Киевские нищие: кому мы помогаем

Мы бросаем в грязную ладонь побирушки монетку и спешим по своим делам. Мало кому приходит в голову поинтересоваться выпиской из истории его болезни или хотя бы заглянуть в паспорт. А зря… КОМУ МЫ ПОМОГАЕМ

«Спасите от смерти», — объявление примерно такого содержания попадаются нам практически каждый день, тестируя наши кошельки на платежеспособность, а душу — на сострадательность. Подать или не подать бабушке, просящей всего-то пару гривен на спасение внука, дочке — на операцию для вот уже третий год умирающей мамы, больному мальчику, трогательно улыбающемуся с лайт-бокса в метро.

Врут или нет? А даже, если не врут, есть ли хоть один из просящих, кому собранные деньги помогли выздороветь или хотя бы выжить? Чтобы ответить на эти вопросы мы решили протестировать на правдивость тех, кто протягивает руку.

В целом нуждающихся можно поделить на две категории. Первая — те, кто с экранов телевизора, монитора в метро, лайтбокса и объявлений в газете просят перечислить деньги на банковский счет. Вторая — попрошайки в общественном транспорте, подземных переходах и возле церкви. Пообщавшись и с теми, и другими мы пришли к выводу, что первые, как правило, просят на лечение от рака. «Я очень часто вижу по телевизору или в интернете своих пациентов, — говорил нам детский онколог Сергей Павлик, — Есть сайт www.donor.org.ua, там много объявлений с просьбой о помощи, так вот его создатели, звонят мне и спрашивают: «У вас есть такой пациент? Как правило, мы знаем о всех детках».

Мы готовы были поверить и тем, кто стоит на паперти. Не на слово, конечно. Но среди них обделенных здоровьем оказалось не так уж много. В основном, это калеки с явно выраженными увечьями. Но даже напросив достаточно денег, большинство из них, по правде говоря, не собирается прощаться с болячкой. Ведь, она — неплохой источник доходов. Такой вот парадокс.

Аферистов и действительно больных отличить несложно. Стоит только задать несколько уточняющих вопросов: обманщики будут либо тушеваться и путаться в ответах либо угрожать, а те, кто действительно нуждаются, покажут документы и расскажут о своей проблеме.

Мое появление у Киево-Печерской лавры — одном из главных мест обитания попрошаек, вызвало у них бурю гнева. Несколько женщин, увидев фотокамеру, моментально спрятали свои таблички «На лечение», а разъяренная, якобы больная, баба Женя бросилась на меня с кулаками, грозно выкрикивая отборные маты. На выручку пришел таксист, за спину которого я прятала аппаратуру. «Тут много было венгерских цыган, но сейчас их прогнали отсюда. А вот эти, — таксист указал на жену с мужем, с виду похожих на цыган, — сидят тут каждый день, как на работу ходят. А люди у нас милостивые, тут же в Лавру ходят верующие в основном. Этих супругов на территорию охранники не пускают, прямо дубинками гонят, так те пасутся у ворот, а вечерами в кустах водку пьют». В этот момент та самая жена моментально спрятала табличку в пакет и угрожая, бросилась бежать. Так называемый муж решил немного побеседовать со мной. Представился Сергеем Стояном. Мужчина говорил, что приехал из Черновицкой области, что просит на лечение от эпилепсии и пропитание, а вырос по детдомах, дом его сгорел, а двоих маленьких детей забрали в приют. Паспорта и справки о болезни у него не оказалось. Мол, все есть, но с собой не взял. На запястьях пальцев обеих рук — воровские татуировки. Адрес временного проживания Сергей не дает. Как только предложила помочь с лечением, эпилептик замахал руками и заторопился.

Седовласый дедушка лет 70-ти, у которого на веревке на шее висела табличка: «На операцию», на вопрос, что именно за лечение ему требуется, ответил: «Грыжа». Ни справки из больницы, ни паспорта, ни удостоверения у него не оказалось. Табличку дедушка от объектива прятал, а когда стала расспрашивать подробно, просто убежал.

