Россия. Жизнь на обочине

В России около 200 тысяч официально зарегистрированных бездомных детей – данные Уполномоченного по правам ребенка при президенте РФ Алексея Голованя. По мнению экспертов, реальная цифра превышает статистическую в 5–10 раз. Помимо бездомных есть еще и дети в неблагополучных семьях – там каждый день борются за выживание еще миллион юных россиян. В чем корни явления? Почему принимаемые государством для улучшения ситуации меры не дают ощутимых результатов? 

В бетонном основании платформы «Серп и Молот» есть дыры. В них живут люди.

Медленно бредем по шпалам вдоль линии самодельных «квартир», постоянно оглядываемся: чуть зазеваешься – угодишь под поезд. Со мной Татьяна Свешникова, волонтер из группы «Курский вокзал. Бездомные дети». Каждый из этих проломов носит для нее имя обитателя: Кузина дырка, Лялина дырка, Илюхина дырка… Через руки Татьяны прошли десятки беспризорников, вытащить «со дна» удалось единицы. Что с остальными?

– Кто-то скололся и погиб, большинство попали в тюрьму, – коротко отвечает она.

Люди из «дыры»

В одну из дыр Татьяна залезает по пояс, с кем-то здоровается. Вместе со взрослыми бездомными тут поселился один из ее подопечных – Паша Синеглазка. Парень не отзывается, спит. Вокруг – горы гниющих тряпок, пластиковые бутылки с мочой, пустая тара из-под водки. Вонь, темнота.

Три года назад Паша приехал с отцом в Москву на заработки. Вскоре родитель исчез, и парню пришлось выживать самостоятельно. Приспособился. Зарабатывает игрой на гитаре у перехода. Не колется, однако здорово пьет. Домой не хочет. Тут у него свобода.

14-летнего Серегу привели на железнодорожную станцию другие причины. Он сирота, жил в детском доме, однажды поругался с воспитателем – она пригрозила отправить его в сумасшедший дом. Паренек испугался и убежал под платформу, к старшему брату.

– Уговорить его вернуться в приют я так и не смогла, – вспоминает Татьяна. – Он очень боялся психушки. К тому же одна девочка взяла его на «слабо» – и он стал колоться буторфанолом. Сильно похудел, всю зиму ходил полуголый: в тонких штанах и куртке на голое тело. Ему ничего было не нужно – кроме наркоты. Он даже ел, только когда я заставляла, и то не каждый день. Понимал, что плохо, а остановиться не мог.

Однажды Сереге не хватило денег на наркотик, и он с отчаяния, прямо возле аптеки вырвал у прохожего мобильник. Попал в психушку на полтора года.

Лена попала под платформу с легкой руки сотрудников органов опеки. Маму она не помнит, папа умер, когда девочке исполнилось 12. Тут к ней пришли чиновники и спросили: «Одной тебе жить нельзя, хочешь в приют?» Лена в приют не хотела и сбежала в Москву. Новые друзья открыли ей иные горизонты. Девочка стала пить, подсела на «иглу». В 16 лет родила ребенка, бросила его в роддоме. Несколько раз пыталась завязать хотя бы с наркотиками, но каждый раз срывалась.

Бич окрестных беспризорников, ампулы буторфанола по закону должны отпускать лишь по рецепту врача. Но местным торгашам законы не писаны. Татьяна потратила уйму сил и времени на войну с аптеками – и все же проиграла.

– Я долго ходила по этим ларькам, упрашивала не продавать ампулы детям, – сокрушается она. – Пыталась там даже дежурить. Все без толку. Это ведь колоссальная прибыль, за буторфанолом очереди выстраиваются.

В то время как за аптечным прилавком считают деньги, по эту сторону прилавка разыгрываются трагедии. Юного Кузьму за упаковку ампул убили взрослые бомжи. Обколовшийся Леха попал под электричку – лечится до сих пор. У одного из ребят был гепатит С – в итоге им заразились все малолетние бродяги.

…Татьяна проводит на вокзалах шесть дней в неделю. Носит ребятам горячую еду, одежду, покупает лекарства, помогает оформить паспорта, вызволяет из милиции. В поисках человеческого тепла и поддержки подопечные звонят ей из тюрем, приютов и больниц. Важность ее работы трудно переоценить. Но достаточно ли усилий волонтеров для того, чтобы раз и навсегда отвадить детей от мнимой свободы вокзалов и улиц?

Топор на кухне

Другая сторона медали – работа с семьями, откуда эти дети бегут. Тут немалый груз ложится на плечи милиции – инспекторов подразделений по делам несовершеннолетних (ПДН). Попавшую к ним на учет семью правоохранители проверяют не реже раза в месяц.

10.00. ОВД «Строгино». На выезд собираются двое – старший инспектор Юлия Кемпель и инспектор Марина Влодарчик. Поодиночке девушки стараются в гости к подопечным не наведываться. «Родители там такие, что от них всего ожидать можно. Визиты милиции их, сами понимаете, не радуют», – туманно замечают они. На учете ПДН в этом районе 70 семей.

