Насилие над секс-работницами. Исповедь проститутки

Было очень больно. Он сильный, явно спортсмен. Удар такой, что едва удалось сдержать слезы. Хотя бы укусить в ответ!

«Что? Ты? Подашь заявление в ментовку? Да не смеши меня, дура, ты же шлюха, с тобой и разговаривать там никто не станет. Пока не кончу, я отсюда не уйду».

Сил сопротивляться не оставалось — только сдаться. Очень страшно. Марине никогда раньше не приходилось заниматься незащищенным сексом с клиентами.

Простыня и ножовка

Жертвы сексуального насилия в России остаются наедине с пережитым. В полицию идут редко: тяжело терпеть унизительное отношение и безразличие, зная, что едва ли получится добиться справедливости.

Секс-работницы особенно уязвимы. Их избивают и насилуют повсеместно, но об этом никто не знает. Поддержки ждать неоткуда: из-за нелегального статуса в правоохранительные органы обращаются единицы, а близким людям не расскажешь из-за страха раскрытия и осуждения. Даже внутри закрытого сообщества секс-работниц побои и секс против согласия тема почти табуированная — о ней не говорят друг с другом и неохотно делятся на форумах.

Марина не помнит, как набирала номер знакомого из полиции, как только этот человек ушел. Все улики были здесь: дверь, которую он выломал, ножовка по металлу, которой он угрожал, даже брошенная пачка презервативов. Знакомый полицейский отговорил ждать наряд дома — сказал, шансов, что сами приедут «на изнасилование», почти нет. И уже вечером Марина была в отделении.

Заявление с жалобой на избиение и изнасилование следователь принял неожиданно быстро. «Не надо ничего бояться и никому платить», — замначальника оперчасти был удивительно отзывчив и даже пообещал на следующий день лично отвезти к травматологу. В травмпункте зафиксировали повреждения: кровоподтеки на лице, ушибы мягких тканей и внутренние кровоизлияния. Невролог диагностировал черепно-мозговую травму. Домой к Марине приехал следователь, забрал вещдоки: злополучную ножовку по металлу, простыню, полотенце и презервативы. Все шло по правилам, как в кино про хороших полицейских.

Протокол на жертву

Петербургская организация «Серебряная роза» пятнадцать лет защищает права секс-работниц и собирает жалобы от женщин со всей России. Юрист «Серебряной розы» Дарина Иванченко говорит, что за это время зафиксировали всего несколько случаев, когда секс-работницы обращались в полицию с заявлением об изнасиловании и их заявление принимали.

Зная, с каким оскорбительным и унизительным отношением столкнутся, секс-работницы ищут защиты у полиции только в самых экстренных ситуациях. Но даже когда их жизни угрожает реальная опасность, они остаются для полицейских в первую очередь проститутками.

Прошлой зимой в Санкт-Петербурге девушка выехала к богатому клиенту домой. Они выпили, и мужчина решил показать коллекцию антикварных ятаганов — они были заточены настолько остро, что легко могли перерубить бумажку. Когда девушка отказалась от незащищенного секса, нетрезвый мужчина стал грубо хватать ее и пригрозил порезать мечом. Девушка смогла сбежать и добраться до отделения. «Тебя чуть не изнасиловали? Ты сама пришла к нему! Вали отсюда, пока на тебя саму дело не завели». Девушка попыталась обратиться в управление собственной безопасности — встретивший ее сотрудник сначала картинно посочувствовал, а потом предложил переспать, прежде чем решать вопрос.

Помимо пренебрежительного отношения, секс-работниц пугает реальная опасность немедленного открытия административного дела, о котором может стать известно родственникам. Полицейские быстро понимают, что речь идет о клиенте, и с готовностью закрывают «план» по статье 6.11 КоАП — занятие проституцией. Сама к себе пустила, даже денег взяла — разве нужны еще какие-то доказательства?

Даже в громкой истории с серийным насильником секс-работниц в Ноябрьске первое, что сделали полицейские, увидев избитую до обморока девушку, — составили такой протокол. Правозащитник Алексей Федяров рассказывает, что полицейские часто не ограничиваются протоколом на заявительницу: начинают узнавать у нее контактные данные ее подруг и соседок, чтобы улучшить показатели.