«А вот действительно больные, — таксист, который наблюдал за моей работой, указал на бедно одетых мужчину и женщину. У нее в руке — пластиковый стаканчик для подаяний, у него — тросточка, указывающая на слепоту. «Клименко Иван Иванович, 1949 года рождения, инвалид 1-й группы, размер пенсии — 471 грн. 88 коп», — так написано в удостоверении. В юности, по его словам, занимался боксом и даже на международных соревнованиях получал призовые места. В пятнадцать попал под машину. После долгих месяцев в реанимации, 41 перелома по всему телу, стал терять зрение. Но работал потом — собирал шнуры для утюгов в обществе слепых. А теперь только пенсия, которой не хватает. Жена Таня — глаза мужа — призналась, что уже 9 лет стоит на паперти, чтобы выжить и поддерживать здоровье Ивана Ивановича. Сколько им удается прибавлять к пенсии таким образом, супруги не признались.

Столичный Майдан, на котором обычно полно просящих, ныне пустует — его усиленно патрулирует милиция. Восьмидесятилетний Игорь Викторович без ноги, на костылях просит на лечение от атеросклероза. Уверяет, что пришел всего третий раз. «Своего труда очень стесняюсь, переживаю, что увидят соседи», — говорит дедуля. Инвалидное удостоверение с собой не носит, мол, и так видно, что больной. Если верить деду на слово, то 45 лет назад на судостроительном заводе при постоянном переохлаждении у него развился атеросклероз сосудов, потом из-за этого развилась гангрена и правую ногу ампутировали. «Давайте мы вас в больницу оформим? — спрашиваю у деда. Тот нахмурился: «Не лезь ты в мою жизнь».

НЕ ВСЯКОМУ ПРОСЯЩЕМУ ДАЙ

Наш коллега, журналист телеканала «Интер» Алексей Лахненко, ради эксперимента несколько дней попрошайничал в самых многолюдных местах Киева. «Меня загримировали. Я надел свой старый спортивный костюм, чтобы трагичнее выглядеть, вывернул его наизнанку, — рассказывал мне о своем опыте Леша. — Решил начать с Фроловского монастыря». Что интересно, перед тем как присоединиться к попрошайкам, мой коллега попросил одного из них разменять 50 гривен. Деньги тут же разменяли, причем теми купюрами, которые он попросил. «Только стал, бабуля мне говорит: «Без охраны сидеть нельзя, тебя выгонят отсюда», — продолжает Алексей. — Я у нее интересуюсь: «Какой охранник? Который монастырь охраняет?» Оказалось, что попрошайки сдают паспорта охране монастыря. И чужаков сюда не пускают. Но Леша таки нагло остался. Говорит, что подавали ему не меньше, чем попрошайкам со стажем. Стоял пока не подошла бабушка-главарь и не прогнала его.

Поговорив со многими обездоленными, Леша пришел к выводу, что зарабатывают они от 150 до 500 гривен в день. Некоторые содержат целую семью. «Один инвалид, с которым я пообщался оказался просто рабом, — рассказывает Леша. — В семь утра его с «коллегами» развозят по точкам на микроавтобусе, а в вечером в девять собирают. С утра и днем им запрещено пить воду, чтобы не хотелось в туалет. Зарабатывают от ста до тысячи гривен в день. Я не говорю, что все попрошайки — лжецы. Есть действительно инвалиды, больные и немощные, которые просят для себя. Но насобирав нужную сумму на операцию, они не идут лечиться, потому что недуг — это их источник дохода».

АКЦИЯ «ПРОДАМ ПОЧКУ» СПАСЛА РЕБЕНКУ ЖИЗНЬ

Светлана Рафалович 6 июня прошлого года вышла под стены киевской мэрии с шокирующим объявлением: «Продам свою почку». Тогда ей срочно были нужны деньги на лечение дочери Вики. Мы встретились через год. Вика выглядела вполне здоровой. Девчушка переодевала Барби, стеснялась фотографа.

