«ВЛАДИМИР СЛЕДНЕВ: КУЧМА, МАФИЯ И Я». ЧАСТЬ 5

Бирштейн, Голубченко, Осыка, Евтухов – главные, но далеко не единственные фигуранты этой главы. О том, как зарождался бартер в Украине. Как в одном только 1993 году у страны украли миллиард (!) долларов от экспорта стали. Приводятся подробные схемы того, как на заре независимости украинские доллары крупными косяками потянулись за кордон.

ІІІ. Квотувати, ліцензувати, “за бугор” відправляти

Нехай активність міністерських панів Голубченка, Євтухова й інших не збиває нас з толку і не переводить стрілки відповідальності за скоєне лише на одних цих держмужів. Було б дуже наївно не бачити за цим ще більшого фігуранта і вважати, начебто, міністр Голубченко міг зробити самовільний крок без Прем»єр-міністра Леоніда Кучми. Зверніть увагу, як розпочинає свого листа на ім»я Прем»єра його радник з зовнішньоекономічних питань пан Осика: “На виконання Вашого доручення підприємствами хімічної промисловості створено міжнародну акціонерну торгово-фінансову групу “Україна” (АГ “Україна”)…”

Придивіться пильно і до дат, а відтак подивуйтесь оперативній реакції Леоніда Даниловича — 4 січня пан Осика складає свого листа і вже цього самого дня Прем»єр-міністр Кучма розписує відповідні доручення трьом групам державних чиновників та велить доповісти про виконання через день, 6 січня. А ще кажуть, що наш чиновник важко “відходить” після зустрічі Нового року чи довго їсть шкварку на різдвяні свята.

“Батьківська турбота” Бірштейна-Голубченка ікнулася українським металургам і хімікам досить скоро.

Володимир Следнєв: 12 января 1993 года появился Декрет правительства Леонида Кучмы № 6-93 “О квотировании и лицензировании экспорта товаров (работ, услуг)”. Металлопродукция была включена в перечень товаров, экспорт которых в этом году подлежал квотированию и лицензированию. В марте постановлением Кабинета Министров Украины № 212 был определен перечень уполномоченных организаций, которым разрешалось осуществлять экспорт продукции по квотам, выданным на основании государственного заказа и государственного контракта, причем через пять дней в этот перечень отдельным постановлением КМ № 230 срочно была включена АГ “Украина”. Запомните это обстоятельство!

Конечно же, директора предприятий, ратовавшие за осуществление истинно рыночных отношений, были поражены, так как фактически управление производственно-хозяйственной деятельностью предприятий промышленного комплекса Украины перешло в руки новоиспеченного министра промышленности Анатолия Голубченко. Он лично распределял квоты и лицензии предприятиям, посредническим структурам, всем юридическим и физическим лицам. От его благожелательности зависело финансовое состояние предприятий не только государственной собственности.

Это тот Толя Голубченко, поддерживающий когда-то идеи рыночных преобразований в металлургии, работавший начальником цеха комбината имени Ильича (Мариуполь), начальником производственного отдела “Запорожстали”, заместителем председателя Комитета черной металлургии Украины (у Поживанова), молодой, казалось, что перспективно мыслящий руководитель среднего звена. Мы сами предложили его Кучме и “провели” через Верховный Совет Украины в министры. Однако через каких-то два-три месяца после переезда в Киев он стал совершенно другим человеком. Не думаю, что его кто-то переориентировал. Очевидно, что страсть к власти, к поживе была у него и раньше, но проявилась она тогда, когда он попал в соответствующую среду.

Не считаясь с историческим опытом распада СССР, реалиями того, что основным тормозом в развитии экономики и производства была чрезвычайная централизация управления промышленного комплекса, правительство Кучмы начало заново создавать правительственный аппарат с централизацией функций управления предприятиями. В отличии от прежних союзных министерств, обеспечением которых в масштабах “всего народно-хозяйственного комплекса СССР” занимался Госснаб СССР на основании утвержденных Госпланом СССР балансов потребностей и производства материальных ресурсов по твердым, стабильным государственным ценам, контролируемым Госкомцен СССР, отечественные (украинские) министерства, централизуя функцию управления в нарушение Закона “О государственном предприятии в Украине”, стали создавать коммерческие структуры на уровне отрасли для обеспечения предприятий необходимым сырьем, материалами и энергоресурсами, при этом совершенно не имея представления о балансе “производство-потребление” в масштабах Украины.

