Есть и такая работа: криминальная разведка РУБОПа

О таких людях обычно пишут с большой осторожностью, помня заповедь «Не навреди». Они были всегда, называясь по-разному – лазутчиками, шпионами, агентами. У них много обидных прозвищ, особенно в уголовной лексике. Потому что их работа – любой ценой добывать информацию. Без этих постоянно рискующих жизнью людей борьба с преступностью невозможна.Я увидел этого человека в кабинете начальника РУБОПа, где начиналась обычная рабочая планерка. Я выключил диктофон, захлопнул блокнот, зная наверняка: меня не оставят на совещании. Не положено. И, направляясь через длинный кабинет к двери, увидел: вошел сухопарый, стриженый наголо человек, ему навстречу тут же потянулись уже сидевшие, жали руку, молча ее встряхивая. А один из подошедших обнял его…

Только тогда я понял, почему весь вчерашний день в кабинетах и коридорах РУБОПа чувствовалось особое напряжение. И ощущалась тревога: в том, как хватали телефонные трубки, как вскидывали глаза на входящих. Прошла операция. Причем с осложнениями. Вчера она, судя по всему, завершилась. А тот сухопарый, вызвавший своим приходом такое оживление, видимо, был в ней главным действующим лицом.

Я не ошибся. На следующий же день один из замов начальника объяснил: «Взяли большую бандгруппу, но это пока не для печати. Там накладка вышла». А на просьбу познакомить с сухопарым отчужденно нахмурился: «Невозможно. Да и не наш он сотрудник». – «А чей?» – «Ну, так вам все и расскажи. Командированный». – «Тогда хоть спросите его, может, захочет пообщаться. Мне интересно его состояние, а не биографические данные». – «Ладно, спрошу», – ответил зам. И еще через день, увидев меня в дверях своего кабинета, кивнул: «Пойдем».

В тесном кабинете у окна, выходящего во двор, маячила фигура сухопарого. Он быстро шагнул навстречу, протянув руку. Она у него оказалась словно бы вся из сухожилий – цепкая и жесткая. «Как вас называть?» – спросил я. «Ну, скажем, Александром».

…Вначале по РУБОПу прошла информация: на двух здешних рынках продаются пистолеты ТТ, почти открыто. Не верилось. Но вот на одном из рынков задержали парня в состоянии наркотической ломки, продававшего пистолет хозяину торгового киоска. Обоих взяли. Струхнувший киоскер покаялся: дурак, мол, поддался моде – быть «при стволе». Хотя вроде нужды нет – у каждого палаточника теперь своя крыша. Продавец оружия тоже не долго упирался: назвал имя того, кто уступил ему «машинку» задешево. Нашли этого, уступившего. Оказался подросток 17 лет с испуганно бегающими глазами.

Он раскололся на третьей минуте: забрались они с дружком в чужую дачу – переночевать, и в поисках спиртного вскрыли чулан, а там – два ящика с оружием… Ему не верили до тех пор, пока спецгруппа не поехала на дачу. Дело было весной, в распутицу, и дачу давно не посещал хозяин, коммерсант средней руки, не знавший, что его склад вскрыт.

Очутившись в РУБОПе, он вначале твердил, что ящик со «стволами» ему подбросили соперники по бизнесу, мечтающие его погубить, а потом признался: оказавшись в долгах, решил поправить дела оружейным бизнесом, но реализовать купленное не успел. Ему объяснили: если поможет выявить тех, у кого купил, ему учтется. Выпущенный под подписку о невыезде, он попытался снова войти в контакт с профессионалами оружейного бизнеса. Те, как водится, назначив ему первую «стрелку», договорились о времени второй встречи, но почему-то на нее не явились. А утром, выходя из лифта, он получил три пули – в живот, грудь, голову, и скончался в подъезде.

В РУБОПе поняли: бандгруппа, торгующая «стволами», – не заезжие гастролеры, а укорененная здесь мафия со своей разведслужбой. Прикинули: кто мог бы, пользуясь оставшимися от погибшего оперативными данными, попытаться профессионально войти в контакт с «оружейниками». Таких оказалось немало – опытных оперативников, умевших прикинуться кем угодно, но у всех один недостаток: их лица наверняка знакомы бандитской разведслужбе. Решили: войти в контакт должен человек со стороны.

Человек этот приехал через неделю. Сухопарый, коротко стриженный, с походкой уверенного в себе хозяина жизни, окруженный крепкими парнями, поглядывающими вокруг скучающе-насмешливо и даже как бы сонно. На привокзальной площади они сели в подвернувшийся «жигуль», долго петляли по переулкам, пока не затерялись в районе городского центра. Там отпустили автомобиль и пошли проходными дворами к бывшему купеческому дому, где на втором этаже для них была снята квартира.

