Пиратская республика Либерталия: мифы и правда

В 1724 году в Англии, в Лондоне вышел первый том труда некоего Чарльза Джонсона (Charles Johnson) под названием “Всеобщая история грабежей и смертоубийств, учиненных самыми знаменитыми пиратами, а также их нравы, их порядки, их вожаки с самого начала пиратства и их появления на острове Провидения до сих времен”. Там мы найдем упоминание о Либерталии – республике пиратов. “Империи” были бессильны против нее! Второй том сего труда вышел там же четырьмя годами позже.

Среди прочих занимательных и поучительных рассказов (ибо Джонсон всякий рассказ заканчивал поучением либо моралью) оказалась и история “Рукопись капитана Миссона” о двух пиратах – Миссоне и его лейтенанте Караччиоли, основавших пиратскую колонию на Мадагаскаре.

Миссон и Караччиоли были, пожалуй, одними из первых (и уж точно наиболее известными среди них) “пиратами-философами”. Абсолютно не похожие на других; про которых можно сказать, что “они вознесли пиратство на высоту идеала”.

Первый из них, настоящее имя которого неизвестно, был из Прованса, из семьи Форбен. Сев на корабль “Виктория” в качестве помощника лоцмана, он в 1690 году познакомился в Риме с доминиканским священником, “либералом”, как говорили в то время, то есть революционером и “распутником” – Караччиоли. Умные речи монаха произвели впечатление на молодого человека. А запах моря, исходивший от юноши, оказал такое сильное влияние на святого отца, что он сбросил с себя рясу и последовал за Миссоном на борт корабля.

Но дьявол был начеку: их корабль подвергся нападению со стороны двух берберских пиратских судов, что позволило нашим героям проявить большое мужество в абордажной схватке. Это мужское занятие так понравилось Миссону, что пока его корабль приводился в порядок, он нанялся на корсарское судно, на борту которого участвовал в захвате “Майского цветка”, после чего он вернулся на “Викторию” к своему другу. Курс был взят на Антильские острова, друзья продолжали осваивать морское и военное ремесло, а также много беседовали. Для Караччиоли, прежде всего энциклопедиста и знатока литературы, Бог отрицал королей, священников, неравенство, страх смерти и, особенно, дисциплину. Он не восклицал “Анархия – мать порядка!” только лишь оттого, что это выражение еще не появилось в то время. Что же касается Миссона, то он мечтал о “жизни, полной одних приключений”.

Вскоре, после драки с берберскими пиратами, “Виктория” была атакованная английским кораблем. Бой оказался тяжелым и кровопролитным: “Виктория” потеряла значительную часть своего экипажа и всех офицеров, и удача уже, было, склонялась к англичанам. Но, так уж оказалось, что на английском корабле было начертано “Не судьба!”. И удачно пущенное ядро угодило в его крюйт-камеру, от чего корабль взлетел на воздух, не оставив в живых ни одной души. И остался на море один потрепанный корабль, лишившийся всех командиров. Опыт показывает, что такая ситуация сразу приводит к анархии, а дальнейшие события опровергают наивные тезисы анархистов о чистой свободе.

Либерталия, как она виделась Миссону.

Караччиоли заявил членам экипажа, что те, кто хотят вести вместе с ним “свободную жизнь”, пусть остаются на корабле, другие будут высажены. Все остались. Миссон, как наиболее знающий морское дело, стал капитаном корабля, а монах – его лейтенантом.

И здесь начинается история, очень похожая на историю будущей Французской революции: во имя гуманных идей люди вынуждены применять силу, и эта сила не знает границ.

На корабле были установлены законы для экипажа, очень напоминающие законы флибустьеров. Оставалось лишь выбрать флаг. Один простой матрос, баск по национальности, который хорошо знал, что “свободная жизнь” в море, отрицающая подчинение законам, невозможна без грабежей, предложил использовать черный флаг с черепом и скрещенными костями, который английские пираты уже некоторое время не поднимали на своих мачтах.

“Ужасно! – вскричал расстрига. – Мы не пираты, мы честные люди, решившие вести свободную жизнь, которую Бог и Природа дали нам; пираты ведут распутную жизнь, мы должны презирать их цвета и символы”. Он предложил в свою очередь… белый флаг (который еще не был обязательным для французских кораблей) с изображением “фигуры Свободы” и девизом: “A Deo, a Libertate”, то есть “за Бога, за свободу”.