Именно в это время Голубченко создал “Славутич-сталь”, “Славутич-руда” и другие отраслевые структуры для приобретения в централизованном порядке для всех предприятий сырья, материалов, топлива, энергоресурсов и т.д. Почти по каждому виду наименования товара создавалась посредническая фирма, которая, обменивая металл, занималась снабжением предприятий.

Обычные посредники! Каждое селекторное совещание, проводимое министерством (в основном министром), начиналось и заканчивалось заданием и проверкой, сколько кому металла нужно отгрузить (без оплаты!) для приобретения магнезитового порошка, плавикового шпата, топлива, нефтепродуктов и т.д. При этом, было совершенно неизвестно, по какой цене посредник продаст наш металл на экспорт и по какой цене приобретет материалы и сырье. Расчет с заводом производился по так называемым “бартерным” или “договорным” ценам, которые не отображали действительной стоимости товара. Такие операции способствовали утечке финансовых средств в тень.

Именно этот момент явился началом бессовестного грабежа Украины, о котором мы говорили вначале. Бартер — это та среда, то явление, которое позволило уйти от всеобщего эквивалента стоимости товара — денег. Способствовало этому, вернее, родителем этого явления, было правительство Кучмы. Увеличение количества бартерных операций привело к полному параличу финансовой системы, которая частично была реанимирована только правительством Ющенко (с подачи Ю. Тимошенко), жестко установившего проплату “живыми деньгами”.

Спрашивается, зачем таким крупным “монстрам” промышленности, как металлургические комбинаты и заводы (их всего-то на Украине 14), имеющим десятки тысяч трудящихся, службы снабжения, сбыта, внешне-экономической деятельности, нужен посредник для реализации своей продукции, который за “услуги” берет как минимум 8-10% от суммы реализации? А если учесть еще бесконтрольность внутри самой бартерной сделки, когда вообще невозможно было определить, кто и по какой цене действительно реализовывал товар, по какой цене расплачивался и сколько положил в свой карман?..

Кстати, о масштабах наших предприятий: один “Криворожсталь” производил 16 млн. тонн проката в год — это столько, сколько производят отдельные государства, например такие как Франция или Англия.

Следующий источник грабежа — через госзаказ.

Схема та же: продукция металлургических предприятий через посредника “Укрпромэкспорт” (Плоткин В.Г.) реализовывалась на экспорт за валюту для нужд государства. В госбюджете были предусмотрены денежные средства для закупки металлопродукции у предприятий по внутренним ценам с последующей реализацией на экспорт за валюту первой категории и перечислением этой валютной выручки в бюджет государства.

Предприятиям, как правило, деньги не перечислялись или задерживались в оплате, но в режиме строжайшей ответственности требовалось неукоснительное выполнение задания отгрузки металла. По результатам 1993 года государство из 1 млрд. 300 млн. дол. США, которые были предусмотрены планом, получило в бюджет всего 300 млн. дол. Не знаю, сколько металла у предприятий купил Плоткин по внутренним ценам, по какой цене и на какую сумму реализовал его на экспорт, что не поделил с Голубченко, т.к. вынужден был срочно эмигрировать в США, знаю, что все 100% госзаказа выполнил только Донецкий металлургический завод.

Коротко подведу итог. На мой взгляд, во изменение Программы перехода экономики Украины на рыночные рельсы, принятой Верховным Советом Украины первого (ХІІ) созыва, правительство Кучмы, изменив курс децентрализации управления промышленным комплексом, предоставления самостоятельности в принятии решения на уровне предприятий, создания конкурентной среды и создания экономических рычагов влияния государства на бизнес, создало условия для криминализации общества, благословив рождение мафии.

Один вопрос остался у меня — это полнейшая бестолковщина или преднамеренные действия?

— До цього питання ми повертатимемося ще не один раз. А зараз хочеться з»ясувати, як Ви тоді відреагували на спроби наших держчинуш жити, майже як за часів Союзу? Наказали віддай товар, байдуже, що ніхто з тобою не поспішає розраховуватись. Але ж директори підприємств також мали б упиратись, адже за їхніми спинами — багатотисячні трудові колективи! Одне слово, чому ж відвантажували метал, якщо з вас відверто робили крайніх?

