НЕСКОЛЬКО ВОПРОСОВ К МОВСАРУ БАРАЕВУ

Террористы в камуфляже и в масках – вообще повседневная реальность наших (а не только российских) городов. У нас ведь тоже есть и ОМОН (вернее – «Беркут»), и УБОП, и налоговая милиция, так почему бы среди официальных террористов не затесаться кучке неофициальных? Зачастую у нас милиция отличается от бандитов только тем, что предъявляет документы… Иногда. По требованию. Лучше – по требованию народного депутата.Итак, теракт и его пресечение в Москве прошли успешно. Хотя, откровенно говоря, и то и другое следовало бы расценивать как катастрофу. В общем, группа Бараева поставила оценку путинскому режиму. И тут не помогут никакие разговоры об эффективности режима в социально-экономической сфере: в сфере борьбы с терроризмом его польза оказалась несколько преувеличенной. Впрочем, тут нет ничего удивительно, поскольку спецслужбы все же должны являться инструментом осуществления, а не формирования государственной политики.

Однако с глобальными проблемами российского общества лучше разберутся сами россияне. Мы же должны помнить, что терроризм национальности не имеет (как бы не навязывали российские СМИ штамп относительно «чеченских террористов») и завтра объект теракта может быть обнаружен на территории Украины. Особенно если учесть специфические связи некоторых наших депутатов…

На мой взгляд, московский теракт (в отличие от некоторых более ранних) характерен, прежде всего, не столько даже своей эффектностью и эффективностью, сколько немотивированностью поведения руководителя. Именно эта немотивированность вызывает особую тревогу и заставляет задавать вопросы.

Вопрос 1. Какие цели ставили перед собой террористы?

Теракт, тем более теракт политический, всегда должен реализовать некую цель. Цель эта обычно триединая и предполагает воздействие на общественное мнение (мировое и национальное), прямое воздействие на противника (техническая цель) и воздействие на своих соратников. В случае же с московским терактом получить представление о реальных целях Бараева довольно сложно.

Во-первых, в отношении общественного мнения эффект какой-то неубедительный. Обычно сепаратисты стараются запугать население страны (с тем, чтобы оно уговорило правительство идти на переговоры) и привлечь на свою сторону мировое общественное мнение. Однако, судя по соотношению жертв, эффект запугивания достигнут скорее доблестным российским спецназом. Запугивание достигается массовым убийством (см. 11 сентября), а вот его-то чеченцы и не cвершили.

Возможны, конечно, варианты, как-то – демонстрация возможности захватить здание в столице. Однако в том, что чеченцы в состоянии провести теракт в центре Москвы, кажется, никто и не сомневался, хотя давнее высказывание Шамиля Басаева было, скорее всего, шуткой. Сами подумайте, так ли сложно провезти группу вооруженных кавказцев по городу, где милиция постоянно проверяет паспорта у «лиц кавказской национальности»? Проверки паспортного режима больше полнят милицейскую мошну, чем способствуют поимке преступников. Потому и ловят «террористов» на улицах, куда те суются только с надежными документами или уж с автоматом. Как вот в случае с захватом театра на Дубровке.

Террористы в камуфляже и в масках – вообще повседневная реальность наших (не только российских) городов. У нас ведь тоже есть и ОМОН (вернее – «Беркут»), и УБОП, и налоговая милиция, так почему бы среди официальных террористов не затесаться кучке неофициальных? Зачастую у нас милиция отличается от бандитов только тем, что предъявляет документы… Иногда. По требованию. Лучше – по требованию народного депутата.

Весьма странным должно было оказаться и влияние на мировое общественное мнение. О каком улучшении отношения к чеченцам может идти речь в условиях, когда после 11 сентября Путину удалось-таки убедить Запад в том, что он тоже страдает от террористов? Только об этом подзабыли – и вот тебе раз, теракт. Простейший анализ показывает, что выгодно это было никак не чеченцам, хотя и можно понять их желание напомнить о себе. Это еще чудо, что европейские дипломаты тут же заявили, что отношение к чеченской проблеме не меняется. Оно-то не меняется, но неприятный «привкус» остался… Про американцев, готовых за 11 сентября наказать всех (включая, например, Украину), я промолчу.

Во-вторых, комплекс требований, выдвинутых к российским властям, совершенно непонятен. Чаще всего целью теракта является либо физическое уничтожение кого-то или чего-то важного, либо выполнение неких конкретных требований. Да, ходили слухи, что на представлении мог (подчеркиваю – именно мог) находиться В. Путин или Б. Ельцин. Но, во-первых, это слухи, во-вторых, с президентской охраной пятьдесят боевиков, скорее всего, не справились бы. И было бы странно, если бы организаторы акции думали иначе.

Требования же были выдвинуты абстрактные и невыполнимые. Неужели трудно было их конкретизировать и обеспечить связь с агентами, которые бы подтвердили их исполнение? Например – отпустить таких-то людей, отвести такие-то части. Ну, ведь понятно, что российские солдаты – не грачи перелетные, не снимутся и не улетят в известном направлении.

В-третьих, устраивать такой теракт с целью сплочения или дискредитации каких-то групп своих соратников в Чечне дорого и неэффективно. Нет, какой-то эффект был. Предполагаю, что значительная часть репортажей российских СМИ «с мест» – чистая «заказуха». Во всяком случае, трудно предположить, что в Чечне (да и в соседних республиках) не нашлось людей, откровенно обрадовавшихся успехам Бараева. Напомню, что еще во время второй чеченской войны сопартийцы некоторых украинских «переговорщиков» открыто призывали ехать в Россию – пускать под откос подмосковные электрички. Однако трудно признать этот эффект целью акции, которую, скорее всего, повторить не удастся.