Два года назад у девочки обнаружили острый лейкоз, она перенесла курс химиотерапии очень тяжело. Лекарства подействовали, анализ крови стал гораздо лучше, но оказалось, что во время переливания крови ее инфицировали гепатитом С. А это новая угроза смерти. Инфекционист сказала Светлане, что от того препарата, который закупил Минздрав, толку не будет и написала письмо в горздрав с просьбой в порядке исключения обеспечить Вику препаратом Пегасис. (Курс лечения стоит 65 тыс. гривен. — Авт.). Препарат нужен был срочно, но столичные чиновники неделями футболили Светлану Рафалович из одного кабинета в другой. И тут Светланину просьбу о помощи нашел в интернет один PR- менеджер. Написал, что денег дать не может, но может «придумать акцию».

— Это он мне посоветовал «продать почку», — признается год спустя Светлана. — Но поверьте, если бы тогда чиновники не отреагировали, а кто-то предложил купить у меня почку, я бы согласилась. У меня нет квартиры, чтобы я могла ее продать, мы живем в коммуналке. Он составил текст моего обращения в СМИ, и так грамотно его разослал, что уже через полчаса мой телефон разрывался от звонков журналистов.

После того, как дело получило такой резонанс — лекарство нашли за один день. По словам Светланы, ей позвонила заместитель столичного мэра Ирэна Кильчицкая и сказала: «Я бы в твоей ситуации легла на рельсы». Пообещала помочь, но выйти с плакатом к стенам мэрии таки посоветовала. Лечение прошло успешно. Причем настолько, что Викин случай в одном из меджурналов описан, как уникальный.

— Когда мы сдали последние анализы и мне сказали, что дочка здорова, я ехала в метро и снова, и снова смотрела на результаты. Люди, видимо, думали, что я чокнутая. Я плакала и смеялась одновременно, — снова плакала в редакции Светлана. Теперь от счастья.

ПОЧЕМУ ОНИ ВЫНУЖДЕНЫ ПРОСИТЬ

Просмотрев дюжину европейских изданий, ни в одном вы не встретите объявления с просьбой дать денег на лечение. Там другая система помощи гражданам. В отличие от Украины в Европе благотворительность поощряется государством: пожертвовал — плати меньше налогов. Потому лечение оплачивает множество солидных благотворительных фондов. У нас же эти функции берет на себя государство, у которого всегда нет денег.

По словам заведующего детским отделением института онкологии АМН Украины Сергея Павлика, на сегодня государство обеспечило пациентов полностью только препаратами так называемой «первой линии», которые используют для проведения химиотерапии, но для выздоровления нужны еще и другие лекарства — те, которые помогают пациенту эту химиотерапию перенести. Вот их часто и приходится докупать. Во всем мире используют еще ряд препаратов, важных при онкологии, но они не зарегистрированы у нас, потому государство их не может закупить. Фармкомпаниям же, которые их производят, регистрироваться не выгодно. Поскольку регистрация стоит около 50 тысяч долларов, а их продукции на всю Украину надо очень мало: 200 флаконов в год одного лекарства и 1000 другого. В результате пациенты вынуждены покупать препарат за свои деньги, искать его как-то через знакомых.

Есть еще такой нюанс — больные страдают из-за фармацевтической мафии. По закону государство должно покупать лекарство у того производителя, который продает его дешевле. А это, как правило, лекарства не очень высокого качества. Помогают, но могут быть более токсичными и тяжелее переносятся пациентом, особенно если это — ребенок. И если речь идет о бесплатном выделении лекарств, то выписывают именно эти, никому не нужные. Качественные приходится покупать пациентам или их близким за собственные деньги.

Наталья Конова, Леся Шелест, «Сегодня»