Неопознные герои и жертвы: Зачем нужна экспертиза ДНК?

В Аргентине экспертиза погибших продолжается уже 20 лет, в Украине будет идти не меньше Более тысячи тел доставили в Днепропетровскую область за время проведения АТО. 681 погибшего опознали во время визуального осмотра. Имена еще 290 бойцов удалось установить благодаря экспертизе ДНК. 109 погибших участников АТО, имена которых установлены, уже похоронили в различных городах и селах по всей Украине.

Их тела были перевезены в Ивано-Франковскую, Николаевскую, Львовскую, Черниговскую, Закарпатскую, Волынскую, Кировоградскую, Запорожскую, Сумскую, Киевскую, Черкасскую, Житомирскую, Полтавскую и Винницкую области. Неопознанными пока остаются 130 человек.

Об особенностях такого важного процесса установления личностей погибших героев корреспондентам Укринформа рассказала заведующая отделом молекулярно-генетической экспертизы Днепропетровского областного бюро судмедэкспертизы Ольга Ивашина.

ЗДЕСЬ ИДЕНТИФИЦИРОВАЛИ ДЕСАНТНИКОВ И ЭКИПАЖ СБИТОГО ИЛ-76

В небольшом кабинете несколько аппаратов.

– Этот устарел, мы уже им не пользуемся, – показывает Ольга Харисовна на один из них.

За последние два года в Днепропетровском областном бюро судмедэкспертизы провели более 650 исследований ДНК. Процедура эта сложная, требует кропотливой работы и времени. Днепропетровские генетики одобрением встретили новость о современном автоматическиом генетическом анализаторе, на который областной совет выделил более 6 миллионов гривен. Он более точный и сокращает время исследований с нескольких недель до одной.

Ольга Ивашина

Как рассказала заведующая отделом, именно Днепропетровском бюро судмедэкспертизы выпала судьба проводить идентификацию 40 погибших украинских десантников и 9 членов экипажа в Ил-76, который был сбит над Луганским аэродромом.

– После этого мы делали отдельные экспертизы, в 2014 году провели 52 идентификации, затем, в августе, когда погибшие начали поступать массово из Иловайска, поняли, что сами не справимся. Когда, скажем, было известно, что подорвалось двое людей, то нужно определить кто из них кто, а если привозят много трупов, то там много фрагментов неопознанных или уже в таком состоянии, что опознать невозможно. Провели совещание, и было принято решение, что этим будут заниматься научно-исследовательские криминалистические центры (НДКЦ). Это тоже лаборатории, только при МВД. Они есть в разных городах, но идентификацией неопознанных трупов занималась Запорожская НДКЦ, а в Киеве – брали материал у родственников, у них была составлена база и потом эти базы сравнивали, – рассказывает Ольга Ивашина.

В 2015 году нагрузка на отдел была меньше, в 2016 году – выросла, добавились и повторные ДНК-экспертизы.

– Ведь порой люди просто не верят, потому что по ДНК они ничего не видят визуально, иногда и тела нет, а есть только фрагменты, родителям трудно поверить, что их сына нет в живых, поэтому они просят проведения повторной экспертизы, – говорит генетик.

– А были случаи, которые особенно запомнились?

– Они все такие, – уверяет Ольга Харисовна. – Было такое, что привезли неизвестного, и предполагалось, что это конкретный человек. Он был наполовину обгоревший, а в кармане с другой стороны, где уцелело, лежали два мобильных телефона и часы. Когда открыли телефон, по записям один из родителей понял, что это его сына, – и один и второй мобильный телефон и часы его, – он узнал. А когда мы сделали ДНК, оказалось, что это не он. Но известно, что друзья, если кто погибает, берут вещи товарища, чтобы передать его родным. А потом и этого товарища убили. Впоследствии, когда мы сравнивали по базе, то выяснилось, что их сын был рядом, в этой же партии погибших.

– Недавно бойца 93-й аэромобильной бригады Василия Логвиненко из Никополя, который пропал в августе на Донбассе, удалось опознать благодаря тому, что ДНК для сравнения взяли у рожденных после его смерти двойняшек. Близких родственников у Василия, как объясняла жена Марина Ковалева, не осталось – он был сиротой.

– Этого случая не помню, очевидно, экспертизу проводили не у нас. Хотя за все это время было несколько случаев, когда мы сделали ДНК, например, с тем же самолетом, а потом находились мамы с детками, мужчина и женщина были не расписаны, а здесь надо установить отцовство, таких случаев было около пяти.

ЧТО ГОДИТСЯ ДЛЯ ЭКСПЕРТИЗЫ?

– А с чего берутся материалы для молекулярно-генетического анализа, ведь из рассказов очевидцев известно, что часто тела лежат в поле много времени, под снегом, дождем?

