Город греха. Один на один с убийцей

Где-то здесь проходит зыбкая и невидимая глазу грань между двумя континентами – Азией и Европой. Прямо под моими ногами, в околевшей от стужи русской земле. Незаживаемыми трещинами по стенам желтых послевоенных бараков, где до сих пор живут люди. По сумеречным и гулким цехам разоренных заводов. По серому льду реки Большой Шайтанки. И по человеческим жизням, которых уже не вернуть никогда. Это Первоуральск. Город мертвых детей.

1 марта 2010 г. СИЗО №1. Екатеринбург. 

Он согласился встретиться со мной сразу же. Будто только и ждал этой встречи. Хотя другие осужденные за убийства детей отказывались один за другим. 

Почему? Что хочет сказать мне этот серийный убийца? И почему именно мне?

Я не представлял себе его лица. Ни внешности. Ни того, как он расскажет мне про свои убийства. И как мне их объяснит. Ведь прежде, даже несмотря на мое богатое журналистское прошлое, мне никогда не приходилось встречаться с убийцами детей. Одно я понимал совершенно отчетливо: этот человек должен быть ненормальным. Что-то непременно выдаст его звериную сущность. Может быть, взгляд. Может быть, одно слово. Жест. Или хотя бы один характерный признак. Ведь нормальные люди не в силах свершить ТАКОЕ.

Прежде чем отправиться к нему на встречу, я прочитал множество научных трудов по педофилии, в том числе работы Абеля, Харлоу, исследования Эриха Фромма, касающиеся проблем деструктивной личности и даже объемный труд академика Мухиной об абсолюте отчуждения. Я вооружился двумя профессиональными тестами SMIL и Kettel, по 500 вопросов в каждом, позволяющим вывернуть наизнанку практически любую, даже самую скрытую душу. 

И, в конце концов, даже проконсультировался со священником. Ведь встречи с одержимыми не проходят без последствий для собственной души. 

Cловом, я был готов к этой встрече не хуже Клариссы Старлинг из «Молчания ягнят».

Из всего вороха научных изысканий еще задолго до поездки мне были известны и основные поведенческие признаки педофилов. В девяноста процентах случаев это все же мужчины. Женщины почти не растлевают детей. В девяноста процентах случаев это мужчины, находящиеся под влиянием матери. И, как правило, довольно сильном. Большинство педофилов (до 50 %) в детстве сами подвергались сексуальному насилию. Многие (не удивляйтесь) носят очки по той простой причине, что достаточно времени проводят возле компьютера, возбуждаясь от детского порно. Важен и возраст. Педофилам, как правило, за 40. Но встречаются и люди совсем молодые. Многие находятся под влиянием алкоголя. И еще: педофилия – это медицинский, а не юридический термин. Педофилы пугливы и лишь немногие из них выходят на тропу войны.

Но тот, кто встретил меня за стальными прутьями Екатеринбургского централа, не вписывался в мои представления о злобном и кровавом существе.

В этом человеке нет обаяния. Даже внешне он отталкивает. Под два метра ростом. Лицо в фурункулах и прыщах. Подслеповатый взгляд. Говорит односложно. То и дело посмеивается. Он не подавлен, даже несмотря на то, что приговорен к пожизненному сроку за тройное убийство. Мы провели по разные стороны решетки с глазу на глаз не меньше пяти часов. Я пил пиво со следователем по этому делу. Разговаривал с адвокатом. Я видел фотографии изуродованных детей, от одного лишь вида которых волосы встают дыбом. 
Но даже теперь я до конца не уверен, что встречался именно с серийным убийцей.

03.07.2005 г. Аня. 7 лет. Версия следствия

Аня жила с бабушкой и отцом. Маму совсем недавно лишили родительских прав, и теперь она жила с другим человеком в соседнем совхозе. Впрочем, даже несмотря на это обстоятельство, бабушка и отец не препятствовали ей встречаться с родными детьми Аней и Михаилом. 

