Ментовские байки. «Большего дебилизма и представить трудно…»
Сексотила на меня одна наркушница, псевдоним «Графиня» – в прошлом году она окончательно сгнила и умерла в больнице. Тогда же была ещё вполне жизнеспособной, и иногда приносила родимому угрозыску кое-какую оперативную пользу. И вот приходит она ко мне чудным вечером и начинает ныть: «Дай раскумариться!» Я удивляюсь: «С каких делов?! Это ж тебе не пункт бесплатной раздачи наркоты жаждущим, милая. Если ты успела прочитать вывеску на входе – милиция! То есть орган борьбы с распространением наркотиков…» ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА
Двое пацанов припёрлись в гости к подружке, пацанке того же типа «оторви и выбрось». Сидят, квасят, базарят про разное. А потом пойло кончилось и встал вопрос: где взять бабки еще на бухло? Деваха припомнила, что её соседка, старенькая Ирина Сергеевна, укатила на несколько дней на дачу, и в квартире её – никого. Первый этаж, форточка на кухне – открыта… Чё думать – залезть в окно и отбомбить бабку! Через форточку парни проникли в чужую квартиру, открыли двери изнутри. И вынесли оттуда всё, что попалось им на глаза: платья, кофты, ковёр, пылесос, чайный сервиз.… И потом – то ли от переизбытка лени, то ли от природной тупости – начали распродавать уворованное в этом же доме, и даже в этом же подъезде! Чайный сервиз, к примеру, вообще загнали семье, живущей на одной лестничной площадке с пострадавшей.
Потом с дачи вернулась Ирина Сергеевна, обнаружила, что её скромную обитель обворовали, и побежала к соседям пожаловаться на злодейку-долю и вызвать с их телефона милицию. Смотрит – а у тех на столе – её родной сервиз! И началось… Прибывшие опера, услышав рассказ о случившемся, тупо устремились в ту квартиру, где обитала продавшая сервиз малолетка. Дураку понятно, что пустышка это, не станет воровка сбывать краденное по месту кражи, и тем более – собственного жительства. Наверняка чисто случайно сервиз у девахи той оказался. Но каково же было всеобщее изумление, когда там обнаружилось почти всё из только что украденного! Причём оба совершившие кражу парня даже и не ушли никуда, продолжая увлечённо пьянку. Там всех скопом их и повязали.
Большего дебилизма и представить трудно…
«ДУРА Я, ДУРА…»
Сексотила на меня одна наркушница, псевдоним «Графиня» – в прошлом году она окончательно сгнила и умерла в больнице. Тогда же была ещё вполне жизнеспособной, и иногда приносила родимому угрозыску кое-какую оперативную пользу. И вот приходит она ко мне чудным вечером и начинает ныть: «Дай раскумариться!» Я удивляюсь: «С каких делов?! Это ж тебе не пункт бесплатной раздачи наркоты жаждущим, милая. Если ты успела прочитать вывеску на входе – милиция! То есть орган борьбы с распространением наркотиков…»
Она жалобно кривится: «Ой, старлейчик любимый, ну дай, пожалуйста!.. Я тебя ну очень-очень прошу!» «Да хоть очень-очень-очень… Не дам! Вот если только принесёшь ты мне в клювике какую-либо интересную информацию… Сделаешь наколку на серийного домушника, например… или на многоэпизодного гоп-стопника. Ну, тогда ещё подумаю. А за так, за красивые глазки, ни хрена от меня не выпросишь, ты же знаешь… Да и то я ещё твою историю по другим каналам трижды перепроверю, а то ты ведь такая, что и ф у ф л я к сунешь!»
Но у неё, как на грех, ничего сексотно-ценного за душою нет в данную минуту, а ш и р н у т ь с я – хочется! Она меня и так обхаживает, и этак, умоляет по-всякому, но подобных сцен от своих наркоозабоченных агентиков я навидался, подобной самодеядельностью меня не прошибёшь.
А на моём столе среди различных бумажек лежали три б а я н а (шприцы с ш и р к о й), изъятые накануне на одном из притонов. И вот эта наркуша, усекнув возможность разжиться зельём на халяву, по-тихому спёрла со стола один из шприцов, и под столом незаметно слила половину содержимого себе в ладонь. Б а я н же с остатками «дури» вновь подкинула на стол. Потом извлекла из кармана собственный шприц, и на ощупь – под столом – начала осторожно выбирать иголкой ш и р к у со своей ладони. При этом она не переставала ни на секунду что-то говорить мне, я же в это время строчил очередную из своих служебных бумажек, автоматически кивая в такт её говорильне, а иногда даже и вставляя нейтральные либо возражающие реплики.
