Продай оружие!

Российская милиция превращается в одного из главных поставщиков нелегального оружия населению. Кто же в России торгует оружием, сколько неучтённых «стволов» находится на руках и почему среди продавцов так много тех, кто по долгу службы должен защищать граждан?

Недавняя трагедия с расстрелом посетителей московского супермаркета бывшим начальником ОВД «Царицыно» Денисом Евсюковым не только поставила на повестку дня вопрос о морально-этическом облике и состоянии психического здоровья наших правоохранителей, но и стала своеобразным отголоском безнаказанной торговли оружием, которой занимаются те, кто по долгу службы призван нас охранять. Напомним, «ствол», из которого милицейский начальник расстреливал посетителей супермаркета, не был его табельным пистолетом (позже выяснилось, что ранее этот пистолет принадлежал убитому дагестанскому милиционеру). А спустя непродолжительное время при попытке продать два пистолета был задержан бывший заместитель Евсюкова Алексей Сафонов.

Собранные оперативные данные свидетельствовали, что за последние два месяца Сафонов реализовал не менее 30 «стволов», среди которых были и утерянные табельные пистолеты, и неучтёнка, отобранная у преступников при задержании, но незапротоколированная. И хотя за последние годы дела в отношении замешанных в торговле оружием милиционеров не раз возбуждались, понятно, что это лишь верхушка айсберга… Так кто в России торгует оружием, сколько неучтённых «стволов» находится на руках и почему среди продавцов так много тех, кто по долгу службы должен нас защищать.

Легально купить или продать нарезное стрелковое оружие в России, как известно, нельзя. Тем не менее оружейный бизнес, пока незаконный, разумеется, у нас уже есть: ежегодно в стране реализуется до 20 тыс. «стволов». До Америки, где годовой оборот составляет порядка 4,5 млн. единиц стрелкового оружия на сумму 2,5 млрд. долларов, нам пока далеко.

Впрочем, эти 20 тыс. – скорее условные, приблизительные, поскольку, составляя свою статистику, сотрудники правоохранительных органов стараются соотносить отчётную цифирь с реальным количеством изъятого ими оружия, с одной стороны, и с потерями, которые несут оружейные склады и отдельные люди в погонах, – с другой. Подход странный, но вполне объяснимый: если принимать в расчёт оперативные данные, хотя бы о ввозимом в страну оружии только через черноморские порты, цифра автоматически вырастет в пять раз. Поэтому оперативные данные и не считаются официальной статистикой – так намного удобнее. Ведь могут спросить: а куда это оружие девается? И ответить на этот вопрос правоохранителям будет нечего.

Согласно официальной статистике, с 1951 по 1991 год зафиксировано 412 случаев утраты сотрудниками правоохранительных органов и военными своего табельного оружия. Другими словами, за 40 лет у служивых пропало всего 412 стволов. О преступном бизнесе тогда и речи быть не могло, в те времена пистолетами не торговали. Табельное оружие тогда пропадало либо в результате краж, либо «по пьянке». Во всяком случае, так утверждает статистика: 80% потерявших оружие ротозеев находились в состоянии алкогольного опьянения.

А теперь сравните: с началом новейшей истории нашей страны представителями правоохранительных органов и военными было утрачено при различных обстоятельствах 181,5 тыс. «стволов»! Существуют базы данных, в которых собраны все сведения об утраченном людьми в погонах оружии, их ещё называют базами розыска оружия. У руководства МВД они считаются конфиденциальными и даже секретными, но рядовые сотрудники, вероятно, относятся к ним гораздо проще. Наверное, именно по этой причине CD-R с такой базой можно достаточно недорого приобрести.

Считается, что много оружия было утрачено военными и милиционерами в ходе первой и второй чеченских кампаний. На самом деле это не совсем так: если пересчитать потери, значащиеся в базах розыска (с номерами и точными наименованиями), то выходит, что в Министерстве обороны недосчитались примерно 4,5 тыс. единиц стрелкового оружия, а в МВД – около 7 тысяч. Согласитесь, что на фоне заявленной 181 тыс. эти потери погоды не делают.

Не слишком впечатляют и данные о количестве оружия, проданного незаконным путём с милицейских и военных оружейных складов: 37 единиц из оружейной комнаты, расположенной в здании УВД Ингушетии, 130 пистолетов со склада хабаровской Высшей школы милиции (половина «стволов» была откровенной рухлядью, изготовленной в 10–20-х годах прошлого столетия), ещё сотня «макаровых» из запасов транспортного УВД Ростовской области, в общем, как-то несерьёзно. Тем не менее вся эта мелочь складывается во вполне весомые без малого 200 тыс. единиц стрелкового оружия.