2. Почему и зачем велись переговоры?

Вообще-то в мировой практике не принято вести переговоры с политическими террористами. В смысле – не принято договариваться. Причина проста – это абсолютно бесполезное занятие. В случае политического террора почти всегда оказывается выгоднее убить заложников. Если террористы – смертники, то слово «почти» смело можно убирать. Исключением может быть разве что захват заложников для обмена или какая-нибудь подобная частная цель. Однако в таких случаях не надо захватывать 1000 человек за несколько тысяч километров от места основного действия.

Потому переговоры ведутся до полного сосредоточения сил специального назначения и разработки плана операции. Что мы, собственно, и наблюдали в Москве. Ну и, опять же, общественное мнение обычно не одобряет отсутствие попыток освободить заложников без боя. Так что позиция российских властей тут вполне понятна.

Непонятна позиция Бараева – он что, всего этого не понимал? Если бы террористы выдвигали требования, предполагающие возможность своего спасения (самолет с миллионом долларов, колонну автобусов и т.п.), ведение переговоров, даже без выдвигаемых открыто требований, было бы понятно. Но зачем вести переговоры смертникам?

По логике, задачей Бараева было бы осветить свою позицию (опять же – по телевидению его показали) и оперативно уничтожить заложников. Причем без всяких театральных эффектов вроде расстрела по одному – взрыв и обрушение театра оказали бы куда большее запугивающее воздействие. Иначе получилось как в американском кино, где главный отрицательный герой на протяжении часа читает мораль (вариант – бьет морду лица) главному положительному герою, после чего последний вытаскивает заранее спрятанный автомат и мочит всех врагов.

3. Почему не был нанесен удар по спецслужбам?

Любое запугивание, естественным образом, предполагает подрыв доверия населения к силовым институтам. В деятельности Шамиля Басаева, например, этот момент был использован – он прямо заявил о том, что смог проникнуть так далеко за пределы зоны боевых действий при помощи взяток. Бараев ничего подобного не сделал, хотя поездка пятидесяти боевиков в Москву должно быть процесс весьма занимательный и поучительный. Особенно на фоне кагэбэшного прошлого Президента Путина.

Собственно говоря, если уж интервью в СМИ было дано, то имело смысл рассказать все или почти все. Заодно, можно было отвести удар от идейных помощников (а надо думать без них тоже не обошлось) и направить его на особо неприятных персонажей из среды правоохранителей. Как тут не вспомнить первую запись Мельниченко, представленную Морозу в таком виде, где не только создавалось впечатление готовности Президента наказать Гонгадзе, но и затрагивались (причем – в крайне неприятной форме) некоторые деятели, к истории с Гонгадзе явно никакого отношения не имеющие. В частности, весьма своевременно и в специфическом антураже прозвучала фамилия Юлии Тимошенко, что немедленно отразилось на поведении фракции «Батькивщины», да и самих отношениях Юлии Владимировны с Леонидом Даниловичем…А последующие слухи (так, кстати, и не реализованные в записях) относительно «доказательств» причастности Президента к убийству Вячеслава Черновила, тут же бросили в объятия «безкучмистов» оба Руха.

Впрочем, я не про это. В любом случае, широчайшие возможности для подрыва и без того шаткого доверия россиян к силовым структурам (а где-то – и к Президенту) использованы практически не были. Дошло до смешного – этим делом занялись сами же российские правоохранители, поймавшие нескольких бараевских разведчиков «некавказской» национальности. Впрочем, надо еще посмотреть, кем они окажутся, и как нам их «подадут». Напрашивающийся вариант – противники войны в Чечне, работающие на чеченцев за деньги, представляется слишком плоским.

* * *

Все это вопросы, на которые ответов нет, и, скорее всего, уже не будет. Единственный человек, который точно знал, в чем смысл явно бессмысленной акции, и мог рассказать об этом – Мовсар Бараев, был убит при штурме. Думается, совершенно не случайно.

Крайне маловероятно, чтобы теракт такого размаха осуществлялся без специального плана, не ставились какие-то конкретные цели, и не оговаривался контроль достижения этих целей. Бараева можно считать фанатиком. Но сумасшедшим он наверняка не был.

Юрий Фельтшинский и Александр Литвиненко в книге «ФСБ взрывает Россию» (доступна на http://terror99.ru) утверждают, что целью захвата больницы в Буденновске было заставить российских руководителей выполнять взятые ранее неофициальные обязательства. Подобную версию относительно московской акции подтверждает задержанный в Дании Ахмед Закаев, который заявил, что террористы были готовы отпустить заложников. Вероятно, после выполнения требований, которые обсуждались с властями другими людьми? В любом случае, эта мысль была высказана уже после штурма и в неофициальной обстановке. Если такие переговоры и велись, то судьба их осталась непонятной.

Боюсь, что ответы на все вопросы «зачем» и «почему» придется искать нашим далеким потомкам в архивах, освещающих хитросплетения российской кавказской политики. Впрочем, не факт, что и тогда эти поиски завершатся успехом.

Василий Стоякин, Директор Центра политического маркетинга, Днепропетровск