На следующий же день у них появилась вишневая БМВ с затемненными стеклами – она обычно дожидалась их в одном из ближайших переулков. За рулем сидел один из их команды – профессиональный водила, легко запоминавший улицы и переулки. На БМВ они объездили весь город, припарковываясь то у рынка, то у престижного ресторана «Русская тройка», где обедали только состоятельные люди. А еще дня через три после обмена репликами на парковочной площадке Центрального рынка с человеком в потертой кепке Александру была назначена первая «стрелка».

К 17.00 они, выехав на загородную трассу, ведущую в Москву, свернули у придорожной шашлычной на асфальтовое ответвление, пересекавшее реденькую рощицу в сторону Волги. Вышли. Закурили, переговариваясь. И в этот момент к ним с трассы свернул «форд» с вмятиной на правом крыле. Из него вышли четверо.

Из диктофонной записи:

«…На первую «стрелку» обычно присылают какого-нибудь лоха. Мол, посмотри, что да как, – рассказывал Александр. – Так и тут. Вижу, главный переговорщик ведет общие разговоры. Ну, думаю, ладно. Отвечаю ему коротко – чего сколько надо, сам курю. Причем сигарету держу не как обычно, меж пальцев наружу, а внутрь ладони ковшиком. Когда он мне ассортимент назвать не смог, я сигарету потушил, не докурив, окурок обратно в пачку, а ему так: «Передай, пусть выйдет на меня, кто в курсе». И – в рощу, за кусты, вроде как по нужде. А переговорщик одного из моих спрашивает про меня: «Он что, сиделый?» Мои хмыкнули, плечами дернув, не знаем, мол. А тот: «Да я же вижу, курит, как сиделый, бычки экономит…» Прием этот у меня отработан и лексикой тюремной владею, но не злоупотребляю. Тут главное – не переиграть».

Те, из «форда», пообещав просигналить о второй «стрелке», укатили, но Александр знал: теперь они его попытаются выследить. Выезжая на трассу, заметили, как от стоявших у шашлычной автомобилей отъехал за ними «Москвич», но на въезде в город куда-то исчез. Зато позади замаячила «Нива». Александр велел покататься по городу. Через полчаса, попетляв по улицам, поняли, что и «Москвич», и «Нива» уступили их «жигулю»-девятке. Вышли на проспект с трехрядным движением, ударили по газам. «Жигуль» не отставал, но БМВ, быстро перебравшись в правый ряд, свернул в переулок, а преследователи, зажатые потоком машин, проскочили перекресток. Сняв хвост, бригада Александра высадилась в малолюдном переулке. Проверились, проходя дворами – нет, позади больше никого не было. И – ушли к себе.

А на другой день на парковке у рынка человек в кепке назвал им время и место второй «стрелки». Вторая почти всегда самая трудная. Неизвестно, приедут ли на этот раз те, «кто в курсе», или опять лохи – языком молоть. Во-вторых, если покупатель категорически не понравился, продавцы, заподозрив в «подставе», могут привезти на встречу своих ментов, давно прикормленных. Тут возможны варианты, вплоть до стрельбы. Милиция в любой момент может открыть огонь, не подозревая, что стреляет по оперативникам, – ведь никому в городе, кроме 2-3 человек из РУБОПа, неизвестно, кто эти покупатели на самом деле… Как будут развиваться события сейчас?

На этот раз съехались на пустыре, возле заброшенной стройки, где наверняка затаились люди «оружейников», возможно, те самые свои менты, ждущие условного знака. Будущие продавцы прикатили теперь на джипе-«чероки», это уже говорило о серьезности «стрелки». Правила были соблюдены – с той и с другой стороны вышли четверо. Александр с главным и, конечно, другим теперь переговорщиком стояли рядом, их же бойцы, трое на трое, были чуть поодаль, внимательно всматривались друг в друга.

Из диктофонной записи:

«… Тут – у кого нервы крепче. Когда о товаре договорились – чего и сколько, о безопасности сделки, возникает вопрос о цене. Дело не только в деньгах. Переговорщик на второй «стрелке» – человек серьезный и не последний в оружейной мафии. Он и выгоду блюдет, завышая цену, и в то же время «пробивает» тебя на компетентность: в курсе ли ты, где сколько сейчас берут за «макарова» и «калашникова», за автомат УЗИ и пистолет ТТ. То есть они по-прежнему настороже. Стоит быстро согласиться на его цену – заподозрит: а не подстава ли? Затянешь торговлю, сбивая цену, решит: этот с тощим карманом не для нас. И сорвет «стрелку». Иногда они все равно ее срывают (предлог – подумать надо), чтоб посмотреть, что мы будем делать: останемся в городе? Или уедем? Если уедем, значит, «ментовская прокладка»… Такая психологическая игра».

