Лучше быть бомжом в Москве, чем бедным в России?

В российской столице осуждена стая бездомных людей. Они жили в овраге посреди города и убивали себе подобных.

В «клетке» Мосгорсуда. На кадре внизу, слева направо: Трусов (отвернулся), Алябьев, Крутиков, Сторожук, безрукий Чекан и доносчик Рыбачок. Вверху – «главари» банды Любовь Острикова и Иван Трусов (в кружке).

Потешное место

На самой престижной юго-западной окраине Москвы есть парадоксальное место. Между недешевыми микрорайонами Матвеевское и Раменки (пять минут от метро «Проспект Вернадского»), в треугольнике Винницкая улица – Киевская железная дорога – Минское шоссе непонятным образом сохранился девственный овраг: несколько квадратных километров леса, холмов и болот – пойма речушек Раменки и Сетуньки.

Жители Матвеевки когда-то захватывали в этом глухом уголке огороды: поставили с десяток железных и бетонных сараев… К 2004 году участки были брошены, а в сараях компактно поселилась колония бомжей.

Жили семьями – с детьми и даже престарелыми родителями. Ведрами носили воду из речки, грелись буржуйками, ходили друг к другу в гости. Многие даже работали – грузчиками или рабочими на стройке, женщины – проститутками, старые и убогие просили милостыню. Остальные собирали по свалкам и сдавали в пункты приема металлолом.

Бомжи, конечно, по-черному пили (стеклотара и теперь грудами лежит по дну оврага), но вреда никому не чинили (местность не совсем безлюдна: жители окрестных районов бегают напрямик по тропинке до железнодорожной станции «Матвеевское»). Так и получилась эта странная дислокация: в сердце оврага – алкоголический поселок, в конце – суперэлитный жилой комплекс «Золотые ключи» (где метр стоил восемь тысяч долларов уже в 2004 году)… А над всем этим висит в небе громада университета.

…В том, что мирно пьющие бомжики однажды сорвались и в алкоголическом угаре перерезали друг друга (были убиты пятеро), нет ничего удивительного, и эта история не заслуживала бы публикации в «Комсомольской правде». Удивила именно география. Разве не бардак, что в престижном районе мегаполиса (которому якобы негде строиться и который по этому поводу безобразно скандалит) пропадает огромный кусок земли? Повторимся: овраг на Винницкой улице – не лесопарк, не «легкие столицы»: там с одной стороны железка, с другой – промзона; внутри стаи бросающихся на людей собак с акульими зубами, кучки не менее злых гастарбайтеров да брошенные участки, оплетенные колючей проволокой. Разве не бардак, что эту клоаку никто не чистит?

– Там не только бомжи, там еще цыганский табор стоит. – Старший участковый ОВД «Раменки» майор милиции Клименко по идее как раз тот, кто должен чистить. Но только по идее.

– Мы их выгоняем – они возвращаются. Мы выселяем – они снова. Цыгане раньше на территории другого ОВД, ближе к Киевскому вокзалу, стояли: те их допекли, выселили – ну и что? Они просто на нашу территорию перешли… Посадить их, выгнать окончательно мы не можем (статьи «за бродяжничество» не существует, существуют штрафы за «без регистрации», но цыгане платят их легко, а бомжи, как вы догадываетесь, не платят вовсе. – Авт.). Раньше, когда были приемники-распределители, у нас хоть какие-то рычаги оставались, и мы в овраге облавы устраивали. А уж когда и их отменили…

В полном бессилии милиционеров перед законодательными дырами я убедилась, слазив с Клименко в тот самый овраг.

Вот стоим мы на тропинке: простой участковый и журналистка – а вокруг нас бесится-прыгает косматая тварь ростом с теленка и с зубами крокодила. Показывает, что еще шаг – и будет рвать на куски. Я – Клименко: табельное оружие, мол, примените. А он: проверками затаскают, лучше мы тихонечко пятиться будем… То есть фактически по территории, за которую отвечают, участковые и ходить-то свободно не могут. По-моему, символично.

Короче, не начни бомжи убивать – жили бы в овраге на Винницкой и поныне.

Действующие лица

Все вскрылось в июне 2004 года: в траве на краю оврага нашли тело мужчины с проломленной головой. Важная деталь: то, что убитый – бомж, было совершенно непонятно: крепкое сложение, заношенная, но чистая одежда, стриженые волосы и бритый подбородок (для бездомного это фактически невозможно).

Милиционеры мучились две недели, а потом к шедшему по Винницкой улице наряду подошел молодой парень (как выяснилось, двадцатидвухлетний бомж Олег Рыбачок участвовал в убийстве, но затем испугался творящегося в овраге зверства и решил сдать товарищей)… Сопротивляться задержанию убийцы и не думали. Когда милиционеры пришли с доносчиком в овражный «поселок», большинство его жителей трогательно спрятались под кроватями.

Пришла пора представить этих действующих лиц.