Вот и в тот день мама забрала детей на прогулку в ЦПКиО. Около 16 часов Аня вернулась домой. В 19 повстречала во дворе деда и бабушку, которые возвратились с дачного участка. И отпросилась у них погулять еще немного. Девочка была очень послушной. Погода стояла теплая. Июнь. Совсем светло. Рядом были дворовые друзья. И бабушка разрешила. Она и не подозревала, что больше не увидит Аню живой.

Вскоре они остались во дворе только вдвоем: Аня и Вася со своим велосипедом. Девчонки разошлись в восемь. А Вася сказал, что в последний раз объедет вокруг дома. Когда он уехал, Аня осталась одна. 

Вот тогда-то к ней и подошел этот человек. Она никогда не видела его прежде. Но беспрекословно последовала вслед за ним в сторону детского сада, что находился совсем рядом, через дорогу, а потом к небольшому лесу за кинотеатром «Восход». Мимо автобусной остановки, мимо общежития, мимо здания милиции. Произошло все это настолько быстро, что Вася, объехав дом на своем велосипеде, уже не нашел Аню на прежнем месте. 

Тем временем Аня с незнакомым мужчиной уходила все дальше и дальше в лес. Внезапно он схватил ее за шею, прижал к дереву и начал душить. Девочка вначале сопротивлялась, «дергала руками и ногами», но вскоре затихла. Когда она умерла, человек снял с нее всю одежду и изнасиловал. Одежду отнес в сторонку и сжег. Потом выкопал неглубокую могилу и опустил туда обнаженное тело ребенка. И забросал его рыхлой землей. Все это происходило всего в нескольких метрах от пешеходной дорожки, по которой возвращались со своих участков простодушные и глухие дачники. 

Родственники подали заявление о пропаже девочки уже на следующий день. Аню искали солдаты с собаками. И лучшие сыщики города. Но в тот год они ее так и не нашли. 

На следующий убийца вновь пришел на то же самое место, где похоронил свою жертву. Вновь разрыл могилу и оторвал голову. Ему казалось, что именно в голове убитой хранится ее душа, которая вот уже целый год не дает ему спать спокойно. Взяв ее за волосы, он принялся лупить ею по стволам деревьев, покуда не расколотил вдребезги. 

Но в тот год Аню уже никто не искал. Дело было закрыто. Сыщики даже думали, что она уехала к родственникам на Украину. Только те все это умело скрывают. Сыщикам так было удобно.

Еще четыре года труп девочки покоился посреди леса всего в двух километрах от ее собственного дома, пока на это место не указал сам преступник.

19.09.2008 г. 9 лет. Полина 

Тело девочки нашли в пятнадцати метрах от железнодорожной насыпи трассы Екатеринбург – Шаля и в пятидесяти метрах от жилого дома по улице Степана Разина. Девочка лежала на боку с колготками, спущенными до колен. Ее изнасиловали. На груди – разрезанный голубой шнурок от кроссовки и несколько свежих порезов. Но не это поразило оперов. Убийца не только изнасиловал и задушил девочку. Он распорол ей ножом живот. 

Неподалеку от трупа вскоре нашли останки сгоревшей одежды. И всевозможные девчачьи мелочи: рюкзак салатного цвета, школьный пенал, дневник, несколько тетрадей, резинку для волос «в виде розы», сборник рассказов А.П. Чехова и учебник «Окружающий мир». 
Полина слишком быстро узнала, насколько жесток окружающий мир. Она училась в третьем классе. В июне ей исполнилось девять лет. 

Судебная экспертиза подтвердила: девочку жестоко изнасиловали, когда она была еще жива. Потом задушили шнурком от кроссовки. И только после этого вспороли живот. Все это случилось около суток тому назад. 

