Китайский ад – 3: как делаются джинсы

Большинство промышленных товаров, которые покупаем мы, а также американцы, немцы и весь остальной мир, сделаны в Китае. Символично, что и джинсы, символ американского образа жизни, тоже пропели «Гудбай, Америка, о…» и в массовом порядке эмигрировали в Поднебесную.

 Большинство промышленных товаров, которые покупаем мы, а также американцы, немцы и весь остальной мир, сделаны в Китае. Символично, что и джинсы, символ американского образа жизни, тоже пропели «Гудбай, Америка, о…» и в массовом порядке эмигрировали в Поднебесную. Перенос производств в Китай стал основным трендом корпораций развитых стран. Промышленный рабочий в Китае получает в 30 раз меньше, чем в Америке, и в 10 раз меньше, чем в среднем по Юго-Восточной Азии. В современном мире лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» стремительно теряет смысл: настоящий мировой пролетариат — это китайцы. 

Безлунная ночь спустилась на старый кирпичный склад в Чжуншане, одном из быстро растущих городов Южного Китая. Внутри все залито ярким неоновым светом. Тысячи пар джинсов — помещение просто забито ими. Рабочие в бешеном темпе шлифуют ткань, стремясь придать ей вид элегантной потертости. Машины, которыми они пользуются, — неуклюжие, шумные механизмы, свисающие с потолка, — снимают с ткани верхний слой, наполняя воздух липкой синей пылью. Пыль оседает на коже и забивает легкие. 

К утру нужно успеть упаковать и отправить готовые джинсы по месту назначения. Каждый штрих на ткани следует наносить с особой точностью, соблюдая размер, форму и место естественной потертости. Спешка отчасти объясняется еще и тем, что за каждую пару джинсов рабочие получают один евроцент. 

А в соседнем районе города их начальник Хуань Дегонг, коротышка с прямой спиной и спокойным холодным взглядом, сидит за столом уличного ресторана в окружении других владельцев фабрик. Столик ломится от тарелок с деликатесами: тушеная черепаха, холодные медузы, обжигающие кусочки угря, жареные утиные языки и соленые креветки, не считая более прозаических блюд из курицы, рыбы, говядины и свинины. Когда официант приносит новые бутылки — 60−градусную рисовую водку и «Ред Булл», — компания готова к очередному тосту. 

«За миллионеров Чжуншаня!» — произносит Хуань, и все встают. 

Чжуншаньские рабочие запихивают джинсы в красильную машину 

И бизнесмены, и рабочие приехали из бедных деревень Западного Китая сюда, в дельту реки Чжуцзян (район провинции Гуандун неподалеку от Гонконга), чтобы шить синие американские штаны. Они смогли сделать тихое захолустье одним из центров мировой промышленности, а Китай — крупнейшим в мире поставщиком джинсов. Их производство приносит десятки миллиардов евро в год, однако этот успех дается дорогой ценой. 

Сегодня джинсы чаще носят не как рабочую одежду, а чтобы выглядеть стильно-небрежно. И они непременно должны выглядеть поношенными. Но процесс придания им такого вида трудоемкий и связан с использованием большого количества токсичных химикатов. Поэтому производить джинсы лучше всего в странах наподобие Китая, где дешевая рабочая сила и низкий уровень контроля над состоянием окружающей среды. 

Этот рабочий всю ночь тер джинсы для придания им модной потертости. В воздухе — синяя ядовитая пыль 

Чжуншань, на месте которого в прошлом были деревни, поля и утиные пруды, за последние десять лет превратился в лабиринт из пяти тысяч крупных и мелких фабрик, где проходит полный цикл изготовления джинсов — от производства и окрашивания ткани до шитья и последующей обработки. Развитие города было настолько тесно связано с этой отраслью, что здесь не имеет смысла говорить таксистам названия улиц: для них это пустой звук. Скажите, как называется фабрика, — и вас доставят прямо по адресу. 

Некоторые ткани вначале ткут, а затем красят; джинсовую делают иначе. Рабочие опускают нити в машины с растворами красителей, например «сернистым черным» (чем джинсы темнее, тем больше требуется химикатов), а затем обрабатывают их каустической содой и кислотой, чтобы лучше впиталась краска, — зачастую без специальной защиты от ядовитых паров. 

После этого из ниток ткут джинсовое полотно, кроят его и отправляют заготовки в швейный цех, где работники — мужчины и женщины — порой по 18 часов в день сшивают плотную ткань на скоростных швейных машинах, подвергая себя значительному риску. Оплата здесь зависит от выработки и в среднем достигает 150 евро в месяц. По сравнению с тем, как платят в других отраслях промышленности, это неплохо. Однако, чтобы получить эти деньги, приходится выполнять жесткие производственные нормы, несмотря на хронические проблемы со зрением, боли в спине и растяжения, а также несчастные случаи. 