Первый адрес – семья Савельевых. Мать двоих сыновей, Маргарита, не пьет, но и детьми не интересуется. Пару лет назад бросила их на престарелую маму и переехала к очередному ухажеру в Подольск. Потом вернулась, однако любовью к отпрыскам так и не воспылала. Работать и вести домашнее хозяйство принципиально не хочет. В квартире потрескавшиеся бетонные стены. Обоев нет, в линолеуме на полу громадные дыры. Вещи – детские кофты и носки, рубашки, халаты взрослых, грязные чашки, кастрюли, тарелки с заплесневелой едой – свалены кучами в коридоре, комнате, на кухне…

Самой Маргариты дома нет, куда пошла, матери не сказала. Инспекторы выпытывают новости о жизни семьи, бабушка сообщает их с плохо скрываемой радостью:

– Вчера ее хахаль на три буквы послал и куда-то съехал.

Радость старушки понять можно. «Хахаль» – последний муж Маргариты, выходец из Таджикистана, – мужик горячий. Скандалил, при детях грозился тещу зарезать. Чтобы доказать серьезность намерений, держал на кухне громадный топор. Боялась топора не только бабушка, но и все домашние. Минус от ухода главы семейства лишь один – он давал деньги на еду младшему, трехлетнему Тимуру. Восьмилетнего Диму содержала бабушка.

– Теперь буду и младшенького кормить, – обещает старушка. Поднимать двух детей ей придется на пенсию в семь тысяч рублей.

Страшное слово «мама»

Следующая семья – Ходыкины. Ирина – одинокая мама троих детей. Последнего сына родила в августе. Выписалась из роддома, взяла малыша и отправилась к друзьям отметить прибавление в семействе. Дома после этого не появлялась две недели. Через семь дней на пороге Ириной квартиры нарисовался пьяный персонаж с разбитым лицом и истощенным, посиневшим от крика ребенком на руках. Чадо он передал Ириной маме. Еще через неделю пришла сама Ирина. За время загула она сняла с книжки и пропила все семейные накопления – 16 тысяч рублей.

Сейчас молодая мать говорит, что возьмется за ум. Чистый розовый халат, аккуратная стрижка. Мы оторвали ее от важного дела – она пыталась собрать детскую кроватку.

– Может, вам стоит пролечиться или закодироваться? – спрашивает инспектор Юлия. Ирина мотает головой.

– Уже кодировалась, не помогло, – объясняет она.

Разговаривая с нами, гладит по голове старшего сына. С ноября обещает выйти на работу. Место себе уже нашла – на почте, оператором. Домашние Иры в нее робко верят, инспекторы – нет.

– Случаи окончательного и бесповоротного исправления крайне редки, – рассказывает Юлия Кемпель по пути из «нехорошей квартиры» в машину. – Алкоголизм – болезнь, и ее надо лечить. Да и после больницы у них сплошь и рядом бывают срывы. Месяца два-три продержатся, а потом опять в запой. Что делать: не занимаются они детьми, обращаются с ними, как бог на душу положит, и чувствуют полную безнаказанность. За жестокое обращение с животными у нас сегодня наказывают строже, чем за жестокость к детям.

…В третьем доме нам дверь не открыли. Стучали долго, в конце концов минут через пятнадцать отозвался хриплый пропитый голос. Это мать семейства Кира Веретенникова. Она «сидит» не только на водке, но и на опиуме. В поле зрения милиции попала три года назад. Повод был страшным. Во время очередной пьянки один из собутыльников Киры впал в ярость и стал избивать ее сына, 6-летнего Егора. Испуганный малыш чудом вырвался и выскочил на улицу, а после вспомнил: в квартире остался его грудной брат. Хотел вернуться, но его остановили сердобольные соседки. Они посоветовали бежать в милицию. Когда Егор привел домой участкового, озверевший алкаш с остервенением душил грудничка. Ребенка удалось откачать…

Общаться с Кирой приходится через дверь. Этому способствует дыра на месте вырванной с корнем ручки. Через нее пытаемся рассмотреть, что происходит в квартире. Хлам, грязь, света нет. Впрочем, детей тоже уже нет. Правоохранители отправили их в приют еще в мае. Сейчас рассматривается вопрос о лишении Киры родительских прав. Однако попыток достучаться до ее материнских чувств милиционеры не оставляют.

– Детей не собираетесь навестить, узнать, как они живут? – спрашивает инспектор Марина.

– Нога у меня болит, – собеседница начинает раздражаться. – Не до них мне сейчас. Чо привязались?