Во имя свободы они нападали. Первый захваченный корабль оказался пустым, анархисты обнаружили на нем только бочонки с ромом. Они не стали грабить корабль, не забрали себе вещи и сундуки; они отпустили его плыть дальше, заставив поклясться всех, кто были на его борту, что те ничего никому не расскажут (какая наивность!) в ближайшие шесть месяцев.

Но это было единственное “чистое” приключение “поборников свободы”, так как во время уже второй встречи пришлось драться. и напавший корабль противника пошел ко дну. Третий встретившийся им корабль вез драгоценные ткани, которые были захвачены и проданы в Картахене. И так далее.

Более благородным выглядело поведение Миссона по отношению к черным рабам – поведение абсолютно новое и удивительное для той эпохи. Обнаружив первый раз подобный груз на борту захваченного голландского судна, он воспротивился обычной практике перепродажи рабов:

“Это невозможно, – обратился он к экипажу, – чтобы продажа людей, по облику таких же, как мы, считалась позволительной в глазах Божьего Суда. Так как ни один человек не может посягнуть на свободу другого человека… Мы не можем сбросить с себя ярмо ненавистного рабства и гарантировать себе свободу, заключая в рабство других. Без сомнения, эти люди отличаются от европейцев цветом кожи, обычаями и религиозными ритуалами, но они, тем не менее, являются такими же человеческими созданиями всемогущего Бога и наделены разумом. Таким образом, я желаю, чтобы к ним отнеслись, как к свободным людям, и чтобы они занялись различной работой на корабле и смогли в скором времени выучить наш язык. Они будут отдавать себе отчет в обязательствах перед нами и станут с возрастающим умением и усердием защищать ту свободу, которой они обязаны нашей справедливости и гуманности”.

Сказав так, Миссон освободил негров; часть их, так же как некоторые голландцы, захотела остаться на борту его корабля, что привело к созданию довольно необычного экипажа, особенно если считать, что к тому времени он состоял в основном из англичан (в то время закоренелых работорговцев). Миссону удалось сплотить таких разных людей в одну команду (меня это не удивляет: равенство рас, невозможное тогда на суше, было частым явлением в море). Особого труда составило препятствовать кому-нибудь вершить самосуд на борту; успех в таком трудном деле воистину приводит в восхищение, когда думаешь о полном невежестве и дикарской простоте матросов той эпохи.

Два корабля – (трофейный английский тридцатидвухпушечный корабль был отдан под командование Караччиоли)- обогнули мыс Бурь и достигли Мадагаскара, а затем Коморских островов.

Здесь разыгрались события, еще раз предвосхитившие учение Руссо: братанье с добрыми дикарями, или, вернее, с дикарками, так как Миссон женился на сестре королевы Анжуана, а Караччиоли – на принцессе. Правда, королеве за невест был внесен “свадебный оброк” в виде 30 ружей, 30 пистолетов, пороха и пуль, что увеличило королевский арсенал местного племени более чем в десять раз! Дикари народ простой и предприимчивый. Получив такое явное превосходство над прочими дикарями, они, не долго думая, напали на своих соседей на острове Мохели.

Данная история была бы совершенно обычной, если бы Миссон не продемонстрировал снова удивительное благородство: пленники были отпущены обратно к их домашним очагам. Гуманизм? Джонсон предполагает, что Миссон хотел таким образом утвердить свое могущество в этих местах, сыграв классическую игру маятника между суверенными правителями архипелага.

Миссона довольно быстро утомила такая жизнь, особенно, то обстоятельство, что здесь женщины играли немного более значительные роли в жизни островов, чем мужчины. Скажем так: неявно выраженный матриархат. Так или иначе, он решил снова отправиться в экспедицию. Но когда корабль был готов к отплытию, молодые жены решительно отказались сойти с его палубы, куда мужья имели неосторожность их пригласить для последнего осмотра. Препирательства ни к чему не привели, и женщины оказались участницами (в роли зрителей) боя против португальского “торговца скоропостижной смертью”, вооруженного 60-ю пушками(!) и везущего на своем борту небольшой груз золотого песка стоимостью в 6 миллионов ливров! Караччиоли потерял в этом бою ногу.