Для Доу Янвена (24 года), который вот уже восемь лет изо дня в день приштамповывает к джинсам по 10 тыс. пуговиц, это цена, уплаченная за лучшее будущее, которое никак не наступит. Недавно ему выпала передышка: в конце долгой ночной смены он на секунду отвлекся и пробил себе палец машиной. 

«Это нельзя назвать жизнью. День и ночь я штампую пуговицы, — говорит Доу. — Но я стараюсь освоить нужные навыки и надеюсь года через два накопить достаточно денег, чтобы открыть собственный бизнес». 

Вот так в джинсах делают дырки. Дырявые джинсы — тоже мода 

Как правило, люди работают здесь без выходных, получая иногда несколько дополнительных свободных часов в день выдачи зарплаты. На одной из фабрик столовую украшает лозунг: «Если сегодня ты плохо справляешься с работой, завтра придется хорошо потрудиться, чтобы найти новую». Фабрики дают рабочим место в общежитии — из расчета 8 человек на 20−метровую комнату — и требуют с них плату за постели, электричество, воду и питание. 

Сшитые джинсы везут в стирку для дальнейшей химической обработки. Их забрасывают в гигантские стиральные машины вместе с отбеливателем, энзимами и кусочками пемзы, чтобы осветлить ткань. Затем рабочие голыми руками вынимают мокрые джинсы из воды и помещают их в сушильные камеры, где температура превышает +40° С. Постоянная смена температуры и влажности приводит к артритам и заболеваниям кожи. Кроме того, люди вынуждены дышать вредными испарениями. «Кто провел на этой работе лет пять, уходит отсюда инвалидом», — говорит Ли Хуи, сорокалетний работник прачечной. 

«Веритэ», некоммерческая организация с базой в США, которая занимается расследованием нарушений норм безопасности труда по всему миру, считает, что большинство китайских фабрик недостаточно заботится о безопасности своих рабочих, если заботится вообще. 

«Многие из них не имеют ни сотрудников, ни правил, обеспечивающих защиту здоровья и безопасности рабочих в случае аварии, — утверждает Дэн Вайдерман, исполнительный директор “Веритэ”. — А когда здоровье и безопасность целиком зависят от машин, отсутствие несчастных случаев — это чистая случайность». 

С помощью этого шлифовального станка джинсы становятся потертыми. Даже марлевая повязка для защиты от ядовитой пыли есть не у всех рабочих 

Проблема не в нормах китайского трудового права, которые, как и положено в социалистической стране, исходят из интересов рабочих, а в том, как они соблюдаются в условиях стремительного роста экономики Китая. 

Как-то раз я приехал днем на крупную семейную фаб¬рику, выпускающую ежедневно 4–5 тыс. пар джинсов для нескольких международных фирм. Менеджеры заявили, что они соблюдают законы по охране труда, и предложили мне самому прогуляться по цехам. Здание оказалось огромным, и я задержался допоздна. Начальство давно разъехалось по домам, но когда около полуночи директор узнала, что я все еще нахожусь в помещении с фотоаппаратом, она тут же примчалась на фабрику и вызвала полицию. 

«Что будет, если вы напишете, как долго продолжается у нас рабочий день, и скажете, что мы эксплуатируем рабочих? Я не желаю, чтобы вы фотографировали здесь после пяти часов вечера», — с этими словами она выставила меня вон и впредь больше не пускала. Однако каждый раз, проходя мимо этого здания на рассвете, я видел в окнах огни и различал шум швейных машин за наглухо запертыми воротами. 

Новогодняя корпоративная вечеринка. Менеджер фабрики болтает с рабочим, который уже выпил рисовой водки 

Дэн Вайдерман полагает, что 90% китайских фабрик не платит рабочим адекватных сверхурочных в основном по причине того, что заказчики, в том числе западные компании, устанавливают для них слишком жесткие сроки и низкий уровень оплаты. В результате фабрики отыгрываются за счет рабочих. Проблема остается нерешенной, поскольку и фабрикам, и фирмам-заказчикам выгодно снабжать инспекторов неверной информацией. Часто рабочие даже получают премию, если скрывают от аудиторов, что работают сверхурочно. 

«Существующая система поощряет замалчивание. Заказчики и фабрики знают о существовании проблем, но у них нет серьезных стимулов для совместного поиска решений», — считает Вайдерман. 