– У неизвестных – берутся фрагменты костей, это лучше всего. Для идентификации же погибшего бывает, что ДНК одного из родителей недостаточно, желательно двух родителей, или отца и ребенка, чтобы можно было сравнить, чтобы было больше совпадений. А бывает, что нет близких родственников, погибший – сирота, тогда по личным вещам. Когда в случае с Ил-76 устанавливали, то у двух бойцов родители уже умерли, поэтому их идентифицировали по личным вещам. Один жил в казарме, принесли много вещей, но из них ничего не подошло, наконец, принесли кроссовки, сказали – "это уж точно", и действительно, подошло одному из установленных. Нужно было найти место, где больше всего он брался руками, это оказался язычок кроссовка, там мы вырезали ткань и выделили ДНК. Второй занимался боксом – принесли его капу. Бывает, приносят бритву, но с нее не очень хорошо получается, там большая доля посторонних примесей – мыла, пенки. Зубные щетки тоже можно, но в семье часто их путают. Можно также вещи, которые не стирали.

Заведующая отделом спешит на заседание суда в качестве эксперта, а мы попадаем в кабинет старшего лаборанта отдела судебно-медицинской экспертизы трупов Оксаны Шевцовой. Именно сюда приходят родные для опознания – оно проводится на компьютере, куда предварительно вносится вся информация о погибших атошниках.

Оксана Шевцова

– Во время вскрытия тела проводится фотографирование, составляется карта неизвестного. Тела поступают в разном состоянии: скелетированные, в стадии гнилостных изменений, со взрывными травмами, свежими ранами, или же фрагменты тел. Всю информацию, которую знаем, заносим в карту неизвестного. В дальнейшем она сохраняется в нашей базе и в областном информационном центре.

Оксана демонстрирует нам карту: два профиля в фас, пол, дата обнаружения, откуда доставлено тело, особые приметы – татуировки, следы от операций, шрамы. Зубная формула, одежда, часы, жетоны и другие вещи.

– Работаем с живыми людьми. Родственники сдают по месту жительства биологический материал, и также выделяется генотип для дальнейшего поиска и идентификации их родных. Раньше это все было только в Киеве, сейчас – и у нас.

Приезжают родственники, говорят, год неизвестно ничего о бойце, его нет ни среди убитых, ни среди пленных, можно ли у вас посмотреть карты неизвестных – или здесь, или через регистратуру, мы показываем, рассказываем о каждом, успокаиваем, – именно здесь можно визуально распознать.

– А в каком случае захораниваются неизвестны?

– Если тело долго находится у нас, генотипы мы выделили, а сравнивать их ни с чем, родителей, родственников нет, тогда мы проводим захоронение через КП "Ритуальная служба" на Краснопольском кладбище. Так было погребено на сегодняшний день 259 неизвестных бойцов, из них уже многих идентифицировали.

Оксана говорит, что ей легче, когда родственники приходят, смотрят и не находят своих родных.

– Тогда они уходят отсюда, будто с надеждой какой-то. А когда узнают, сомневаются – все это человеческое горе. Морально очень тяжело, – признается она.

– Были случаи, когда люди, которые очень хорошо знали погибшего – друзья, знакомые, крестная мать или отец заинтересованы, чтобы идентифицировать, перевезти на родину, но когда тот сирота, и сравнить ни с кем, хотя вроде есть и подтверждения военных, что этот человек был на востоке, тогда тело остается у нас на кладбище в Днепропетровске.

Наше бюро присоединилось и к созданию Книги Памяти павших за Украину, составленной Институтом национальной памяти. По состоянию на 1 марта 2016 года до нее занесены 2860 погибших. В свое время мы передавали туда всю информацию, которую имели, а теперь и сами ею пользуемся.

Еще столкнулись с тем, что уже идентифицированных погибших родственники не спешат забирать. Мы устанавливаем личность, идентифицируем, а родственники не хотят верить, для них он жив.

Случалось, что человек погиб во время взрывной травмы и волна разбросала фрагменты тела так, что они попадали часть в Запорожском, часть в Днепропетровском и часть – в Донецком бюро, и везде провели экспертизу, выделили генотип. А родственникам необходимо забрать их для захоронения, при этом документ может выдать только одно бюро. На все эти процедуры уходило около месяца.

– А по давности как долго возможно провести ДНК-экспертизу и идентификацию?

– Можно и очень давние. В начале 2016 года мы проводили экспертизу захоронения, которому около ста лет – на частном дворе начали копать выгребную яму и наткнулись на захоронения.

Опытный эксперт-криминалист, заведующий криминалистическим отделением бюро Валерий Вьюн любимым делом занимается 37 лет. АТОшники проходят и через его отдел.

