Исследование репрессий в Беларуси: контроль, запугивание и дискриминация. Почему многие белорусы хотят наказать силовиков жестче, чем по закону?

— В течение второго и третьего квартала суммарное количество хапунов было на уровне 24-25 кейсов за три месяца. В течение последнего квартала ситуация изменилась. Всего за это время произошло как минимум 40 хапунов. На последний квартал попадают и два сверхмассовых мероприятия, которые охватили десятки человек.

При этом важно, что статистика по задержаниям не отражает такого роста. То есть происходит сильное психологическое давление на людей, однако, к счастью, без эскалаций в виде судов и/или помещения в места заключения.

Это может означать, что задача запугивания общества начинает преобладать над наказанием. Также кажется, что такое частичное перераспределение связано с приближением электоральной кампании 2024-2025 годов, которая требует от власти усилий именно в сторону запугивания людей.

Репрессии

В задержаниях сохраняются старые тренды, которые определились как минимум в 2022 году. Это репрессии за участие в событиях 2020 года, за ту или иную поддержку Украины, за выражение неодобрения действий белорусского режима или российской армии.

Новым трендом 2023 года стало ужесточение проверок на границе с задержаниями тех, кто возвращался в Беларусь из других стран. Особо отметим, что проверки введены и на границе Беларуси с Россией, чего никогда не было в новейшей истории.

Правозащитники подсчитали, что за 2023 год силовики задержали более 200 человек, которые вернулись в том числе и из России. Всего за прошлый год по политическим мотивам в Беларуси были задержаны минимум 4100 человек. В среднем задерживали 342 человека в месяц.

В то же время обращает на себя внимание несколько моментов. Например, повысилось давление на родственников известных людей, выступивших против власти, растет преследование священников римско-католической и протестантской конфессий, а также в течение года повысилось количество уголовных приговоров с обвинениями в создании, руководстве или участии в экстремистских формированиях, а также в содействии и финансировании экстремистской деятельности.

Всего в течение 2023 года по “протестным” уголовным статьям были осуждены минимум 1603 человека, что в среднем составляет 134 человека в месяц.

По административным статьям в течение 2023 года против белорусов было составлено как минимум 3945 судебных решений такого рода, на основании которых осудили около 4500 человек.

Что касается политзаключенных, то, по версии правозащитного центра “Весна”, на конец года в заключении находились 1452 человека, имеющие такой статус. Всего же в течение 2023 года правозащитники признали политическими заключенными 643 человека. В среднем за год в течение месяца политзаключенными признавались около 55 человек.

Подытоживая, исследователи говорят, что власти продолжают рассматривать общество как потенциально опасный объект. В качестве такого объекта рассматривается уже не только протестно ориентированная часть общества, но и непосредственно имеющая опыт самоорганизации и самореализации.

Из-за этого основным инструментом внутренней политики белорусского режима остаются репрессии в самом широком понимании: контроль, запрет, ограничения, слежка, принуждение, запугивание, наказание и так далее.

Почему многие белорусы хотят наказать силовиков жестче, чем по закону?

Третий год в Беларуси не утихают репрессии. Несогласных с действующей властью продолжают жестко задерживать, избивать, пытать в СИЗО и колониях. Ни один силовик или чиновник не ответил за преступные приказы, превышение служебных полномочий, покалеченных и умерших за решеткой. Логично, что все это вызывает в душе ярость и желание, чтобы причастные к такому насилию страдали не просто так же, а даже больше. Стоит ли идти на поводу у этой ярости и к чему мы можем так прийти? В колонке для издания «Зеркало» об этом рассуждает психиатр и психотерапевт Сергей Попов.

Сергей Попов

Врач-психиатр, психоаналитик, член Международной психоаналитической ассоциации, бывший заместитель председателя этического комитета Белорусской психиатрической ассоциации.