Точно оценить масштабы насилия со стороны клиентов невозможно: «Серебряная роза» получает подобные жалобы только несколько раз в месяц, но опросы, которые организация проводит среди секс-работниц, показывают, что по меньшей мере каждый третий клиент настаивает на незащищенном сексе. Многие, получив отказ, добиваются этого силой, некоторые снимают презерватив тайком уже во время полового акта. Это трудно заметить, но даже если обнаружишь — сложно уже что-то предпринять.

«Сексуальное насилие — очень закрытая, очень тяжелая тема, о которой не говорят даже в близком кругу. Клиенты бывают самые разные, поэтому знакомые начнут сторониться — мол, заразу подхватила, — говорит юрист “Серебряной розы”. — Отдельная история — самостигматизация. Девушки просто чувствуют себя виноватыми, не заслуживающими поддержки и остаются наедине со случившимся».

Иллюстрация: Рита Черепанова для ТД

Играть по правилам

Правозащитник, координатор «Руси Сидящей» Алексей Федяров десять лет работал в прокуратуре и припоминает только один случай, когда громкое дело такого рода удалось довести до конца: во Владивостоке оперуполномоченные ФСИН попали в колонию за изнасилование и издевательство над секс-работницей.

Правозащитник признает: стигма и предубеждения мешают оказывать помощь секс-работницам — но сказывается и неготовность самих пострадавших «играть по правилам». «Я скажу, может быть, крамольную вещь для либерального правозащитника, но не могу не отметить, что девушки сами часто не дают нормально расследовать такие дела. Конечно, никакого предубеждения со стороны следователей быть не должно — есть заявление, возбуждай дело, направляй в суд, точка. Но часто не получается ничего сделать. Важно, чтобы пострадавшие не меняли показания и жестко стояли на своем — хоть отличницы, хоть проститутки. А они неожиданно уезжают на заработки, договариваются, берут деньги. Их нельзя винить — им страшно, непривычно, у них действительно колоссальные проблемы, нет никакой поддержки, и потому проще всего вернуться к своему занятию».

Следователи не доверяют показаниям секс-работниц, потому что они их легко меняют, говорит адвокат Андрей Золотухин, работавший в нулевые в правоохранительных органах. Нередки и такие случаи, когда секс-работницы подают заявление, шантажируя не заплативших или не понравившихся клиентов. Реальное насилие против секс-работниц распространено не меньше, но сложно найти дело, в котором был бы установлен и наказан настоящий насильник.

«Чаще всего это дело “слово против слова”, и если нет точных улик и зафиксированных повреждений, то отличить настоящее насилие от заявления, составленного с расчетом на вымогательство и дальнейший отзыв, сложно. В то же время ни следователи, ни прокуратура откровенно не заинтересованы в делах, где могут измениться показания — для них это создает много лишних трудностей. При этом в России доведение уголовного дела до суда — это практически гарантированный обвинительный приговор, поэтому возбуждать  дела по обращениям, в которых они не уверены, следователи не спешат», — говорит адвокат.

Работая следователем, Золотухин сам отказал в возбуждении дела, когда секс-работница подала заявление об изнасиловании, а потом перестала выходить на связь. Девушки, с которыми она работала вместе, говорили полиции, что по-настоящему насилия не было.

«И на суде она уже говорит, что ее не насиловали, она все неправильно поняла, и вообще — ее оперативники вынудили бумаги подписать. Поэтому ответственный и опытный следователь еще до возбуждения дела должен очень много времени беседовать с потерпевшей и подозреваемыми, чтобы установить их истинные мотивы: спрашивать про все детали, вплоть до, извините, формы и размера гениталий. Даже интонации, случайно сказанные слова могут показать, действительно ли отчаявшаяся женщина шла за помощью, или это шантаж — и неважно, обычная женщина это или проститутка», — считает адвокат.

В «Серебряной розе» отвечают, что отозвать заявление, получив компенсацию, может любой пострадавший от насилия человек, тогда как секс-работницы чаще всего меняют показания потому, что чувствуют себя особенно уязвимыми: их запугивают или шантажируют клиенты.