Убийство и изнасилование ребенка, а также большое количество вещдоков, изъятых с места преступления, поначалу внушали следователям некоторый оптимизм в скором его раскрытии. Но шли дни и недели, а каких-либо зацепок в этом деле все не появлялось. Ни отпечатков пальцев, ни спермы, ни биологического материала под ногтями погибшей. Ничего. И это несмотря на то, что с момента смерти девочки до момента ее обнаружения прошло не больше суток. Несмотря на то, что до ближайшего дома было всего пятьдесят метров, а убийца после того, как свершил свое черное дело, еще какое-то время заметал тут же свои следы, жег синтетическую одежду. А она, как известно, дымит. 

Но никто ничего не видел. 

Казалось, убийство в Первоуральске – дело рук бесплотного призрака. 

Полину похоронили. А убийство в стиле Фредди Крюгера вскоре записали в разряд «глухарей».

28.05.2009 г. Алена. 9 лет. Реконструкция.

Катя знала о каждом ее шаге. Она вообще старалась не отпускать дочь из вида. В восемь утра Алена ушла в школу, а в десять уже вернулась домой. Днем она сама позвонила матери, чтобы попросить разрешения сходить в гости к своей подруге, а потом в боулинг, куда они уже давно планировали пойти под присмотром родителей.

Через несколько минут она вновь позвонила Алене, чтобы убедиться: дочка уже в гостях у подруги. Катя позвонит ей еще раз в 17:45. Хотела встретить. Но Алена сказала, что они сейчас съедят мороженное и вместе с подругой отправятся домой. Это был их последний разговор. Больше на звонки никто не отвечал…

Игорь приехал домой только в восемь вечера. Жена была на взводе. Телефон Алены не отзывался уже больше часа. И самой ее не было. Подруга, с которой они возвращались из боулинга, сказала, что их дочь давно ушла домой. Вместе они вновь решили прочесать окрестные дворы. 

В заброшенный детский сад, исчерченный граффити и подпалинами копоти, они вошли вместе. Под ногами хрустнуло стекло. Игорь обследовал второй этаж, затем первый и наконец осторожно, освещая себе путь светящимся экраном «мобильника», спустился в подвал. Но в это самое мгновение в темноте послышался звонок телефона. И тут же смолк. «Алена!» – позвал Игорь, и пошел на звук телефонного звонка. Всего несколько шагов. Вдруг – позади какой-то шум. Обернулся. Возле выхода из подвала – высокий парень в темных штанах. 

– Ты здесь не видел ребенка? – спросил Игорь.

– Какие тут могут быть дети… – буркнул парень, поднимаясь к выходу из подвала.

Еще несколько шагов вперед. В затхлой полумгле различил старый топчан. На нем – маечка и трусики Аленки. Рядом – белые туфельки. Горло перехватило. Бросился обратно, чтобы догнать парня. Крикнул жене: «Лови этого гада. Здесь вещи нашей дочери!» Потом снова спустился в подвал. Здесь, слева от входа, у самой стены он и нашел Алену. Она была раздета. И присыпана землей. Не сдерживая слез, Игорь взял ее на руки и вынес из подвала. Попытался сделать искусственное дыхание. Но Алена была уже мертва. 
Как установит впоследствии судебно-медицинская экспертиза, девочку изнасиловали, а потом задушили. Смерть наступила совсем недавно.

Парня поймали почти сразу. Он не оказывал никакого сопротивления. При нем был розовый телефон убитой. Сразу же установили и его личность. 

Николай Чигиринских. Двадцать пять лет. Слесарь Новотрубного завода. 