Люба Острикова – мужиковатая и коренастая баба, могла легко тащить на спине деревянную шпалу или – разом – носить по четыре ведра воды. За широкими плечами – ходка на «зону» за грабеж. Раньше «работала» на Киевском вокзале, заработала ВИЧ. В овраге была в сильном авторитете и, говорят, крепко била сожителя Женю Алябьева. Последнего привели в овраг однокашники по детдому: выданную государством комнату Евгений (так рассказывают его знакомые) сменял на мопед. Пытался жениться на женщине с пропиской, но зацепиться в квартире не смог. В «балок» Остриковой (так бомжи почему-то называют свои сараюшки) перешел, потому что деваться было некуда.

Людка Сторожук по кличке Хохлушка. Люда, говорят свидетели, «была конченой шлюхой… была больная по вопросам вступления в половую связь. Например, когда Люду бомжи посылали за спиртом, она обязательно шла с каким-нибудь мужчиной и обязательно заходила с этим мужчиной в посадку». Законный муж «шлюхи» Коля Сторожук во время описываемых событий лежал в московской психбольнице с белой горячкой. В овраге с родителями жили четверо детей. Потом после какой-то облавы их забрала в интернат милиция.

То в одном, то в другом «балке» жили Сергей Крутиков (прозвище Россия), Андрей Чекан (Безрукий: руки ампутированы из-за пьяной электротравмы), Саша по кличке Сибиряк (тот самый убитый) и побиравшийся по электричкам дед Володя (последний счастливо смылся, а потому о нем известно только, что он очень любил стихи). Для тех, кто не бывал в овраге на Винницкой, примечание: брошенные огородниками «балки» вовсе не велики – два на полтора метра максимум. И поначалу, читая дело, я натурально обалдевала, подсчитывая, сколько же бомжовых тел набивалось в каждый… Выходило, что до семи человек: у бомжей свои представления о комфорте (вместе теплее), причем количество семей в одной комнате никак не влияло на качество семейной и личной жизни (физиологических описаний оной в деле достаточно).

Отдельно жили еще бомж-доносчик Олег Рыбачок, бомж-«интеллигент» Иван Трусов и еще пара семей.

События одного запоя

О том, что они забили члена своей общины Сибиряка и еще четверых знакомых, задержанные рассказали в первый же день – с обескураживающей откровенностью и рвотными подробностями.

Перед смертью каждую жертву долго пытали (бывало, не один день): кормили из тазика испражнениями, кого-то (мужчин) «опускали», кого-то заставляли заниматься оральным сексом. Одну девушку заставили есть кусок трупа.

Убивали, по очереди тыкая ножом: непременно все, чтобы «повязаться кровью» (и если кто-то в момент убийства ходил за водкой, то обязательно «ритуально» тыкал мертвое тело). Трудность заключалась в том, что, по сути, только в количестве убитых задержанные и сходились.

Точно так, как описать картину убийства, задержанные оказались, очевидно, неспособны и внятно сообщить его мотивы. Одного и того же человека убивали то за сломанную бельевую палку, то за угрозу сдать собутыльников в милицию (при всем при этом у большинства сквозило: «Все начали – ну и я с ними», то есть пытали-убивали нипочему, без мотива).

Причина хаоса в показаниях (кроме понятного желания наврать, запутать следствие) проста: вспомните груды пустых бутылок. Бомжики, по их собственным словам, начинали пить, как только открывали глаза, бежали за спиртом даже среди ночи. Неудивительно, что они путаются, если половина показаний заканчивается следующим образом: «А что делали дальше с таким-то, я не знаю, потому что я уснул, потому что находился в сильном алкогольном опьянении».

Бой-баба Острикова раз так и вообще отключилась на трупе: «Саша (убитый Александр Сибиряк. – Авт.) побежал, тогда я с Иваном побежали за ним, т. к. мы были в алкогольном опьянении, я с Ваней упали на Сашу… Ночью уже Ваня разбудил меня и поднял меня с Саши… Саша уже не подавал признаков жизни».

Все это похоже на алкогольное помешательство: пили и убивали бомжи одновременно (кто-то бил, кто-то кушал спирт), причем те, кого убивали, между пытками тоже садились и наливали… Бездомные не могут сообщить даже даты убийств…

К чему я веду? Установить в этом алкоголическом тумане истину, видимо, было невозможно. Да, может быть, и не очень хотелось, слишком противно. Дело бомжей – особое: соприкасаясь с этой выгребной ямой, содрогались от отвращения самые закаленные профессионалы.

Работница районного суда, где слушалось дело, сутки не могла прийти в себя, только проглядев материал. Участвующие в процессе адвокаты (я лично наблюдала эту картину) после слушаний бежали в церковь: «От грязи отмыться»…

В общем и целом сильно копаться следователь и не стал. В деле есть сведения, что он сказал одному из обвиняемых: «У меня нет желания долго разбираться, кто что делал», нет дела до «нюансов».

Задержавший бомжей участковый Александр Клименко и овражный домик. Может быть, именно в нем убивали жертв.

Центровым убийцей, главарем банды (наряду с бой-бабой Остриковой), прокурорский работник сделал самую очевидную фигуру – «интеллигента» Трусова. Было бы странно: если остальные бомжи написали «чистосердечные признание» едва не печатными буквами, он использовал вставные конструкции и словечки типа «думается» и «соответственно».