Но все это было не в счет. Друзья намеривались создать прекрасную республику. Для этой цели была выбрана широкая бухта Диего-Суареш, одно из лучших мест на Мадагаскаре. Здесь они обосновались со своими сподвижниками, представлявшими собой странное сборище людей, состоящее из французских, английских и португальских пиратов вместе с итальянским монахом, а также малагасийцев, освобожденных черных рабов, жителей Коморских островов, христиан (если можно их так назвать), мусульман, язычников. В одной французской песне есть такие слова: “И все они были добрейшими французами”; по аналогии можно сказать, что такой была Либерталия, где все жили, как братья, отвергая любое насилие (разумеется, это не касалось кораблей, которые они продолжали грабить). Миссон не был ни королем, ни президентом этой удивительной республики, а выбранным на три года “Его высоким превосходительством, блюстителем законов, которому было поручено награждать за смелые и добродетельные поступки и наказывать пороки в соответствии с законами, которые будут установлены” (это неслыханно! они опередили историю почти на сто лет).

Англичанин Тью стал адмиралом республики; Караччиоли – председателем государственного совета, включившего в себя “наиболее способных людей, не взирая на их национальность и цвет кожи”, который должен был разрабатывать законы. Законы? В анархическом государстве? Безусловно: “Без законов самые слабые граждане будут всегда угнетаться, а это может привести к беспорядкам”. Боссюэ при дворе Великого короля “божественного происхождения” выражал свои мысли именно так.

Все так же опережая свое время на сто лет, было положено начало традиции: законы, которых насчитывалось большое количество (что тоже характерно только для следующего столетия), печатались, так как удалось собрать для этого все необходимые материалы, шрифты и пресс, и найти человека, умеющего всем этим пользоваться. Царство бумаги у пиратов!

Так как пираты составляли основную часть жителей Либерталии, то их морские экспедиции являлись основным источником средств существования республики, и было вполне разумно сформировать что-то вроде кордона вдоль берега с целью добычи продовольствия и других необходимых вещей. Поле их деятельности было широко: торговые суда, корсарские корабли, напичканные отобранными у других богатствами, даже пакетботы… Один, как-то раз, вез на своем борту 1600 пассажиров, которых они отпустили, кроме молодых девушек в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, так как им было необходимо думать о дальнейшем росте населения республики (конечно, девушки были увезены во имя свободы)… Даже одна эскадра из пяти португальских кораблей, брошенных против пиратского гнезда, была ими быстро разбита и захвачена.

Либерталия считала себя владычицей мира. “Империи” были бессильны против нее. Так им стало мниться. Но забыли они, либо не знали одну истину: рука дающая имеет обыкновение быть отрубленной. Подкупали они аборигенов, задаривали, и те вполне логично сообразили, что раз им дарят так много, значит у дарящего есть, что дарить. А раз так, то почему бы не отобрать это все разом? С помощью тех самых ружей и пистолетов, что им подарили. И “добрые дикари” напали со всех сторон на колонию, первый принцип которой был предоставить им равенство с другими людьми. Они ее захватили по-пиратски, бандитским способом.

Это был тяжелый удар. Разбушевавшееся море поглотило Миссона. К счастью, он доверил английскому пирату Тью рукопись, написанную, без сомнения, им самим: она вся была испещрена словами, а слова, как устрицы среди камней, всегда ищут бумагу, чтобы на ней закрепиться. Джонсон нашел это неразборчивое сочинение в сундуке одного из своих товарищей в Ла-Рошели; и большое количество доказанных фактов показывает, что эта история не выдумана.

Печальный конец Либерталии

Эта история официально признавалась мировой историографией до самого последнего времени. Никто не сомневался в том, что, если некоторые детали и вымышлены, то основа истории – правда.