2 марта 2010 г. СИЗО-1 Екатеринбурга. Прямая речь

Меня зовут Николай Чигиринских. Я родился семнадцатого июля тысяча девятьсот восемьдесят третьего года в городе Первоуральске через полгода после того, как поженились мои родители. Мои родители русские. Мать – закройщица. Раньше работала на предпринимателя, а теперь на себя. Отец по образованию что-то типа художника, работает в службе безопасности завода. Уже лет десять работает сутками. Но меня не интересовала их работа. Я жил вместе с родителями в двухкомнатной квартире на окраине города. Вместе с нами живет кот Кузьма. В последнее время родители на выходные и праздники в деревню уезжают. Там дом, хозяйство, огород, собаки. Это шестьдесят километров от Первоуральска. Пока был жив дед – мы там каждое лето проводили. Наши соседи были люди творческих профессий: скульпторы, художники.

С семи и до десяти лет я жил у бабушки с дедушкой со стороны отца. Примерно в семь лет родители крестили меня в православной церкви. 

В школе я учился до пятого класса. Учился на тройки. Постоянно не успевал. Больше всего мне не нравилась алгебра и литература. А из любимых можно назвать химию, биологию, географию. В начальной школе моей учительницей была Маргарита Александровна. 
Мою первую любовь звали Ксения. Мы дружили с ней до третьего класса. Она до сих пор живет в Первоуральске. Работает на трубном заводе. Вышла замуж. Развелась. У нее есть свои дети. В последний раз мы виделись примерно полгода тому назад. Время от времени я вспоминаю ее и теперь.

Первый раз я украл какие-то шоколадки, а во второй поймали на базе горпищеторга. После тех случаев меня поставили на учет в детскую комнату милиции. Кроме этого, я стоял на учете у психиатра.

Родители говорят, что у меня родовая травма, что-то связанное с нервной системой. Я не знаю, что это такое. Просто пару раз терял сознание. Меня отправили на обследование. А потом родители перевели меня на домашнее обучение. Лет в семь я начал ходить в художественную школу. Учился рисованию. Потом бросил. Мне это надоело.

Так что все мое образование – девять классов средней школы и шестое ГПТУ. Там я обучился на слесаря по ремонту металлургического оборудования. С моим образованием просто было некуда больше идти. Да и времени много пропустил. Так что пришлось идти на завод. Там было место. В институт мне не хотелось. Я вообще учиться не люблю. Устроился в первый цех. Там проработал полтора года. Но там не очень было. По сокращению ушел. Устроился в двадцать восьмой. И там работал до последнего времени. Зарплата у меня была от 12 до 15 тысяч до кризиса, а после – 5-6 тысяч рублей. За эти деньги, я не то, чтобы купить, но и снимать квартиру не мог. Так что приходилось жить вместе с родителями. Какую-то часть зарплаты я оставлял себе, а остальное отдавал родителям. 

Обычный день в моей жизни происходил примерно так: выходил я из дому часов в 7 утра. До завода идти минут тридцать – сорок пешком. Смена заканчивалась в 16.42, но мы уходили где-то в полчетвертого. Потом пил пиво. Играл на компьютере и ложился спать. Больше ни на что времени не оставалось. Так и жил. Ничего я в своей жизни не знал и не видел, чтобы идти к этому целенаправленно. В последнее время меня вообще ничего не интересовало. Уже лет пять. Какая-то апатия. Ходил и пил пиво. Каждый день утром и вечером. Литров по шесть за день. 

Мое последнее свидание с девушкой произошло за неделю до ареста, приблизительно 20 мая 2009 года. Девушку звали, кажется, Маша. Она была проституткой. И за это свидание я заплатил ей около двух тысяч рублей. Снял я ее возле торгового центра. Потом пошли на квартиру. В основном у меня были именно такие девушки. Других я не искал.

2 марта 2010 г. Первоуральск

Самое поразительное во всей этой истории, что людей с похожим образом жизни – многие тысячи. 

Добравшись до Первоуральска, я увидел эти желтые «хрущобы» с потрескавшимися стенами, авоськи и пластиковые пакеты за окнами человеческого жилья, эти мрачные заводские корпуса и подлые политические призывы билбордов, услышал скрежет сцепов и гудки маневровых составов, вгляделся в лица людей – такие же угрюмые и безрадостные, как и двадцать, как и сто лет тому назад. Каторга. Духовная каторга прежде всего.

