НЕ ДЕТСКИЕ ШАЛОСТИ

Предлагаем читателям статью российских «Аргументов и фактов» на тему, которая актуальна, очевидно, не только для России. Но в отличие от последней, в Украине об “этом” предпочитают молчать, в том числе и спецподразделения в структуре уголовного розыска, действующие по всей Украине. Молчат и нардепы, которые очевидно «стесняются» затрагивать тему проституции в своих выступлениях, тем более, поднять вопрос ее легализации, а значит – контролируемости. Взять интервью у проститутки – не проблема. В Москве этого добра… И почти каждая готова рассказать, как дошла до жизни такой. Другое дело – расспросить проститутку-ребенка, особенно мальчика. Такое журналистское задание может закончиться реанимацией, а то и моргом. Даже клиентом прикинуться тут не удастся. Адреса и телефоны для педофилов не печатают в газете. Алчущие молодого тела получают нужную информацию только из рук хороших знакомых. В среде педофилов-гомосексуалистов конспирация вдвойне строже…

…Я обзвонил несколько ммассажных салонов м и прямо спросил, можно ли у них снять мальчика или девочку, но услышал вежливое, но твердое “нет”. Тогда я поехал на один из рынков, где, мне сказали, можно снять все, что движется. Покрутился, присмотрелся – действительно. Вот из машины вышел солидно одетый мужчина и завел разговор с подошедшим к нему мальчиком. С виду это выглядело, будто отец разговаривает с сыном, только по попке ребенка мужчина похлопывал не по-отцовски. Через некоторое время они сели в машину и уехали, а я решил во что бы то ни стало дождаться их.

Ждать пришлось долго, и я было собрался уходить, но тут машина вернулась, из нее вылез мальчик. Я решился и подошел к нему: “У тебя есть пара свободных минут?” – “Смотря что ты имеешь в виду”… С этим юным, но опытным созданием вранье бы не прошло, и я показал журналистское удостоверение. А к нам твердым шагом уже двигались два амбала… “Жди здесь, сейчас я подойду”, – тихо сказал мальчик.

Люди вообще любят поговорить о себе, и четырнадцатилетний Валера, в сущности почти ребенок, не мог отказать себе в этом удовольствии. Поэтому, наверное, и стал отвечать на вопросы.

О “первом разе”.

Мне было одиннадцать. Мать с отцом пили, я воровал. А меня, оказывается, в это время уже “пасли” – и однажды поймали за руку. Привели в какой-то кабинет, к какому-то мужику. Сказали, что милиция. А милиции я очень боялся. Поэтому, когда мужик сказал, будто должен убедиться, что на мне нет ничего из ворованного, и заставил раздеться, я поверил. Что было потом, понимаешь. Очень больно и паршиво. Уже дома в кармане джинсов я нашел пятьдесят долларов и записку, в которой было сказано, где, когда и с кем я должен отработать эти деньги. Я решил: ничего, забудут. Не забыли. Однажды, когда я гулял во дворе, ко мне подошел незнакомый мужчина и показал фотографии, на которых я был заснят в разных позах. Пригрозив, что эти снимки увидят в школе и во дворе, он ушел. Я очень боялся, что все узнают… Школу потом все равно пришлось бросить. Одноклассники догадались, называли гомиком, учителя смотрели косо…

О том, что себе думали родители.

Однажды, когда отец был трезвым, он спросил меня, откуда деньги. И я ему обо всем рассказал. Сдуру, конечно, потому что он сильно меня избил и выставил за дверь. Сказал… Ясно, что сказал. Не для печати. Когда я пришел с синяками на работу, у меня спросили, что произошло. Я объяснил. Через пару дней отец сам разыскал меня и чуть не на коленях умолял, чтобы я вернулся домой. Потом я узнал, что с ним провели воспитательную работу. Да, отец умер уже, а мать спилась.

О клиентах.

Сначала они были очень недовольны и били меня – я ничего не умел. Потом научился. И теперь мне все равно, кто и как меня трахает. За свою сотню или две баксов они такое выдумывают, что нормальному человеку и в голову не придет. А на вид приличные люди: бизнесмены и даже профессора, иногда иностранцы. Самое страшное – попасть в руки кавказцев или мазохистов. Один из наших, девятилетний пацан, вернулся на “точку” ни живым, ни мертвым. Я увидел его, прежде чем он отправился в спецклинику. Он был весь в крови и дико хохотал, у парня просто поехала “крыша”, это среди наших обычное явление. Потом мне сказали, что он умер. Может, эта смерть была и к лучшему. В спецклинике мы каждую неделю проверяемся на СПИД. Туда же свозят и .неудачников. – покалеченных, съехавших. Оттуда редко кто снова выходит “на работу”.

О сутенерах.

Они используют нас по полной. Ребята говорят, что тех, кто не может больше работать, отправляют в орган-банк, чтобы молодое тело зря не пропадало. Если “товар” попорчен клиентом, тот, кто его испортил, платит определенную сумму, и обе стороны остаются довольны. В этом бизнесе крутится даже не представляешь сколько бабок! На нашей “точке” в год зашибают около пяти “лимонов”. А посчитай “дома отдыха” в Подмосковье, порнуху. Наши хозяева не бедствуют…

О будущем.

Ребенок работает на панели от 6 до 16 лет. Чем младше – тем дороже. У меня еще пара лет есть, а что дальше, лучше не думать. Если смогу скопить отступные, двадцать тысяч баксов, то отпустят на все четыре стороны. Если нет – попаду в рабство или в орган-банк. В лучшем случае – на взрослую “точку”.

Павел САВИНКОВ, «Аргументы и факты»