Возвращались они с ощущением: можно сигналить в РУБОП о начале операции.



…Они въезжали в один из переулков, когда заметили мелькнувший за углом «форд» с помятым крылом. Это не понравилось Александру. Пришлось покататься по городу еще минут двадцать и въехать в другой переулок. Но своему водиле Александр велел пока не загонять БМВ в гараж. В проходных дворах все было по-прежнему: мусорные баки, старый «Запорожец» без колес, бабка с болонкой… Стоп!.. Что-то ему в бабке сегодня не понравилось. Как-то странно подзывает свою болонку, словно не только к ней обращается – голос резче обычного. Александр поднял голову – штора у них в окне, на втором этаже, мягко шевельнулась. Так вот кому бабка сигналила…

«Ребята, уходим», – негромко произнес он, и они, развернувшись, кинулись к автомобилю. Рванули с места и выметнулись на проспект. В квартире их ждали – Александр почему-то сразу поверил в это. Кто? И опять – уверенно: тот тип, что встречался с ними первым, иначе зачем было мелькать здесь его «форду». Цель? Идентификация – по адресу. Кто-то им дал адрес их базы, и они решили убедиться – те ли люди, что ведут переговоры? База известна только в РУБОПе, да и то одному человеку. Ну, может, двум, не больше. Неужели утечка информации? Значит, есть «крот» в РУБОПе, работающий на бандитов?!

Из диктофонной записи:

«…У меня правило: приезжаю с командой в город, на снятую для нас квартиру и дня три мотаюсь по его улицам. И где-то обязательно снимаю еще одну. О второй квартире никто, кроме моей команды, не знает, это наша нора, куда мы можем спрятаться в случае, если операция начнет проваливаться. На этот раз нора понадобилась. Оставили БМВ на платной стоянке, добирались до места на троллейбусе, проверились, попетляв по улицам, прежде чем подойти к нужному дому. Хвостов не было. И в РУБОП по мобильному о предполагаемой утечке информации я сообщать не стал. Как и о возможном провале операции… Если бы я дал знать в РУБОП об утечке, «крот», который, как я и предполагал, сумел разузнать лишь адрес базы, немедленно отреагировал бы – дал бы своим подтверждение: в РУБОПе заволновались, значит, ловушку готовят именно вам, а не, допустим, банде такого-то. Все. Операция точно накрылась бы – торговцы оружием весьма осторожны…»

«Оружейники» клюнули через три дня: назначили время и место. Александр позвонил по мобильному в РУБОП, обозначил координаты сделки, предупредив: необходимо усилить режим секретности – у вас, предположительно, работает «крот».

Операция прошла без крови: место, где в вечерних сумерках совершалась сделка, – все тот же пустырь с заброшенной стройкой, было оцеплено двойным кольцом бойцов отряда СОБР. Одновременно вспыхнули прожектора и зазвучал в мегафон голос, предложивший никому не делать резких движений. Окруженные осторожно опускали оружие на землю и, заложив руки за голову, щурясь от яркого света, шли к милицейским фургонам. Вместе со всеми задержанными двигалась навстречу прожекторам и группа Александра, но их тут же посадили в отдельный фургон.

…«Крота» выявили через два дня: его выдал один из вожаков банды с условием, что суд за это содействие смягчит ему наказание. «Кротом» оказался один из сотрудников, недавно перешедший в РУБОП из райотдела милиции, но его история – отдельный сюжет…

Из диктофонной записи:

«Как вы, Александр, стали тем, кем вы стали?» – «У меня дед был на такой службе. Много рассказывал. Дома огромная библиотека специальной литературы. С детства мечтал стать разведчиком, но уже подростком понял: не стоит это афишировать.» – «С чего начинали? Были какие-то «университеты»?» – «Вначале был юрфак. Затем еще одно высшее образование. Потом чего только не было: превращался то в «бомжа», то в «сторожа», то в «бизнесмена», то в «уркагана». Такие вот университеты.» – «Работа почти актерская…» – «Похоже. И гримироваться приходится, и парик носить». – «Жена знает о том, кем вы работаете?» – «В общем, да. Дети – нет». – «Что вам больше всего в вашей специальности нравится?» –

«Тут вот дело в чем… Я сужу и по своей команде, и по тем, с кем приходилось вместе рисковать: мы все слегка ненормальные, нам необходимо чувство риска. Без него жизнь кажется пресной. Хотя выматываемся так, что кажется: ну все, это моя последняя командировка. А проходит время, успокаиваешься и чувствуешь: чего-то не хватает. Значит, пора за работу…»

Частная жизнь