Новая власть не принесла людям ни счастья, ни денег. Она еще глубже опустила их своими ментовскими замашками; обложила сворой голодных чиновников всех окрасов и мастей; обокрала, изнасиловала, оболгала. Не только Урал. Всю страну. 

Так чего же она хочет от этих людей? Чтобы они духовно возвышались, морально очищались, нравственно росли? Такое возможно только вопреки этой власти, а не благодаря ей. 

В биографии Чигиринских есть один весьма показательный пассаж. Вновь напомню его дословно: «Ничего я в своей жизни не знал и не видел, чтобы идти к этому целенаправленно. В последнее время меня вообще ничего не интересовало. Уже лет пять. Какая-то апатия. Ходил и пил пиво». 

Спросите себя теперь: сколько людей в современной России живут именно так? Ответ однозначный – большинство. Существование без цели, без смысла, без будущего – характерная черта теперешней жизни. Ее основа. Как говорил Конфуций, для того чтобы управлять народом, нужно, чтобы у того был полный желудок и пустое сердце. Что ж, наши вожди последовательные конфуцианцы.
И Николай Чигиринских был одним из тех миллионов кроликов, над которым ставился этот глобальный социальный эксперимент. 
Вот как сам он вспоминает об этом в разговоре со мной.

1 марта 2010 г. Екатеринбург.

– Какие фильмы вам нравятся?
– Фильмы ужасов.
– А вы бывали в театре?
– Нет.
– Ваша любимая книга в детстве?
– Я первую книгу здесь прочитал. Раньше просто не тянуло. А в тюрьме вот прочел «Мастера и Маргариту».
– И кто вам из героев этой книги понравился?
– Сатана и этот, как его, Коровьев.
– Кто был вашим кумиром? Кто восхищал?
– Ленин.
– Какая ваша любимая еда?
– Вообще-то я сам люблю готовить. Жареное мясо. Мясо люблю. Мясо.
– Когда вы попробовали алкоголь?
– Впервые лет в шестнадцать с друзьями. Водку. Дома пили шампанское. Но я его не люблю. А сейчас на пиво подсел конкретно.
– На «Клинское»?
– Ага! «Охота крепкое», девяточка.
– Наркотики пробовали?
– Анашу пробовал. Но у меня от ней голова здорово болит.
– У вас были постоянные девушки? 
– Как таковой не было. Надоедает постоянное общение. День, два, три и что-нибудь новенькое надо.
– Вы хотели жениться?
– Нет.
– Вы болели венерическими заболеваниями?
– Нет.
– Сколько женщин было у вас?
– Я не считал.
– Сколько было самой старшей из них?
– Лет тридцать.
– Вы зарегистрированы в социальных сетях вроде «Одноклассников»?
– Нет, в основном на моем компьютере игры. «Стрелялки» и «бродилки». Но в последнее время играл в «Сталкер». 
– За кого вы голосовали на выборах? 
– Путин, Медведев. Хотел за Жиринов-
ского, но рука не поднималась.
– Когда-нибудь у вас возникали мысли о самоубийстве?
– Пару раз возникали такие мысли. Но это было давно. 
– И какова причина?
– Скучно.
– Вы бы хотели иметь собственных детей?
– Да. Мальчика и девочку.

2 марта 2010 г. Екатеринбург.

В моем портфеле было три бумаги. Последняя – список вопросов о самих убийствах в Первоуральске, в которых обвиняли Чигиринских. И лишь только я начал их задавать, тот заявил, что ни в чем не виновен, что он никого и никогда не убивал. 
Тем, кому по долгу службы приходится сталкиваться с осужденными, хорошо известно, что 90% обитателей тюрем и лагерей находятся там по ошибке. По их мнению, естественно.