Валерий Вьюн

– Мы занимаемся эксперт-сечением, проводим гистологические исследования органов, проверяем на алкоголь, наркотики, если это необходимо. И в том числе, если есть на теле какие-то повреждения. Мы должны установить их характер, – осколочные, осколочно-пулевые взрывная ли это травма, или что это может быть. Определяем дистанцию и направление выстрела, если это пулевые повреждения, в какой позиции был пострадавший – стоял, лежал или двигался. И моделируем механизм образования огнестрельной травмы. Это механизм диагностической экспертизы.

Если невозможно ее сделать – подключаются молекулярно-генетические исследования.

Находят погибших в посадках, на распаханных полях, в шахтах, бывает, что люди теряются, попадают на растяжки и погибают, а об этом никто не знает, и только через несколько месяцев кто-то обнаруживает, но опознать уже невозможно. Тогда подключается метод ДНК-экспертизы, распространенный во всем мире и признанный как достоверный прием для опознания человека.

КАК ОПОЗНАЛИ ГЕРОЯ УКРАИНЫ "МАЭСТРО"

Криминалисты играют свою роль тогда, когда вместо трупа остается только скелет, а на теле произошли уже значительные изменения.

Один из таких случаев – в лесополосе был найден скелет человека с остатками одежды. Это был 42-летний Сергей Костаков (позывной Маэстро – непревзойденный скрипач). Пропал 22 ноября 2014 года в Волновахском районе Донецкой области. Он переводился из 72-й механизированной бригады в 81-й аэромобильной и как раз направлялся к новому месту службы. Тело погибшего нашли 2 июня 2015 года в лесополосе с закованными в наручники руками и несколькими пулевыми ранениями.

Было предположение, что это именно он. Но когда провели ДНК-экспертизу, родственники не хотели верить, что это их сын. По-человечески их можно понять. Родителям хотелось надеяться, что их сын где-то появиться, они не приняли на веру и попросили провести еще одну ДНК-экспертизу. Проводили ее уже в Киеве, где так же подтвердили, что это Костаков, однако родители снова не поверили, и следователи обратились к нам уже как к последней инстанции.

Маэстро был зверски убит – одиннадцать выстрелов в лицо и девять выстрелов в затылок, стреляли из 9-миллиметрового пистолета-автомата. Сначала мы проводили баллистическую экспертизу, а затем идентификацию.

Оборудование ДНК-лаборатории в Днепропетровском областном бюро судебно-медицинской экспертизы

Нам предоставили медицинские документы Костакова, где в медкарте сохранилась ортопантомограмма зубов (рентгеновский снимок), что позволило провести судебную стоматологическую экспертизу. Это был длительный процесс, очень тщательный, нельзя было ошибиться. И когда мы сопоставили изображение зубов на черепе и на рентгенограмме – получили четкое совпадение всех признаков величины, ширины, каких-либо особенностей, наличие пломб, необычной формы клыки и другие признаки. Таким образом мы сказали, что это стопроцентно Костаков. И его похоронили как Героя Украины.

Если нет ортопантомограммы, тогда можно проводить экспертизу по особенностям скелета. Был у нас неизвестый, предполагалось, что это гражданин С. Еще при жизни у него был сделан ренгтеновский снимок локтевого сустава. Мы сделали рентген трупа и начали находить совпадающие признаки – строение костной ткани, линейные параметры, – и доказали, что этот снимок 100% принадлежит гражданину С, труп которого был найден там-то.

Есть еще такой метод как соединение – он более ориентировочный, 100% мы не можем дать, но, по крайней мере, можем исключить, что это не Иванов и не Петров. Прежде чем приступать к исследованию, мы устанавливаем так называемый биологический профиль, что это человеческие кости (ибо могут попасть и кости животного), затем расовую принадлежность – монголоид, европеоид или негроидн. У каждой расы свой тип лица. Потом – мужчина или женщина, возраст, рост.

Кроме того, используется фотосовмещение черепа и снимка человека и анализируются константные точки на черепе и лице. Это так, как поставить свечку и руку, и тогда определенные точки на руке и ее отражении на стене совпадут.

Еще идентификации помогают различные татуировки и другие отличия на коже. У одного неизвестного были уже глубокие гнилостные изменения, и на коже угадывалось нечто похожее на татуировку. Когда этот участок обработали восстанавливающими растворами, то увидели необычное тату, которое указывает на то, что человек три года служила на Байконуре. Если посмотреть кто когда служил на Байконуре, то родственники, друзья могут вспомнить.

Вот такие методы помогают находить людей, их идентифицировать, чтобы все-таки люди были похоронены, ведь известно, что война заканчивается только тогда, когда похоронен последний солдат и задача врачей-криминалистов – чтобы каждый погибший был похоронен не как неизвестный, а под своей фамилией, потому что это память, это – герои, которые защищают Украину.