Экономика насилия

Для секс-работниц в насильственном незащищенном сексе есть очень важная сторона, которую не принято обсуждать, — деньги. В перечнях услуг, которые можно найти на страницах секс-работниц в сети, нередко за дополнительную сумму указывается оральный секс без презерватива. Считается, что он менее травматичен и менее опасен: часть заболеваний при нем не передается, и девушка лучше контролирует ситуацию.

Клиенты расценивают это так, будто за доплату могут получить и незащищенное проникновение. Но в «Серебряной розе» подчеркивают: никакой логической связи здесь не существует. В абсолютном большинстве случаев секс-работницы используют презервативы во время секса. Даже если забыть о страхе заражения, возможные убытки от последствий незащищенного контакта перевешивают сиюминутную выгоду: лечение, а тем более прерывание беременности лишают секс-работницу заработка на долгое время.

Только на то, чтобы зафиксировать повреждения, залечить синяки, сдать анализы, пропить антибиотики и пройти по всем врачам, уйдет недели две. «Профессионалки предпочитают предохраняться, а заражают их именно клиенты в случае насилия. Добровольно на такое за доплату идут только самые маргинальные и опустившиеся. И даже тогда готовятся заранее: пьют контрацептивы, держат под рукой экстренные медицинские препараты. Марина явно была не готова к незащищенному сексу: всегда использовала презервативы и даже не думала, что такое может случиться», — говорят в «Серебряной розе».

Спустя неделю насильник узнал, что Марина все-таки была в полиции, тут же приехал к ней снова и предложил двадцать тысяч рублей за отзыв заявления. Девушку такая компенсация не устроила: «Он меня на полмесяца минимум лишил возможности работать, а в некоторые дни я могу до десяти тысяч рублей заработать. Я ему про это рассказала, он стал жаловаться, что нечем кормить семью, денег нет, а у него якобы за закрытие дела вымогают три миллиона рублей».

Через несколько дней открылись последствия изнасилования: первый за девять лет незащищенный контакт — и нежелательная беременность. Испугавшись, Марина пришла в то же отделение полиции и еще раз оставила показания, дополнив их справкой о беременности. Следователь заверил, что уголовное дело обязательно возбудят со дня на день, даже показал черновик постановления на задержание и возбуждение уголовного дела.

К этому моменту девушка знала точно: единственное, что ее устроит, — реальный срок для насильника. Она ведь не сделала ничего плохого, и никто не имел права ее так обижать. «Я бы смогла его простить, наверное, если бы он просто меня ударил. Но аборт — это грех. Я чувствую, что внутри меня теперь могила», — говорит Марина.

«Медовый месяц» с полицией у Марины завершился резко: после аборта она захотела узнать у следователя, что там с делом, но телефон не отвечал. Когда девушка пришла в отделение лично, ей, ничего не объясняя, прямо сказали: «Нечего сюда ходить, у вас отказ». Марина потребовала копию процессуального решения об отказе в возбуждении дела, обратилась в краевую полицию и прокуратуру и снова стала ждать.

Иллюстрация: Рита Черепанова для ТД

«Аморальный образ жизни»

Постановление об отказе пришло только через месяц. События в нем изложены иначе: говорится, что секс был по согласию, девушка первая укусила мужчину за половые органы, и только после этого он стал ее избивать, разозленный причиненной болью. Ранее эти же показания давал подозреваемый.

В постановлении следователь приходит к выводу: если девушка предлагает оральный секс без презерватива и при этом «перечень услуг на сайте не является исчерпыващим», значит, пострадавшая может соглашаться и на другие виды незащищенного контакта. Несмотря на зафиксированные побои, в заключении судмедэкспертизы говорится, что у пострадавшей отсутствуют повреждения, которые повлекли расстройство или вред здоровью.

Но главное, на что обращает внимание юрист «Серебряной розы» Дарина Иванченко, — как объясняется отказ в возбуждении дела. В документе о потерпевшей говорится так: «Ведет аморальный образ жизни, на протяжении длительного времени занимается деятельностью “проституция” <…> учитывая личность заявителя и обстоятельства, при которых произошли события, у следствия есть основания полагать, что они утратили общественную опасность — обязательный признак состава преступления». То, что подозреваемый был ранее неоднократно судим, в постановлении об отказе не упоминается.