Сумей «Графиня» до конца точно сыграть в этой сценке, и она была бы с прикупом. Но, погружённая в мысли о том, как бы половчее уворовать наркоту, она в собственные слова не очень-то и вдумывалась: говорила первое, пришедшее ей в голову. И в итоге доболталась до совершенно очевиднейшей чуши.
«Позавчера, – сообщает с умным видом, – я ездила к цыганам на тот конец города, и они пообещали скоро привезти в наш микрорайон мешок мака. Так что жди гостей, старлейчик…»
Тут меня как током ударило: позавчера я целый день продержал «Графиню» в РОВД по неотложному делу; каким же образом она могла в тот день и ещё куда-то съездить?! Явная л а ж а! Поднимаю на неё подозрительный взгляд: «Что ты гонишь, мочалка? Ты ж позавчера целый день со мною торчала!» «Как?! Да что вы такое говорите?» – на секундочку забывшись, искренно всплеснула она руками, и – драгоценная влага тотчас выплеснулась из её ладони. Несколько секунд длилась немая сцена. «Графиня» застыла с поднятыми руками, глядя то на меня, то на капли выплеснувшейся ш и р к и у себя под ногами, и на лице её было написано отчаянное: «Ах, дура я!.. Дура!..» А я смотрел на неё и никак не мог понять, что же произошло. Но когда понял – хохотал до слёз. И даже не дал ей по чайнику за то, что чужое ш и р л о попыталась оприходовать! Но и бесплатно раскумариться в тот день я ей тоже не дал. Я хоть и добряк, но ведь – не придурок.
Пусть заработает вначале!
«ИХ» НРАВЫ
«Дно» общества, его отходы и отбросы – это, в принципе, такие же люди, как и все остальные: со своими пусть и специфическими, но вполне устойчивыми представлениями о правде и лжи, хорошем и плохом, добре и зле.
Как–то беседую с трассовой проституткой Лялькой-«Башмачницей», она мне и жалуется: «Ужас, до чего из-за этой жизни люди над каждым грошиком трясутся… Клиентов – ну практически нету! Нечем даже оплатить дочке летний лагерь отдыха…» (Её дочери – 12 лет, чудная девочка, я её видел мельком пару раз). Советую по доброму расположению духа: «Ты не на трассе за клиентурой гоняйся, а встань на ближайшей остановке «маршруток» и жди. Клиенты сами к тебе с разных сторон стекаться начнут, вот «капусты» и срубишь…» Она оскорбилась: «Я же не конченная! На трассе меня многие люди в лицо знают, кто я и что… Нужны мои услуги, «бабки» есть – они ко мне и подчаливают. А чтоб самой тормозить на обочине, маячить на километр вокруг: «Отдаюсь за деньги!» – нет, до такого я никогда не опущусь. Стыдно ведь!» Видали стыдливую? Смехота!
Другой пример. Один мелкотравчатый наркоманчик по кликухе «Газ» (когда-то работал он газосварщиком) жалуется мне: «Вы вот – хороший мент, правильный… Но есть такие жучары! На прошлой неделе, к примеру, поймали меня на улице опера совсем из другого РОВД, не на своей «территории». И хоть ничего при мне не нашли, но всё равно вкатили бессчетно!. А по какому праву? Я понимаю, когда местные опера тебя бьют… Или ОМОН во время общегородского рейда. Но эти-то чего? Припёрлись чуть ли не с противоположного конца города, по своим делам, и к нам, тутошним, цепляются! Ужас что творится…»
По его логике выходило, что когда «свои» менты прессуют ни за что – это в порядке вещей. Но чтобы ещё и чужие беспричинно месили – это уже беспредел!
ГЛУБОКИЙ НЫРОК
Два пролетария после работы прилично выпили, после чего решили пойти на пляж – искупаться. Там, само собою, добавили ещё по 250. Потом один растянулся на песочке в дремоте, а второго потянуло в водоём. Разбежался, нырнул в воду – и с концами, только круги по воде.