Но совсем недавно появились новые сенсационные подробности истории Страны Свободы. Оказывается, ученых более двухсот лет попросту водили за нос! И как вы думаете, кто? Автор знаменитого “Робинзона Крузо” Даниель Дефо! Американский литературовед Джон Роберт Мур доказал, что Чарльз Джонсон – лишь один из псевдонимов писателя, а Либерталия – не более, чем плод его фантазии. Дефо создал свою республику “для иллюстрации своих политических теорий о праве каждого человека на жизнь, отрицании смертной казни, равенстве всех людей, несправедливости рабства”.

Разоблачение разоблачителя

Меня эта история заинтересовала, и я попытался разобраться в этом вопросе. Во-первых, прочитал самого Мура. Его доказательства не вызвали у меня сомнений, но вызвало сомнение в том, ЧТО ИМЕННО он доказал. А доказал он то, что у Даниэля Дефо действительно был псевдоним Чарльз Джонсон и что Дефо жил в то время в Англии, когда был опубликован двухтомник “Всеобщей истории грабежей…” На основании этого Мур заключает, что это произведение – дело рук Дефо. А вот последнее умозаключение остается целиком на совести Мура, и в моих глазах выглядит не более, чем смелая гипотеза.

Во-первых, “мало ли в Бразилии Педров” как вопросила небезызвестная тетушка из кинофильма. Иными словами, псевдоним Дефо не уникален – сотни, тысячи Чарльзов Джонсонов проживало и проживает ныне на берегах “туманного Альбиона”. Нельзя же делать столь категоричные выводы на основании всего лишь совпадения имен и дат!

Далее, всякие упоминания о Либерталии неизменно следовали из одного и того же источника – все той же книги Джонсона. Других источников нет. Подозрительно? Да, вне всякого сомнения! И тем не менее, подозрение не есть доказательство. А может, Мур плохо искал? Сдается мне, что не искал вовсе. Просто сидел дядя и думал, как бы ему денюшек побольше заработать? И придумал! Вот она, липовая сенсация! Все скоро поймут, что она липовая, но пока поймут, можно неплохо подзаработать.

Я задался вопросом: не было ли каких сношений у главарей Либерталии с другими государствами? И я нашел! Оказывается, главари “выдуманной” страны умудрились сойти с пожухлых страниц книги Джонсона и дважды(!) получить аудиенцию шведского короля Карла XII: первый раз в 1713 году и повторно – в 1718 году. Оба раза королю предлагалось взять Либерталию под шведскую юрисдикцию. Оказывается, далеко не все было известно и Джонсону! Далеко не все!

Карл весьма радушно принял пиратов (надо напомнить, что в то время в Европе бушевала Северная война, и Швеция ее явно проигрывала), и 24 июня 1718 года выдал пиратам охранное письмо, в котором новый глава Либерталии Каспар Морган объявлялся наместником шведской короны. Кроме того, были назначены главные лица администрации колонии, а также оговорены главные принципы управления новоприобретенной колонией Швеции.

Но вскоре Швеция потерпела поражение в войне, у нее не оказалось ни сил, ни средств для поддержания Либерталии. Смерть короля Карла XII окончательно похоронила это предприятие. Через три года, в 1721 году, Швецией была предпринята последняя попытка продолжить начатое покойным королем дело, но дальше пустых разговоров дело не продвинулось.

Российский “след” Либерталии

Тем не менее, вся эта “мышиная возня” дошла до ушей нашего государя Петра Первого. В том же 1721 году, по заключении Ништадтского мира, положившего конец Северной войне, на русскую службу был приглашен на должность шаутбенахта (вице-адмирала) Даниэль Якоб Вильстер. Принимая во внимание, что Швеция оставалась основным конкурентом крепнущей России, царь проявил к Либерталии большой интерес.

Вильстер подтвердил, что Карл действительно вел секретные переговоры с пиратами из Либерталии. Пользуясь временной неспособностью Швеции к каким-либо активным шагам в деле дальнейшей колонизации Либерталии, Петр решил опередить шведов. Осенью 1723 года началась подготовка экспедиции к Либерталии. В дальний поход снарядили два тридцатидвухпушечных фрегата голландской постройки – “Амстердам Галей” с капитаном Данило Мясном и “Де Крон де Ливде” с капитаном Джеймсом Лоренсом, укомплектованные “лучшими людьми”. Подготовка проходила в глубочайшей тайне – о ней знал очень ограниченный круг лиц (Петр, не доверяя Вильстеру, держал его под жесточайшим надзором).