Но оружейный оборот составляют не только эти утраченные «стволы». Дело в том, что и военные, и сотрудники милиции, уличённые в реализации огнестрельного оружия, торгуют, как правило, отнюдь не собственным добром с родного склада, «оружейки» или, того хуже, из своей кобуры. У них имеется другой стабильный источник пополнения арсеналов: оружие, изъятое у преступников. Широко известна практика, когда изъятое в ходе милицейской операции оружие не фиксируется в протоколе или фиксируется частично. Известны и случаи, когда списанное и якобы уничтоженное оружие, захваченное у бандгруппы, неожиданно всплывало при раскрытии очередного преступления. Причём счёт здесь может вестись даже не на тысячи, а на десятки тысяч.

Менее года назад в Архангельске осудили пятерых милиционеров, промышлявших торговлей огнестрельным оружием. Началось всё с того, что сотрудники местного УВД (теперь уже бывшие) Николай Власов, Сергей Филиппов, Денис Волов, Игорь Репко и Анатолий Бербат решили подзаработать, выгодно реализовав скопившиеся у них «стволы». Как выяснилось на суде, далеко не всегда они протоколировали вещдоки и передавали их на хранение, а время от времени оставляли их себе. Накопилось прилично, 20 «стволов». Нашли покупателей, сделку провернули, но, как выяснилось, спрос значительно превышал предложение. Пришлось ставить дело на поток, и примерно год (если верить материалам уголовного дела) изъятое ими у преступников оружие попросту нигде не фиксировалось.

Итог – несколько сотен незаконно реализованных «стволов», поимка и суд, на котором милиционеры были признаны виновными в хищении огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему и боеприпасов, совершённом с использованием служебного положения, а также в незаконном приобретении, передаче, хранении, перевозке, ношении и сбыте огнестрельного оружия, боеприпасов, совершённом организованной группой.
В итоге Власов был приговорён к 4 годам лишения свободы, Филиппов – к 3 годам 6 месяцам, Волов – к 3 годам, Репко – к 2 годам 11 месяцам лишения свободы в колониях строгого и общего режимов. Бербат – к 2 годам 3 месяцам лишения свободы.

Это самый банальный пример милицейского оружейного бизнеса, аналогичных случаев в год фиксируется не менее двух десятков. Архангельский случай интересен лишь особым цинизмом продавцов: когда одному из них стало известно, что очередной покупатель на самом деле служит в отделе внутренних расследований и вполне может оказаться подставным лицом с задачей разоблачить преступников в погонах, его подельники подняли коллегу на смех. Мол, не суетись, мы тоже знаем, что покупатель – мент. Мало ли для чего ему нужны «стволы»?

А в Екатеринбурге на 4,5 года недавно осудили сотрудника ГУВД Дмитрия Пустынных, торговавшего оружием в одиночку, но с неменьшим размахом, чем его архангельские коллеги. Следователи установили 13 эпизодов хищения и столько же фактов сбыта огнестрельного оружия милиционером Пустынных. Пистолеты отечественного и иностранного производства, автоматы Калашникова он крал из хранилища городского экспертно-криминалистического центра.

Но есть дела и посерьёзнее. Месяц назад в Махачкале вскрылись факты причастности нескольких сотрудников милиции к торговле стрелковым оружием в невиданных доселе масштабах. Дело было поставлено со всей серьёзностью: оружие c Украины и из Румынии доставлялось морским путём в Новороссийск, а оттуда – в Дагестан. А реализовали его не только в России, но и в странах Балтии и, возможно, в Польше. У тех, кто перевозил груз, имелись особые спецпропуска, благодаря которым они без досмотра миновали все милицейские посты, – своих, как известно, проверять на дороге не принято. Бизнес успешно вёлся годами, на сегодняшний день установлены факты продажи более 25 тыс. единиц огнестрельного оружия, и у следователей, по их словам, есть информация о гораздо большем числе проданных «стволов».

А раскрыли торговцев благодаря курьёзу: МВД Эстонии наконец-то распутало дело 15-летней давности о ввозе в республику крупной партии пистолетов – 30 тыс. единиц. И 5 тыс. из них, как выяснилось, были приобретены не без помощи дагестанских правоохранителей, провернувших тогда одну из первых своих сделок. В общем, неторопливые эстонские следователи помогли российским коллегам вскрыть деятельность ещё одной преступной группы торговцев оружием.

О незаконной торговле оружием в ОВД «Царицыно» и вовсе стало известно после расстрела посетителей московского супермаркета бывшим начальником ОВД Евсюковым. После того как Евсюкова задержали, в ОВД «Царицыно» провели проверку наличия стрелкового оружии. В результате проверки была выявлена недостача 13 единиц стрелкового оружия. Потянули за ниточку и, спустя непродолжительное время, задержали бывшего заместителя Евсюкова Алексея Сафонова.