И тем не менее, я обнаружил некоторые документы по этому делу, которые позволяют прислушаться к версии Чигиринских. И усомниться в решении суда. 

Это только в кино всегда пальцы находят» – уверяет меня следователь межрайонной прокуратуры Алексей Рожков, который возглавлял дело Первоуральского Потрошителя. И ему невозможно не поверить, так как в двух эпизодах из трех в деле Николая Чигиринских, я не отыскал ни одного доказательства тому, что это именно он убил и изнасиловал двоих девочек в 2005-м и в 2008 году. 

Только явки с повинной. Только собственные признания, среди которых были и такие, впрочем, что даже оперативной головой не выдумаешь. Чего стоит хотя бы один только рассказ про душу девочки, спрятанную в голове. Это уж точно из области интересов Эриха Фромма. Или, скажем, тот факт, что Чигиринских сам привел оперов к ее могиле. Впрочем, для идеального следствия, для безупречного судопроизводства – такой набор фактов еще не гарантия доказанности.

Даже детектор лжи выдавал половинчатые результаты. А мое собственное тестирование в отличие от психиатрической экспертизы, признавшей за Чигиринских «расстройства личности с множественными расстройствами сексуального влечения (педофилия, садизм)», настойчиво выдавало результаты среднестатистического обывателя без заметных патологий. 

Убедительные доказательства следователям удалось собрать только по самому последнему, и самому свежему эпизоду, произошедшему в мае 2009 года, когда родители Алены при помощи случайных людей схватили его буквально на месте преступления. Именно тогда рядом с телом убитой нашли и следы Чигиринских, и презерватив с его собственной спермой, и микрочастицы эпидермиса девочки под его ногтями. 

Но даже в этом, казалось бы, абсолютно доказанном и понятном убийстве все равно и у меня, и у адвокатов, возникло множество вопросом, на которые ни следствие, ни суд так и не смогли ничего ответить. Почему, например, на упаковке от презерватива, который использовал Чигиринских, не оказалось следов его пальцев? Почему пробы спермы у него брали не в медицинском учреждении, а в милицейском участке? Почему на предмет других следов не исследовали весь подвал, где произошло убийство? И наконец, почему следы от удара по лицу девочки находятся справа? Ведь тогда реальный убийца должен быть левшой. А Чигиринских – правша.
Но даже если все эти вопросы, как говорится, в пользу бедных и Первоуральский Потрошитель действительно убил и изнасиловал девятилетнюю девочку в мае 2009 года, то для чего признавался в остальных убийствах, по которым у следствия не было никаких доказательств, кроме тех, что дал им сам осужденный? 

 Собственно, все произошло случайно. Если бы Чигиринских не попался на месте своего последнего преступления, его бы и до сих пор безуспешно искали. И это удручает более всего. Точно так же, как удручает одна только мысль о том, что к доказанному убийству могли приделать «паровозом» ранее не раскрытые убийства детей, те, что случились в 2008-м и в 2005-м? Скажете, такое невозможно?

1 марта 2010 г. Екатеринбург.