Маленькой эскадре было предписано избегать по пути следования всех иностранных портов, был разработан специальный маршрут (из Северного моря корабли должны были выйти в Атлантику не через Ла-Манш, а обогнуть Великобританию с севера). Корабли были замаскированы под торговые суда, тщательно скрывалась принадлежность к русскому флоту; заблаговременно были припасены английский и португальский флаги.

Вильстеру вменялось в обязанность вручить главе “пиратской республики” специальную грамоту, которую я привожу здесь с небольшим сокращением:

Грамота королю Мадагаскарскому

9 ноября 1723 г.

Божиею милостию мы Петр Первый Император и самодержец всероссийский…[и проч.]

Высокопочтенному королю и владетелю славного острова Мадагаскарского наше поздравление. Понеже мы заблагоразсудили для некоторых дел отправить к вам нашего вице-адмирала Вилстера с несколькими офицерами, того ради вас просим дабы оных склонно к себе допустить, свободное пребывание дать и в том, что они имянем нашим вам предлагать будут, полную и совершенную веру дать, и с таким склонным ответом их к нам паки опустить изволили, каковаго мы от вас уповаем и пребываем вашим приятелем.

Любопытно, что Петр полагал, что Либерталия управляется монархом! Действительное положение дел на острове явилось бы для него, пожалуй, шоком.

Налаживание контактов с “пиратской республикой” не являлось все-таки главным в предпринимаемой экспедиции. В инструкции Петр специально оговаривал следующий пункт: “…явитесь там Великому Моголу и всякими мерами старайтесь его склонить, чтоб с Россиею позволил производить коммерцию, и иметь с ним договор, которые товары потребны в Россию, также и какие в его областях товары из России надобны суть…”. Здесь речь идет о династии правителей в Индии Великих Моголов, правивших в период с 1526 по 1858 года.

По своему обыкновению Петр глядел много шире современных ему европейских монархов. Либерталию он видел не как кусочек России, но как военно-торговую базу (если можно так выразиться) постоянного присутствирусских в Индийском океане – для проникновения России на восток морским путем. Очевидно, он хотел, опираясь на Мадагаскар, как на опорную базу, установить торговые связи с Индией. Сейчас очевидно, что проект был мертворожденным: к 1723 году Либерталия уже перестала существовать.

Тем не менее, в век отсутствия радио, в Европе еще не было известно о гибели колонии. Поэтому экспедиция все же состоялась.

На рассвете 21 декабря оба фрегата вышли из Рогервика. Корабли для плавания портовыми властями Ревеля и Рогервика были подготовлены как нельзя хуже, хотя были построены совсем недавно: в 1719 году. И, разумеется, первый же шторм оказался для экспедиции последним: “Амстердам Галей” получил серьезные повреждения, едва не затонул, и в самом плачевном состоянии фрегаты вернулись обратно. Позднее Вильстер написал Петру: “трудно поверить, что морской человек оные отправлял”.

Взамен решили послать другие суда – “Принц Евгений” и “Крюссер”. Но уже в феврале 1724 года Вильстеру пришло письмо от Петра, в котором “его императорское величество указал намеренную вашу экспедицию удержать до другаго благополучнаго времени”.

Почему Петр отменил экспедицию? Однозначного ответа на этот вопрос пока не найдено. Существует несколько гипотез. Возможно, Петр не захотел вести Россию, только что закончившую кровопролитную войну, на конфликт с европейскими монархиями из-за союза с пиратами.

Однако, Петр не сразу сдался. В течение 1724 года он несколько раз возвращялся к идее похода, а 24 марта того же года он назначил полную готовность “Амстердам Галея” и “Де Крон де Ливде”. 9 декабря 1724 года выходит последний приказ Петра о мадагаскарской экспедиции, а чуть менее двух месяцев, 28 января 1725 года, великий император скончался. К идее союза с Либерталией более не возвращались.

Мне кажется, слишком много оставила Либерталия следов в истории помимо Джонсона, чтобы ее можно было так голословно списать со счета, как это делает американский шарлатан Джон Мур. А впрочем, пусть каждый решает сам…

Веселый Роджер