Прошло полчаса. Мимо шла кампания молодёжи, видят: мужик на песке лыбится туманно, лыка не вяжет. Спрашивают: «Чё сидишь, дядя? Тебе не дурно?» Он в ответ рукой машет: «Я это… дружка жду!» «А где дружок?» «Ну, это… пошёл искупаться…» «Так никого не видно в воде!» «А и правда… Чего-то он долго не выныривает…» Мужик запоздало всполошился, заозирался, попытался на ноги встать, но куда там – ноги не держат. Парни попались совестливые – бросились в воду, поныряли минут десять и нашли того Петю на дне, среди коряг и ила. Вытащили на берег, уже готовенького… Вызвали «скорую» и милицию, стоят поодаль, ждут. А мужик, сидя на песке рядом с утопленником, бормочет жалобно: «Петя, что ж ты не крикнул мне, не позвал на помощь?.. Эх!.. Что ж ты так, Петя?!»
«ДЕТСКИЕ ШАЛОСТИ»
Два амбала , лет по тридцати пяти каждый, угнали из гаража «Москвич». Прикатили на нём домой к одному из них. И, на радостях по случаю удачного заверения акции, нажрались как свиньи – надо ж обмыть! Дело было вечером, а утром у обоих головка – бо-бо, и, понятно, потребовалось опохмелится… Но зачем топать за пивом к бочке в двух кварталах отсюда, если прекрасно можно съездить с ветерком на «приватизированной» накануне тачке? Недолго думая, сели в авто и покатили. По закону подлости «Москвич» в дороге заехал в лужу и заглох. По этому же закону, пока дурашлёпы возились с автомобилем, пытаясь его завести, мимо проезжали на попутке торопящиеся заявить в милицию о пропаже владельцы этого самого «Москвича» братья Окуневские, оба – из спортсменов-штангистов. Радости их не было предела! Легко опознав свою родимую по приметной вмятине на левом крыле, они выскочили из попутки да и настукали тем не успевшим и глазом моргнуть от неожиданности двоим в бубен. А потом – скрутили и доставили в милицию. Встретили их там радостно – не каждый день терпилы сами ловят своих обидчиков и приводят в РОВД, так что ментам остаётся только вязать их, сажать в камеру. И оформлять всё в бумагах как результат очередной , с блеском проведённой милицейской спецоперации.
Но не в том суть – в другом. Вызвали на допрос мать одного из угонщиков, а она – попёрла на оперов: «Зачём эти Окуневские, такие-сякие, в милицию сразу же побежали?! Ну захотел ребятёнок…» (напомню: ребятёнку этому – 35 лет!) «… на машине покататься, ну и что?! Машину он ведь вернул…» (Ага, вернул – потому что сами пострадавшие её себе и вернули!) «Так что ж теперь, дитёнка из-за малости – за решётку кидать?!»
Жванецкий отдыхает…
ОПЕРСКАЯ ВЕЗУХА
Лет пять назад был случай. Пришёл к нам опером Колька Уфимцев, парень неглупый и по-хорошему хитрованистый. А плюс к этому – пёрла ему везуха, без чего в нашем деле – труба!