– Значит, вы никогда раньше не видели этих девочек?
– Нет.
– Вы не виноваты?
– Нет.
– Значит, кто-то другой все это сделал?
– Очевидно. Я не успел написать всех явок с повинной, как меня во всем уже обвинили. Здесь еще ничего, а в Первоуральске страшно было. Подключали ночами к ногам электрический ток. Спрашивали, не забыл ли я чего.
– Вам не страшно за свою будущую жизнь?
– Конечно, страшно. Но вены резать себе не собираюсь. Хотя мне уже не раз предлагали в ИВС. На второй или третий день сокамерник достал бритву и веревку. «Выбирай, – говорит, – что хочешь, я бы на твоем месте так и сделал». Его-то и посадили ко мне, чтобы оказывать на меня давление. Только я взял эту веревку, он у меня из рук ее вырывает, и уводят меня на допрос. Он меня и бил сорокалитровой флягой из-под воды. Кулаками им, видимо, запрещено. 
– Вы получили пожизненный срок. В связи с этим произошла ли в вашем сознании переоценка ценностей?
– Будущего у меня нет. Остается надеяться, ждать и верить.
– Во что?
– В справедливость.
– Вы в Бога не стали верить?
– Да это полная чушь, если вы думаете, что человек, попав в тюрьму, сразу же начинает верить в Бога, если прежде в него не верил. Тем более, что я пока не видел, чтобы он для меня что-то сделал.
– А сами вы что-то сделали для того, чтобы к нему приблизиться?
– А что я должен был сделать? Он же Бог. Я же не знаю, что мне делать. Никто меня этому не учил. Буду ждать чудес.
– Вы считаете, что ваша жизнь кончена?
– Пока нет.
– Какой вы видите свою жизнь через 
30 лет?
– Камера четыре на два, решетка на окне. Вот и все. Мне будет пятьдесят шесть.
– Значит, вы и сами не особо верите, что кассация чем-либо вам поможет?
– Конечно, нет. Машина закрутилась и ее теперь не остановить.

29 марта 2010 г. Москва.

Я уже давно не был в здании Верховного суда РФ и, оказавшись здесь на рассмотрении кассационной жалобы Первоуральского Потрошителя, был несколько потрясен его богатством и роскошью. «Если государство вбухало столько денег в верховное правосудие, – подумал я, – то верховное правосудие должно отрабатывать их еще не один десяток лет». 

Поразил и стремительный темп рассмотрения кассаций. Дело Чигиринских слушалось не более 20 минут. Вердикт Верховного суда: приговор суда областного оставить без изменений. Первоуральский Потрошитель виновен по всем статьям. Сидеть ему теперь до конца его дней. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Но меня этот приговор отчего-то вовсе не радует.
Первоуральский следователь Алексей Рожков свой рассказ о мертвых детях начал с еще одной жуткой истории, которая произошла в этом городе в 2005 году, то есть в тот же год, когда, по версии следствия, совершил свое первое злодеяние Чигиринских. В одной из квартир на улице Космонавтов обнаружили труп десятилетней девочки Кати. Неизвестный убийца изнасиловал и зарезал Катю. И воткнул в тело ножницы. И вновь не оставил никаких следов. На Чигиринских это дело повесить не смогли. По нему десятилетний срок к тому времени отбывал совсем другой человек. Тот тоже считал себя невиновным. 

Нет, вовсе не жалость к этому опустошенному и опустившемуся человеку движет мной в поисках справедливости. И не сострадание. Ведь это я сам пару лет тому назад в открытом письме к президенту Медведеву предлагал ввести именно в отношении таких людей, как Чигиринских, смертную казнь. Однако, вновь столкнувшись с российской системой правосудия, следствия и дознания; с исконно русской, ничем неискоренимой страстью выслужиться, доложить, отчитаться; понюхав глубинную нашу жизнь, что называется, изнутри тюремного ее естества, я несколько поостыл и уже не так категоричен. А потому предлагаю приводить приговор в исполнение через пять лет. Если человек невиновен, непременно вскроются новые обстоятельства по его делу. Давайте подождем до 2015 года. И если в Первоуральске не произойдет ни одного убийства ребенка, Чигиринских можно будет расстрелять. Думаю, к тому сроку он и сам этого захочет. 

«Теперь будем ждать, когда поймают настоящего убийцу, – с горечью сказал мне отец осужденного Чигиринских, – только это его теперь и спасет». 

Он верит, что настоящий убийца первоуральских детей до сих пор на свободе. 
У ста тысяч жителей этого города теперь меньше оснований этому доверять. 
Но исключать новых убийств детей они все же не могут. 

Дмитрий ЛИХАНОВ, Екатеринбург – Первоуральск – Москва,  Совершенно секретно