Однако, по мнению Валерия Викторовича, на кладбищах – Краснопольском – в Днепропетровске, Кушугумском – в Запорожье лежат не только украинские бойцы, возможно, есть погибшие и с другой стороны – из России, из Чечни или еще откуда-то.

Прощание с погибшими героями

– Поэтому мы сейчас будем сталкиваться с массовыми захоронениями, когда боевики, сдавая позиции, не успевают вывезти и будут куда прятать трупы – в шахты сбрасывать, прикапывать в канавах. В таких условиях по вот этим видовым морфологическим показателям профиля надо будет искать, сравнивать, а уже там, где не сможем определиться, будем проводить ДНК. Все равно ДНК будет проводиться всем, но вот такие методы тоже важны.

ЗАЧЕМ ЭКСПЕРТЫ ХРАНЯТ ПУЛИ И ОСКОЛКИ

Валерий Викторович крутит в руках железный кусочек:

– Вот так выглядит смерть. Это осколки, изъятые из погибших в АТО, мы все их храним, есть целый архив. Когда все началось, следователи еще не знали, что надо будет, что не надо, говорили, нам бы идентифицировать, родственникам отдать, чтобы похоронили. Но позвольте, а расследование, а тогда прошли слухи, что применяется запрещенное ООН оружие… Потом скажут, ну убивали, а чем докажешь? Поэтому мы начали собирать все в конверты, упаковывать, маркировать и хранить, через 25 лет могут возникнуть какие-то обстоятельства.

Валерий Вьюн

– Многим непонятно, зачем это делается. Ведь во время Великой отечественной войны погибших, умерших в госпитале хоронили в братских могилах особо не вдаваясь в подробности, ведь не проводились такие дорогие экспертизы, на которые еще нужно тратить очень много времени.

– А все потому, что у нас нет войны, у нас нет боевых действий, у нас есть антитеррористическая операция. А в этом случае каждый случай рассматривается так, будто на улице Яворницкого гражданин С из неприязни нанес гражданину А ранение ножом или еще чем-то, и тогда начиная от возбуждения уголовного дела, проходит всю цепочку экспертиз, которые предусмотрены уголовно-процессуальным кодексом, допрос свидетелей.

Вот во Львове проходил семинар, где решалось много вопросов реорганизации судебной медицины. Валерий Викторович делал доклад на тему "Комплексный подход при проведении судебно-медицинской экспертизы, идентификации погибших во время вооруженных конфликтов и катастроф". Он там говорил, что ДНК – это хорошо, но нет исключительных методов которые абсолютно безошибочны.

– Даже взять смерть Гонгадзе. Ведь сколько было проведено экспертиз, одни говорили – да, это он, другие – нет, это не он. Десять лет не могли точно установить, при всем, что у нас не слабые экспертный потенциал и техника, и специалисты есть, и ДНК научились делать, но, вот, не могли. Я считаю, что там на самом начале была допущена стратегическая ошибка: у него (Гонгадзе – ред.) было осколочное ранение руки, он был прооперирован, но осколки остались в теле. И труп, который был обнаружен в Таращанском лесу, имел признаки осколочного ранения. А осколки имеют свои размеры, определенное расположение в мягких тканях, там надо было проводить экспертизу по идентификации рисунка осколков. Тогда можно было бы говорить о 100% идентификации.

– Впереди у экспертов много работы, ведь военное противостояние завершится, все мы на это надеемся, и у нас есть эксперты, способные проводить такие экспертизы и идентификации.

Я лично принимал участие в экспертизе массовых захоронений здесь, в Днепропетровске, – когда раскапывали на территории вивариума на Запорожском шоссе массовое захоронение сталинских расстрелов, более 100 человек. Затем в Дрогобыче мы раскапывали тоже сталинские расстрелы, надо было установить – это были расстрелы сталинские или немецкие, 240 тел было исследовано, Катынский лес, в Киеве – Быковня, массовые расстрелы евреев, это все опыт. Опыт есть, и его надо будет применять на вот этих будущих экспертизах массовых захоронений.

Недавно у нас в гостях были представители Международного Красного Креста, которые рассказывали об экспертизе в Аргентине, где она ведется в течение 20 лет.

И в Украине такая экспертиза будет длиться еще не один десяток лет. Когда она начнется, а это будет обязательно, территории освободят, то уверяю, начнутся показания о том, что и там похоронен, и там, и там видели, как расстреливали. И для этого нужно будет создавать целые комиссии, причем все это будет под эгидой ОБСЕ, Международного Красного Креста, – все это огромный пласт работы не на один десяток лет, – заверил эксперт.

Авторы: Людмила Блык, Николай Мякшиков, Днепропетровск, UKRINFORM