Володимир Следнєв: — Я уже говорил, что постановлением Кабинета Министров (Премьер-министр — Витольд Фокин) было запрещено производить отгрузку продукции без предварительной оплаты. В договорах на поставку продукции так и указывалось — срок оплаты такой-то, срок поставки такой-то. Появился Голубченко, получивший полноту власти от Кучмы (не думаю, что без отмены постановления Кабинета Министров, без ведома Премьера он мог бы дать подобные команды), который, прямо давя на директоров, потребовал производить отгрузку металлопродукции без оплаты, так как “стране нужны деньги, валюта!”, так как “отрасль может остановиться без того-то и того-то, а ты..?” Чтобы легче было министру “давить” директоров, на них была наброшена удавка в виде контрактной системы.

Постановлением Кабинета Министров № 203 от 19 марта 1993 года за подписью Кучмы было утверждено “Положение о контрактной системе с руководителями государственных предприятий Украины”, грубо нарушавшее требования Закона “О государственном предприятии в Украине”, о запрете вышестоящим организациям, в том числе министерству, вмешиваться в хозяйственно-экономическую деятельность предприятий, ведь те, кто вмешивался, никакой ответственности за последствия не несли.

В течение почти всего 1993 года я не подписывал контракт, обращался на имя Президента Украины Кравчука, Председателя Верховного Совета Плюща, и.о. Премьер-министра Звягильского (уже после ухода Кучмы в отставку) с просьбой об отмене этого “Положения”, как не соответствующего Закону “О государственном предприятии в Украине” , и разработке нового.

Ввиду того, что заканчивалась компания по заключению контрактов, а я оставался единственным директором, который в нарушение постановления Верховного Совета Украины о юрисдикции украинских предприятий оставался “де-юре” в подчинении Министерства черной металлургии СССР, мне пришлось 24 декабря 1993 года подписать контракт в редакции Кабинета Министров, за “нарушение” которого через полгода я был уволен.

Кстати, Бирштейн все время “по-товарищески” просил меня подписать контракт с Голубченко, т.к. “весь бизнес работает на контрактах”.

Так вот, в этой ситуации и при таком нажиме многие из директоров не осмеливались не выполнить “указание сверху”? Даже Донецкому металлургическому заводу при всей принципиальности госструктуры задолжали свыше 100 млрд. купонов!

— Коли ось так грабували свої в середині держави, то що вже було чекати манни небесної з-за “бугра”, від “рятівника української економіки” Бірштейна? Певні, що застереження авторів статті “Олігархія” Вам довелося пригадати досить скоро, чи не так!

Володимир Следнєв: — Да, очень скоро. При поступлении первых финансовых отчетов “Сиабеко” по реализации заводской продукции экономические службы завода обратили внимание на цену. Она была явно низкой, а ведь Бирштейн обещал при создании АГ другое. Решили выяснить, а какая же цена украинского металла в портах. Она оказалась разной даже в Одессе и Ильичевске, находящихся рядом. Неофициально запросили данные у коллег на комбинате имени Ильича. Говорят правду, допустим, 86 долларов за тонну, но официально не подтверждают — коммерческая тайна.

— Зачекайте, Володимире Петровичу, але чому кожен завод мусив з»ясовувати напівпідпільним шляхом середню експертну ціну тієї чи іншої продукції? Ці ж дані офіційно мало б надати відповідне міністерське відомство, невже держава пустила надважливу для неї справу на самоплив?

Володимир Следнєв: — Да в том то и проблема, что министерство промышленности и лично министр Голубченко ценовой политикой реализации металла на экспорт не занималось.

Я обратился в Министерство внешнеэкономических связей к министру Слепичеву: “Олег Иванович, скажите, какие цены нашего металла на внешнем рынке. У нас есть информация, что металл продается по заниженным ценам”.

Поскольку такой информации в МВЭС не оказалось, а реализация заводской продукции на экспорт производилась по ценам, достоверность которых не подкреплялась никакими документами, завод официально направил данные отчетов фирмы “Сиабеко” в МВЭС для экспертизы цен и выдачи рекомендаций. Это все осуществлялось заводом открыто, с полной информацией не только работников фирмы “Сиабеко”, реализующих металл, но и лично господина Бирштейна.

Ответ получили расплывчатый. О фактических ценах, по которым “Сиабеко” осуществляло реализацию продукции, в экспертном заключении конкретно ничего сказано не было. Отмечалось, что цена продукции зависит от качества, тоннажности партий, водоизмещения судна и прочего… А в целом, подытожили нам, у вас цена в пределах нормы.

После получения экспертного заключения сомнения наши не развеялись. А поскольку к министерскому заключению впервые были приложены данные МВЭС об индикативных ценах украинских товаров, отгружаемых на экспорт, экономическими службами завода были произведены расчеты и выявлены отклонения цен реализации заводской продукции от средних установленных индикативных цен в меньшую сторону. А это ведь потеря валютной выручки завода, необходимой для реконструкции производства по постановлению Кабинета Министров!

