, мол, не доложили вовремя, не отрапортовали? Но ведь действовать пришлось так быстро, что было не до рапортов. Одним словом, вместо благодарности за быстрое раскрытие громкого преступления оперативникам грозил чуть ли не выговор. Но что поделать, такая работа…