Тем не менее положение все-таки постепенно меняется к лучшему. С повышением уровня жизни и образования масштабы эксплуатации на производстве снижаются. Кроме того, с тех пор как Китай достиг положения промышленного гиганта, спрос на квалифицированных рабочих здесь вырос настолько, что превысил предложение. Да и любая информация о нарушениях распространяется очень быстро, когда у рабочих есть сотовые телефоны. 

«Современные рабочие очень хорошо осведомлены о трудовых законах и своих правах, — жалуется Вэй Фан, один из друзей Хуаня, также владелец фабрики. — Их нельзя заставить работать сверхурочно, нельзя запретить им уйти. Попробуй ударь кого-нибудь — они сразу пойдут в полицию, и у тебя будут большие проблемы». 

Так что, по крайней мере, бить рабочих уже опасно. И все же, несмотря на все препятствия, некоторые мечты здесь сбываются. Хуань, владелец фабрики, на которой на джинсы наносят прорехи, прорези и цветные заплаты, вырос в отдаленной провинции Сычуань на западе Китая. Его отец был бедным крестьянином. Сам он оказался в Чжуншане двадцать лет назад, когда Дэн Сяопин, отказавшись от крайностей режима Мао, объявил часть Южного Китая в районе Чжуншаня местом капиталистического эксперимента. Шестнадцатилетний Хуань уехал из своей нищей деревушки без гроша в кармане. 

Рабочие настраивают ткацкий станок 

«Когда я приехал в Чжуншань, я ничем не отличался от других переселенцев из деревни. Моей мечтой было наесться досыта», — вспоминает Хуань. Все его имущество состояло из двух рубашек. Он брался за изнурительную низкооплачиваемую работу, не спал ночами, чтобы заработать на крышу над головой. Но благодаря своему усердию, выдержке и счастливой звезде, приведшей его в этот китайский Клондайк в момент беспрецедентного промышленного бума, Хуань поднялся из самых низов до владельца предприятия. Для начала он взял на работу нескольких членов своей семьи, и вскоре — родственник за родственником — на него уже работало 80 человек. 

Дом, где живет Хуань, — старое кирпичное здание рядом с фабрикой — напоминает о бедности, из которой он вышел совсем недавно. И он, и его производство работают круглосуточно: большинство заказов поступает в полночь — те джинсовые предприятия, которые закрываются на ночь, присылают сюда свою продукцию для обработки, чтобы забрать ее на рассвете. 

За сутки через фабрику Хуаня проходит до 10 тыс. пар джинсов, предназначенных в основном для внутреннего рынка. Оборот на таком небольшом производстве составляет порядка 100–150 тыс. евро в год, прибыль — где-то 20%. 

«Я и думать не мог, что жизнь так хороша. В Китае, если у тебя есть миллион юаней (100 тыс. евро), ты можешь больше ничего не делать до самой смерти», — говорит Хуань. 

Когда появляются свободные деньги, предприниматели могут позволить себе отдых: карты, караоке, массаж ног и другие удовольствия. Этот мир принадлежит мужчинам. Когда в ресторане они обсуждают дела, их жены и дети сидят за соседним столом. Рисовая водка, пиво, «Ред Булл» и сигареты постоянно передаются по кругу — отказываться не принято. Хуань пребывает в самом приподнятом настроении. «Мне везет», — шепчет он себе под нос. 

Младшие коллеги спешат присоединиться к компании, заметив ее с другой стороны улицы. Рядом с Хуанем сидит Вэй Фан, важный сорокалетний господин со стрижкой ежиком, владеющий прибыльной джинсовой фаб-рикой среднего размера. В этот вечер, опьяненный рисовой водкой и собственным успехом, он раздает по¬учения тем, кто готов следовать его примеру. «Инвестиции, инвестиции, инвестиции», — говорит Вэй, подчеркивая каждое слово энергичным движением указательного пальца. 

Однажды я встретил Хуаня накануне главного национального праздника — китайского Нового года. На это время он закрывает свое производство, чтобы его рабочие вместе с 200 миллионами других мигрантов могли отправиться на переполненных поездах и автобусах в свои далекие провинции. Они везут родственникам вещи, которых раньше те не видели: телевизоры, игрушки и аксессуары для сотовых телефонов, — чтобы дать и им вкусить прелести городской жизни. 

Но в отличие от своих рабочих Хуань ехать в деревню на ежегодную семейную встречу не собирается. Он предпочитает чествовать новую, полную процветания жизнь, которая кипит в Чжуншане здесь и сейчас. 

«Мы немало потрудились, мы взяли судьбу в свои руки, мы добились благосостояния. Мы не боимся мечтать и не боимся работать. В этом наша сила», — говорит он. 

Justin Jin (фото автора); перевод Андрея Константинова, Эксперт