Сдвинуть воз

В этих ситуациях самое страшное, пожалуй, то, что с проблемой детской беспризорности и безнадзорности наша страна столкнулась не сегодня и не вчера. Столь остро она стоит последние 15 лет, время от времени чиновники о ней вспоминают и даже разрабатывают программы с громкими названиями. Вот только ощутимых результатов эти документы не дают. По мнению экспертов, их создатели не учитывают главного.

– Долгое время проблему беспризорности пытались решить в отрыве от проблем семьи, а это бессмысленно, – объясняет известный психиатр-нарколог, член Общественной палаты РФ Олег Зыков. – Рост числа бездомных детей – первый симптом неблагополучия семьи. С семьями же нужно работать не по шаблону, как это делается сейчас. Да и выявлять их важно заблаговременно, а не ждать, когда в них уже произойдет трагедия – ребенок сбежит, совершит преступление или наоборот – преступление совершат родители.

– В нашей стране по-прежнему нет единой системы защиты детства, – считает руководитель общественной организации «Право ребенка» Борис Альтшулер. – Координировать работу с семьей должно одно ведомство, а не разрозненные структуры, вроде милиции, органов опеки, служб социальной защиты, социальных педагогов и так далее. У семи нянек дитя, как известно, без глазу. Кроме того, в нынешних условиях многие семьи с серьезными трудностями «проваливаются» между ведомствами – ими никто не занимается. Необходима реформа всей системы работы с неблагополучными семьями. Работать с родителями и детьми нужно на дому, и делать это должны специалисты – профессиональные психологи и социальные педагоги.

Подобные реформы требуют серьезных усилий и нешуточной политической воли. Специалисты же на местах просят начать с малого. Но даже тут не находят отклика.

– Серьезная проблема – несовершенство законодательства, – рассказывает начальник подразделения по делам несовершеннолетних ОВД по району «Строгино» Анна Евтух. – К примеру, раньше действовала статья за тунеядство. Родители знали: если они бросят работу, будут издеваться над детьми, их могут самих отправить в колонию на принудительные работы. А что сейчас? Люди не следят за детьми, бьют их, забывают кормить – и в итоге в крайнем случае государство отправляет малышей в детский дом. Для таких пап и мам это благо, а не наказание. Они могут продолжать пьянствовать. Как можем на такие семьи воздействовать мы? Главным образом, разговорами. Даже штрафуем редко – что толку? Деньги родители заплатят, а потом ребенка не накормят, на водку же все рано наскребут.

В марте текущего года о бедственном положении подрастающего поколения заговорил президент Дмитрий Медведев. Он призвал создать современную систему защиты детства и ужесточить наказание за преступления против несовершеннолетних. Но кардинальных изменений к лучшему не произошло – сотни тысяч детей по-прежнему прозябают на улицах и вокзалах, голодают, терпят издевательства от нерадивых родителей, гибнут от наркотиков и спиртного.

Досье

Каждый пятый ребенок в России воспитывается в неполной семье.

На учете в органах социальной защиты населения в 2007 году состояли 274,8 тысячи семей в трудной жизненной ситуации, в которых воспитывались 489,5 тысячи детей.

В 2007 году на учете в органах внутренних дел состояли 172,6 тысячи родителей или законных представителей несовершеннолетних, отрицательно влияющих на детей. На учете в подразделениях по делам несовершеннолетних состояли также 334,4 тысячи детей и подростков. В 2007 году на учете в органах милиции состояли 132 тысячи детей и подростков, совершивших преступления. Уровень преступности среди подростков 14–15 лет составил в этом году 1,22% (в 2002-м – 0,8%), среди подростков 16–17 лет – 2,4% (в 2002-м – 1,98%).

Беспризорность и безнадзорность влекут за собой тяжелые социальные последствия, такие как рост преступлений среди несовершеннолетних, проституция, алкоголизм, наркомания. По словам министра внутренних дел Рашида Нургалиева, ежегодно выявляются свыше 100 тысяч родителей или законных представителей несовершеннолетних, не исполняющих свои обязанности по отношению к детям. За последние пять лет в России на 11% увеличилось число детей и подростков, самовольно ушедших от родителей, из интернатов и детских домов.

В настоящее время несовершеннолетние граждане России совершают около 150 тысяч преступлений в год, это составляет примерно 10% от общего числа криминальных деяний в стране. Для сравнения – еще 20 лет назад этот показатель не превышал 3%.

Другая сторона медали – преступления, от которых страдают сами дети и подростки. По данным МВД, в 2008 году в отношении несовершеннолетних было совершено 62,2 тысячи преступлений, сопряженных с насильственными действиями, из них 9,1 тысячи – сексуального характера. В результате преступлений 1,9 тысячи детей и подростков погибли. Количество преступлений, связанных с действиями сексуального характера в отношении не достигших 16-летнего возраста, в течение последних трех лет в РФ постоянно увеличивается. Каждое третье преступление в отношении детей и подростков взрослые совершают в состоянии алкогольного опьянения.

Ольга Шульга, ТРИБУНА