На заводе была создана комиссия во главе с заместителем директора по экономике в составе начальников отделов экономических служб и внешнеэкономической деятельности для полного анализа общей суммы реализации металла на экспорт. По результатам отгрузки металла на экспорт в 1993 году было установлено недополучение валютной выручки заводом в сумме 8 млн. дол. США. Эта разница была определена по данным завода об отгрузке продукции на экспорт и данным отчетов по ее реализации фирмой “Сиабеко”.

— А що ж сам респектабельний глава “Сіабеко” зі своїми колишніми обіцянками збувати вашу продукцію мало не за світовими цінами? До нього Ви ж апелювали? “Антимафія” має дані, як ці питання пан Бірштейн швидко “утрясав” з тим самим міністром Голубченком чи заступником міністра МЗЕЗ Осикою. Уявляємо, чого Ви могли тоді домогтися від “Сіабеко”.

Володимир Следнєв: — Когда я информировал Бирштейна об этих расчетах, он заявил, что Сергей Осыка (в то время заместитель министра МВЭС) ему уже сообщил, что “цены по Донецкому металлургическому заводу нормальные, о чем заводу выдано экспертное заключение”.

Для проверки же наших расчётов и сверки данных об отгрузке металла в 1993 году Бирштейн прислал на завод работников своей фирмы, которые, согласившись с задолженностью по расчётам, вдруг стали предъявлять заводу копии различных денежных документов о якобы произведенных ими платежах по штрафным санкциям за продукцию, которая была якобы забракована у потребителя, “за простой судов на рейде”, “под погрузкой”, “несвоевременный фрахт судов” и т.д. Заводу к оплате была даже предъявлена сумма в 500 тыс. дол. США “за конвертацию валюты” фирмой “Сиабеко”.

— Ви, як правило, згадуєте про свої виробничо-комерційні стосунки з бірштейнівською фірмою “Сіабеко”. А до чого тут вона, адже читач пам»ятає, що наші заводи об»єднувалися в АГ “Україна” і тому саме з АГ повинні були мати справу. А по-друге, наскільки нам відомо, постановою Кабінету Міністрів України №203 до переліку організацій, уповноважених здійснювати експорт металу і хімпродукції, було включено АГ “Україна”, а “Сіабеко” там не було!

Володимир Следнев: — Когда мы начали подводить итоги по результатам поставки продукции на экспорт и “прикидывать”, сколько дополнительно прибыли получит завод от реализации экспорта через АГ “Украина” (напоминаю, что по учредительному договору — это 8,13% общей прибыли АГ), то выяснилось, что заводской металл пошел, минуя АГ, напрямую фирме “Сиабеко” и в официальных документах о реализации продукции через АГ есть сведения и расчёты по реализации продукции химических предприятий, но нет никаких сведений по металлургам (данные об объёмах, сумме реализации, результатах расчётов с предприятиями указывались только для химиков). На каком основании и как Минпром с Минвнешэкономсвязи выдали нам лицензию на реализацию 400 тыс. тонн металлопродукции напрямую через “Сиабеко”, в нарушение Постановления Кабинета Министров о реализации продукции через АГ “Украина”, знает, конечно, только Голубченко.

Когда у завода возникла проблема с расчётами за отгруженную через фирму “Сиабеко” продукцию и я просил Голубченко — одного из организаторов создания АГ “Украина”, вмешаться и помочь заводу, он ответил, что так как продукция реализовывалась не через АГ, то по этому вопросу разбирайся с Бирштейном сам.

А разборки с хозяевами АГ “Украина” были, как говорится, чреваты. Помню, как однажды за границей, в гостях у Бирштейна, ко мне в гостиничный номер зашел очень расстроенный, прямо таки угнетенный директор “Криворожстали” Константин Носов. Он просил разрешения позвонить в Москву, сказав, что его телефон здесь прослушивается. На мое недоумение он поведал о каком-то конфликте с министром Голубченко и его сторонниками, просил меня устроить встречу с Бирштейном, к которому его, будто-бы, не подпускают. Короче, во время общего ужина я попросил главу “СИАБЕКО” в личном разговоре расставить все точки над “і”. О чем они там говорили — не знаю, но видел, как Борис Иосифович ушел. Потом, буквально через час, я увидел непьющего Константина очень пьяным, помог ему дойти до своего номера. Прилетев из-за границы в Москву, мы расстались и больше я Константина не видел. Знаю, что директор “Криворожстали” выразил несогласие с требованием реализации продукции своего предприятия через “Сиабеко”. Голубченко в середине 1993 года назначил комиссию Министерства промышленности по проверке хозяйственно-финансовой деятельности комбината “Криворожсталь”, выявил “ряд нарушений”. Будто бы под угрозой возбуждения уголовного дела потребовали от директора подать заявление на расчёт, в течение 24 часов покинуть пределы Украины. И вскоре, уже будучи вице-президентом Инженерной академии наук России, он умер — жена рассказывала, что поливал что-то на даче, стало плохо с сердцем, хотя я никогда и не слышал, чтоб он на него жаловался…