Собственно, о том, что Сафонов торгует оружием, милицейскому руководству сигналили уже давно коллеги из ФСБ. Сафонов занял у предпринимателя Олега Зацепина крупную сумму денег, а когда подошло время выплаты долга, привёз ему автомат. Мол, продашь – внакладе не останешься. Зацепин, не ожидавший такого поворота событий, обратился в Управление собственной безопасности, а когда там его подняли на смех, пошёл прямиком в ФСБ. Денег там, естественно, не вернули, но взяли майора «на карандаш». И после ночного расстрела в универсаме «Остров» об автомате, предложенном в счёт уплаты долга, вспомнили.

Говорят, что Сафонов установил новый рекорд реализации максимально большого количества оружия в минимально короткий срок, опередив предыдущего рекордсмена, иркутского милиционера Виталия Поддубняка, осуждённого три года назад. Тот за пять месяцев сумел украсть из помещения УВД Свердловского административного округа Иркутска и реализовать в розницу 71 единицу огнестрельного оружия и более 350 боеприпасов. В должностные обязанности Поддубняка входило хранение и списание оружия, изъятого из криминального оборота. Платили ему, по его словам, «ничтожно мало», поэтому Поддубняк решил подзаработать, пользуясь отсутствием должного контроля. «Настрелять», так сказать. Предприимчивость обошлась ему в шесть лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Сафонову дадут, по всей видимости, не меньше, раз уж он побил рекорд иркутянина.

У военных дела обстоят не лучше: армейские офицеры торгуют «стволами» ничуть не в меньших объёмах, чем сотрудники милиции. Данные военной прокуратуры таковы: за последние 10 лет вскрыто хищений военного имущества (вооружения и боеприпасов) на сумму 480 млрд. рублей. Из каптёрок тащат автоматы Калашникова – за воротами части один такой «ствол» стоит 300–400 долларов, а при перепродаже его стоимость увеличивается почти вчетверо. Со складов пропадают в основном ручные гранаты и мины: их легче всего списать, а стоят они примерно столько же, сколько «калаш».

После того как несколько лет назад во Владивостоке военная прокуратура обнаружила пропажу без малого 100 автоматов, а также 20 пулемётов и снайперских винтовок, испарившихся со склада подразделения внутренних войск МВД, по всей России были введены новые стандарты охраны военного имущества. Но ни усиленные наряды, ни дорогостоящая сигнализация не спасли: по данным военной прокуратуры, число хищений стрелкового оружия остаётся столь же высоким, как и раньше. Профилактика преступлений фактически ничего не даёт.

После «пятидневной войны» в Южной Осетии только с военной базы в Сенаки российские военные вывезли, по официальным данным, 1728 единиц стрелкового оружия. Но данные, обнародованные Министерством обороны Грузии, на порядок отличаются от наших: со склада в Сенаки исчезли 14 тыс. американских карабинов М4, пулемётов М-40 и автоматов Калашникова. Что характерно: по танкам у нас с грузинской стороной статистика одинаковая (65 единиц захвачено), а вот по стрелковому оружию принципиально разная. По слухам, военная прокуратура взялась было проводить проверку, но о её результатах пока ничего не известно.

Директор российского Центра анализа стратегий и технологий Руслан Пухов как-то припомнил, что раньше на Дальнем Востоке взрывались целые воинские арсеналы. Несколько лет назад взрывы прекратились, но кто сейчас установит, сколько оружия было списано со складов? 90% воинских складов вообще не соответствуют требованиям режима. И кто там будет разбираться: взорвался склад вместе с оружием и боеприпасами или материальные ценности накануне пожара аккуратно упаковали и вывезли?

Профессор Ростовского юридического института МВД России, доктор юридических наук Данил Корецкий, который известен не только как писатель-детективщик, но и как один из самых уважаемых в стране экспертов оружейного рынка, считает, что в незаконном обороте сегодня находится примерно 10 млн. оружейных «стволов», значительная часть которых взята именно оттуда, с неохраняемых оружейных складов. Корецкий считает, что проблема нелегального оборота оружия на сегодняшний день решения не имеет, ибо решение здесь может последовать лишь крайне непопулярное. И это означает одно: у людей в погонах всегда будет возможность «настрелять» до зарплаты, реализуя ворованный «ствол».

Справка

За последние 10 лет, согласно официальным данным МВД РФ, у преступников и обычных граждан сотрудниками МВД и ФСБ было изъято 166 265 единиц стрелкового оружия, из которых 55 567 единиц вообще никогда не числились в милицейской картотеке (это значит, что «стволы» были ввезены контрабандно из-за границы). На сегодняшний день в розыске находится 13 684 автомата Калашникова, 22 119 пистолетов ПМ, 4089 пистолетов ТТ, 268 пистолетов системы Стечкина, 3634 револьвера «наган», 504 маузера, 705 «браунингов», 154 пистолета «беретта», 203 «парабеллума» и 6114 «вальтеров».

Руслан Горевой, Темур Козаев, Наша версия