Дарина Иванченко говорит, что никогда не видела подобной формулировки. «Это феноменальный документ и совершенно неадекватный текст. Вся ситуация — яркий пример нарушения всех прав, какие только могут быть, — возмущается юрист. — Человек, мало-мальски знакомый с юриспруденцией, совершенно точно вам скажет: моральный облик и личные качества пострадавшего никак не могут сказаться на составе преступления. Состав преступления здесь — это действия насильника».

Адвокат, который помогает Марине, уверен: постановление готовил молодой следователь, оно составлено крайне неаккуратно и с большой вероятностью было в спешке переписано. «Нигде не говорится о ножовке, которой угрожали потерпевшей, хотя ее изымали. Нет ни слова о наступившей нежелательной беременности. Судмедэксперт вообще не описал и половины повреждений: не указано, что у девушки была закрытая черепно-мозговая травма и сотрясение головного мозга. В тексте говорится, что она дала согласие. Но когда человек бьет и продолжает половой акт, это уже изнасилование, а не секс».

Прокуратура признала отказ законным, поскольку Марина «оказывала интимные услуги на возмездной основе, а объективных данных, свидетельствующих об изнасиловании, не получено». «Серебряная роза» обещает подавать жалобы в интересах пострадавшей во все инстанции, вплоть до ЕСПЧ. «Мы добьемся справедливого наказания для насильника. Человек должен ответить за то, что сделал, а сейчас он спокойно живет, существует — ну, подумаешь, поимел проститутку без резинки, по роже надавал, чего такого-то?»

Как доказать, что изнасилование было

Самая распространенная версия, которую почти всегда выдвигают подозреваемые по делам о насилии в отношении секс-работниц: секс их по какой-то причине не устроил, и они не стали за него платить, вот и возник конфликт, говорит адвокат Андрей Золотухин. Такую стройную версию следователю опровергнуть сложно, но есть несколько приемов, которые могут помочь.

Один из неофициальных трюков, который используют многие следователи, — оставить в помещении пострадавшую и подозреваемого и вести запись их разговора. Когда полицейские уходят, стороны общаются более открыто. Другой способ, широко применяемый именно в делах об изнасиловании, — полиграф. Использование «детектора лжи» до сих пор не аттестовано как экспертиза, официально это только исследование — и к его выводам надо относиться осторожно. Показатели могут быть неточными, а правильно формулировать вопросы должен только специально обученный полиграфолог. В делах, где сам факт контакта установлен, но неизвестно, возник ли конфликт на бытовой почве или во время секса, одним полиграфом не обойтись.

Помочь может, например, психолого-психиатрическая экспертиза, которая ответит на вопрос, склонен ли человек к насилию. Но ходатайствовать о ее проведении до возбуждения дела сложно, и в этом случае она может быть только добровольной — так что и подозреваемый, и пострадавшая могут ее игнорировать.

Чтобы доказать свою правоту, Марина обращалась с ходатайством о проведении исследования на полиграфе. Результаты показали, что «опрошенная скрываемой информацией не располагает». Хотя девушка настаивала и на опросе подозреваемого, проверку он не проходил.

Адвокат Золотухин полагает, что постановление, которое подготовил следователь по делу Марины, отменят как юридически некорректное — и переоформят его в каком-то ином виде, не меняя ничего по существу.

Очень страшно

Марина — мать-одиночка, ее ребенок живет в другом городе с родными. Больше всего девушка боится, что кто-то может связаться с ее семьей и раскрыть все случившееся. Для Марины изнасилование оказалось большим ударом, и она до сих пор не знает, верно ли поступила, согласившись публично рассказать об этом.

Уже после интервью девушка позвонила и еще раз попросила убрать из текста все детали, какие только возможно: регион, возраст, точные даты. «Синяки на лице не сходили пять недель, и женская половина родни сразу поняла, откуда они. Может быть, это паранойя, но я не смогу рассеять их подозрения — я ведь в их глазах сущий ангел, и мне нельзя позволить себе так их расстроить».

*имя героини изменено, все упомянутые документы имеются в распоряжении издания «Такие дела»