Совсем другая история

Выходя из зала суда, адвокаты согласно стонали: «Трусов – интеллигент… Говорит умно, выглядит великолепно… Будто человек творческой профессии: художник»… У Ивана Владимировича – единственного – был адвокат «по соглашению»: то есть не от государства, а за деньги. Откуда у бомжа деньги?

…Со старшей сестрой Трусова мы пьем кофе в японском ресторане. Она – работник одной из подмосковных школ. В рассказе, в манерах – истинная интеллигентность.

«Правильная» с дореволюционных времен семья: дед окончил кадетский корпус, затем был красным комиссаром. Родной дядя нашего Ивана, старший сын красного комиссара, был директором Русского Вильнюсского театра, заслуженным артистом Литовской ССР, еще один литовский родственник Трусовых – главный редактор одной из тамошних газет. А вот Ванюша… стал никем.

В чем дело? В том, что его страстно обожала (и обожает) мать? Сестра рассказывает: для матери все члены семьи всегда были «Максим!», «Елена!» (говорить нужно со сведенными бровями), и только сын был: «Ваню-уша…» (надо расплыться от нежности).

Или дело в том, что в доме частенько тусовали приехавшие на гастроли театральные родственники, и мальчик впитал, что главное в жизни – смех, выпивка, сигары, умные разговоры, волоченье за дамами и блаженное ничегонеделание…

Иван отслужил в армии и никуда не пошел учиться, работал на неквалифицированных работах. Потом, когда «стало можно», с однокашниками занялся бизнесом – и моментально потерял квартиру в достаточно приличном районе Измайлово. Какой-то кредит – под поставку какой-то рыбы… Подробностей сестра не знает: в их семье ЗАПРЕЩЕНО поднимать тему, которая может задеть Ванюшину гордость (а глупая гордость налицо: об утрате Иван рассказал, только когда НИЧЕГО уже сделать было нельзя). Так домашние «больную» тему и не поднимали. И даже не подозревали, что последние семь лет Иван жил в социальной гостинице ночного пребывания Востряково (то есть – в бомжатнике!). Он приезжал к ним вальяжный, с тортиком или, если на дачу, с припасами попроще (сахар, крупа). С умными разговорами допоздна…

Вы, может быть, скажете: «Какой несчастный человек! Какие жестокие обстоятельства!» – но я стану возражать, что потерять прописку – совсем не то же самое, что стать бомжом. Есть много работ, где документы не требуются (Иван вроде бы и работал – только отчего-то не снял даже комнату в Подмосковье). Есть много глупых женщин, которые за счастье почтут и такого мужчину (внешне Трусов производит впечатление). Наконец, семья Трусова – действительно интеллигентная, поэтому прописать неудачливого брата были рады и одна, и другая сестры, и даже какая-то одноклассница… В конце концов у сестры есть та самая дача – дом в Тульской области. Иван приезжал туда «помогать с огородом», а мог поселиться хоть навсегда… Женщины бегали за Ванюшей и упрашивали его, а мать грозно требовала «не поднимать тему», и Ваня уезжал – такой же вальяжный.

В последний раз был в феврале 2004-го. Он уже знал, что в апреле (добровольно) уйдет из социальной гостиницы и поселится в овраге.

До кошмара на Винницкой оставалось ровно три месяца.

ГДЕ ЭТО БЫЛО

Схема из уголовного дела составлена по показаниям обвиняемых Чекана и Сторожук.

ИЗ ДОСЬЕ

Кого они убили?

1. Парня по имени Алексей – 16 – 18 лет, скорее всего, уроженца Москвы или Московской области, бездомного, психически неполноценного (личность погибшего не установлена). Убийство произошло примерно 2 июня 2004 года. Причина – парень якобы изнасиловал 10-летнюю дочь одного из бомжей и грозился, что сдаст прочих в милицию.

2. Кавказца Эрика или Ирика (точно бомжи сказать не могут) – видимо, не бездомного (был одет прилично). Эрик сам пришел в овраг, дал бомжам денег на выпивку, потом стал требовать якобы украденный прошлым летом кошелек и сломал бельевую палку. Убийство произошло примерно 20 июня 2004 года.

3. Иванову Татьяну Николаевну, 1986 года рождения, жительницу пос. Кайдаково Смоленской области, в Москве – бездомную. Причины – очень размыто: девушка то ли занималась сексом с одним из бомжей, и бой-баба Острикова взревновала, то ли являлась причиной давней разборки с другой группой бомжей (кровь требовала мести), то ли обозвала бой-бабу «вичевой». Примерно 23 июня 2004 года.

4. Бомжа Александра по кличке Сибиряк – видимо, уроженца Сибири, около сорока лет. Сибиряк только что участвовал в убийстве Татьяны, но вдруг подельники испугались, что он их сдаст… 24 июня 2004 года.

5. Этот труп стоит особняком: в декабре 2003 года в землянку к одному из бомжей, Сергею Россия, постучался «нерусский» и попросил выйти сожительницу Сергея Светлану (мол, она ему нравится)… Предположительно убитого звали Талишер.

Ульяна СКОЙБЕДА, Комсомольская правда