И вот потопал он в первый обход по своей «территории». Происходило всё летом, жарко, потная рубашка липнет к телу… Забрёл тогда Колька на соседнюю «землю», где в лицо его никто не знал, и там в пивбаре осушил пару кружек пива. А как отчалил – сразу захотелось отлить. Ну, с туалетами вокруг – напряжёнка, ближайший – метрах в трёхстах, в большом супермаркете, а до него ещё топать и топать. Вот и зашёл в первый попавшийся подъезд помочиться. Поднялся на второй этаж, сделал своё нехитрое дело у мусоропровода, застегнул ширинку, мимоходом нюхнул воздух… стоп, знакомый запашок! Любому оперу хорошо знакомый аромат свежесваренного экстракта опия – ш и р к и. Нацелясь носом на запах, стал подниматься по лестнице…
В те благословенные времена наркоманы ещё не были биты жизнью и пуганы властями. Это сейчас они учёны-кручёны, и на практически каждом наркопритоне – бронированные двери с десятком замков и запоров. А тогда всё было нараспашку… На лестничной площадке четвёртого этажа у дверей одной из квартир Колян увидел нескольких человек нарколыжного вида – явно поджидали, что им вынесут ш и р л о. Появление нового лица здесь встретили без всяких подозрений. Тем более, что внешне был Уфимцев (подобно многим операм) затрапезен, мутноглаз и болезненно худощав. С такою внешностью обычно не ходят в филармонии и библиотеки, не избираются в парламент и не обожаются состоятельными женщинами. С таким видоном, как правило, либо торчат на игле, либо усердно ловят «торчунов». Так что вписался Уфимцев в компашку столпившихся на лестничной площадке мгновенно, словно был одним из знающих все ходы и выходы аборигенов. Мрачновато поинтересовался у одного из ждущих: «Ну что, ещё не сварили?» На что получил деловитый ответ: «Не-е, братан, сами ждём… Сказали: вот-вот!» И компашка, оценив Коляна щупающими взглядами и признав в нём «свояка-торчуна», перестала обращать на него внимание, продолжив общую беседу. А Уфимцеву только этого и надо! Потоптавшись у двери пару минут, он совершенно спокойно открыл их (двери были даже не заперты – о, благословенные времена непуганных идиотов!) и вошёл вовнутрь.
…Описывать притон подробно не буду. Грязь, вонь, тараканы, четверо ждущих зелья наркуш, и сам хозяин адреса в придачу, возящийся на кухне у варящегося на плите в эмалированной миске экстракта. Судя по оживлённым лицам и репликам присутствующих, технологический процесс варки уже подходил к концу. Ещё немножко – и продукт смертоносными ручейками потечет в спаленные вены-«синявчики» «торчащего» люда…
На Кольку никто и не оглянулся. А он и не претендовал на торжественную встречу. Прошёл вглубь комнаты, уселся на диван, поставил перед собою табурет вместо столика, и, разложив перед собою свои бумажки (протокол допроса, протокол обыска, протокол изъятия, чистые листы для объяснительных от граждан), начал быстро писать. Поглощённые «адской кухней» граждане наркоманы не обращали на него никакого внимания. Их ожидание достигло апогея; ещё несколько минут, и – «колись, игла, в иссушённое болезненным пристрастием тело!»
Но тут Уфимцев трубно высморкался. Хозяин квартиры досадливо оглянулся на него… присмотрелся, встревожился: «Э, братан, а чего ты там пишешь? Обложился бумажками, как профессор… Слушай, ты ж не у себя дома! Вали отсюда на лестницу, там и жди!» Коля ни гу-гу на это, заполнял один из протоколов, старательно водя ручкой и шевеля губами вслед за записанным. Хозяин запоздало встревожился: «Слышь, брат, я с тобою базарю или со стенкой? Объясни, что ты там шпаришь, пока тебе в лоб не вломили!» «Какой ты мне брат, вонючка? – продолжая писать, ухмыльнулся опер. Объявил спокойно: – Уголовный розыск! Вы все задержаны до выяснения. Не вздумайте рыпаться – дом окружен опергруппой! Сейчас изыму наркоту, а потом мы вместе отправимся в РОВД…»
В квартире – немая сцена из «Ревизора»: «не ждали-с!..» Сопротивляться никто и не подумал – уже в те времена все понимали, что с уголовкой шутить небезопасно. И ежу понятно, что в подъезде и вокруг полно ментов – ну не мог же этот чудик действовать в одиночку!
И вот финал. По улице идёт хозяин притона, а за ним – четверо его помощников. (Тех, кто ждал на лестнице, Колян счёл за благоразумное просто разогнать). Вся компания – со связанными бельевой верёвкой руками, эта же верёвка соединяет их в одну общую цепочку, так что не вырваться и не убежать…
Позади всей процессии идёт лейтенант Уфимцев, с протоколами подмышкой, насвистывая модный мотивчик и подгоняя наркоманское отребье весёлыми пинками под зад. Наркоманчики, скоря шаг, поминутно оглядываются в попытках вычислить среди прохожих несомненно сопровождающую их в отдалении группу оперативников. И лишь в РОВД узнают наконец-то, что смелый опер повязал их в одиночку!
Впрочем, начальство храбрость оперуполномоченного Уфимцева не заметило и должным образом не оценило. Наши начапьнички – такие… За личным составом только плохое и замечают!
Владимир Куземко, специально для «УК»
P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!