Уверен в одном — из-за каких-то незначительных нарушений, выявленных на комбинате Константин просто так предприятие не оставил бы.

— Земля йому пухом. Такі принципові керівники і могли б розбудовувати економіку української держави, а не думати про еміграцію. Не менше мужності і витривалості потребувалося від тих, хто не поступився, не махнув рукою на те, що створював тут упродовж життя. Якщо не помиляємося, ви зі своїм заводом не просто “трималися” перед забаганками Бірштейнів-Голубченків, а й за такої фінансової ситуації ще й умудрялися зводити чи реконструйовувати на ДМЗ два сучасні цехи?

Володимир Следнєв: — Мы продолжали начатое ранее. Еще в конце 80-х -начале 90-х годов на конкурсной основе Санкт-Петербургским проектным институтом черной металлургии был разработан проект реконструкции завода с внедрением новейших технологических процессов выплавки стали (процесс Фукс в электросталеплавильном производстве, Корпф-Лурги — в мартеновском производстве, в настоящее время процесс Фукс введен в эксплуатацию на “Северстали” в Череповце). Первым этапом этого проекта предусматривалось строительство цеха производства пружин для всех видов автомобилей, выпускаемых в мире, и цеха по производству тонкостенных и водно-газовых труб с оцинкованием и другими видами покрытия. Эти два цеха, после ввода их в эксплуатацию, должны были позволить за счет прибыли от реализации их продукции финансировать модернизацию сталеплавильного производства, не привлекая заемных средств. Проектирование, строительство и изготовление оборудования для цеха производства пружин должна была, согласно имеющейся договоренности, осуществить немецкая фирма “Хойзер”.

Конечно, мы искали пути скорейшего обеспечения оборудованием и материалами реконструируемого цеха изготовления пружин. Постановлением КМ было разрешено реализовать 400 тыс. тонн металлопродукции завода на экспорт через фирму “Сиабеко” с перечислением валютной выручки на расчетный счет фирме “Хойзер”, которая и занималась цехом.

Завод отгружал металл по графику, согласованному “Хойзер” и “Сиабеко” в начале 1993 года в Цюрихе. При составлении этого графика фирма “Хойзер” предупредила, что если денежные средства на ее счет начнут поступать позже первого квартала, то по требованию контрагентов об уплате неустойки, стоимость контракта может возрасти на 10%. Это понятно — ведь фирма имеет сеть субподрядчиков и за простой не по их вине им нужно было бы платить из своего кармана.

В конце второго квартала — начале третьего фирма “Хойзер” стала жаловаться на отсутствие денежных средств на расчетном счете и несвоевременное их перечисление фирмой “Сиабеко” согласно графику, утвержденному в Цюрихе.

При проверке фактических данных о поступлении платежей фирме “Хойзер” в Хагене, подтвержденных справкой обслуживающего банка, были выявлены значительные отклонения в сроках поступления денежных средств на расчетный счет фирмы “Хойзер” и сроках отгрузки металла с завода. Более того, 10% суммы реализации фирма “Сиабеко” оставляла у себя “под удорожание объекта”. Рассмотрев графики выполнения проектных и строительных работ, согласовав новый срок окончания строительства и ввод в эксплуатацию цеха производства пружин в первом полугодии 1994 года со всеми субподрядчиками, фирма “Хойзер” заявила, что никаких сдвигов по новому графику нет и удорожаний по контракту не будет. Это было отражено в двухстороннем протоколе.

Вы думаете, Бирштейн после этого вернул те 10 процентов? Ошибаетесь, не признав двухсторонний протокол фирмы “Хойзер” и нашего завода о том, что никакого удорожания не предвидится, фирма “Сиабеко”, как потом выяснилось, по-прежнему оставляла у себя с каждой поставки 10 % валютной выручки.

Далі буде