С ростом жестокости и насилия по отношению к невиновным людям в Беларуси увеличивается и подавляемое чувство несправедливости. А с ним — гнев и ярость, что естественно и лучше, чем безразличие. Однако психике сложно иметь дело со слишком сильными переживаниями (или, как это называется в психологии и психоанализе, — с аффектами). Когда аффект очень сильный, он может превосходить способности психики и даже мозга. В таком случае его невозможно переработать и выразить в безопасной и социально приемлемой форме, то есть без насилия. И тогда все, что мы называем в человеке человеческим, сметается как построенный дом из песка накатывающими волнами моря наших страстей.

В этом состоянии человек как бы снова «опервобытнивается», то есть возвращается к своим весьма простым и базовым реакциям. И если мы говорим о гневе и ярости, то происходит возвращение к стратегиям: «око за око, зуб за зуб», атаковать, убивать, унижать, подавлять. Одно из проявлений этого механизма — фантазии и желания не просто призвать к ответственности в рамках закона, а «наказать» с лихвой. Например, посадить всех чиновников, силовиков и пропагандистов, «ябатек» в еще худшие условия, чем у сегодняшних политических заключенных. Подобное желание можно понять. В конце концов, оно пропорционально переживаемой боли и злости.

Но что будет, если его реализовать? Да, возможно, человек в такой ситуации испытает мимолетное облегчение от разрядки большого напряжения. Потом же наступят тяжелые последствия как для него, так и для общества. И вот почему.

Есть четыре аксиомы психического и социального функционирования человека и общества.

Аксиома первая. Все стремится к повторению. То, что делали с нами в прошлом, то, как к нам относились, мы бессознательно будем делать с другими. С раннего младенчества ребенок впитывает то, как к нему относятся — заботятся, любят, злятся, наказывают, пренебрегают, злоупотребляют и так далее. Это становится внутренней матрицей отношения к себе и к другим.

В то же время отношение матери и отца к своему ребенку также строится на матрице отношений их родителей. Грубо говоря, дети видят — дети делают. Так происходит передача через поколения базовых реакций и восприятия себя, других и реальности. В этом суть повторения как эволюционной стратегии выживания и процветания, и не только у человека, но и у животных.

Способ обходиться с собственной деструктивностью также «передается» от родителей через их отношение. Например, таким способом может быть направление деструктивности на себя, и тогда это проявляется через разного рода саморазрушения. Или направление ее вовне, что может проявляться в совершении насилия по отношению к другим. Мы можем противостоять этим автоматическим механизмам через понимание и осознавание внутренних импульсов и с помощью способов совладания с ними. Но это настоящая внутренняя борьба. Так как сила, заставляющая повторять, очень велика, она исходит из более ранних и глубоких подкорковых структур головного мозга.

Аксиома вторая. Насилие порождает насилие. Это парадокс. Казалось бы, человек, испытавший насилие, знает по себе, что такое разрушение, боль, ужас, унижение, бессилие. И он не пожелает другим ничего подобного. Сознательно, возможно, он так и будет считать. Но бессознательно, автоматически в той или иной форме станет делать это. Может существовать даже такое убеждение, что если «хорошенько» наказать агрессора, то он изменится к лучшему и перестанет истязать и мучить других. Такой круговорот насилия может длиться бесконечно.

Аксиома третья. Люди за свою жизнь радикально не меняются. Ядро личности всегда остается прежним. Можно только улучшить управление неадаптивными или насильственными импульсами, создать новые хорошие «привычки», если на это хватит жизненного времени.

Но такие изменения точно не происходят вследствие наказания. Они рождаются из признания вины и покаяния. Поэтому всеми нами желаемые изменения, чтобы общество оздоровилось, развивалось и двигалось к зрелости, не могут наступить сейчас. Изменения происходят в следующем поколении. И только в том случае, если человек или общество прикладывают немалые усилия, чтобы не повторять все то ужасное, что они переживали на заре своего становления.

В том случае, если они стремятся к деэскалации насилия и локализации его до ясных и прозрачных исключительных ситуаций. Например, когда полицейские используют минимально необходимое насилие, чтобы остановить или изолировать преступника. Когда опоздавшего на работу учителя или врача не наказывают унижением человеческого достоинства. Когда преступник в тюрьме имеет возможность сохранить базовое самоуважение. Когда не существует такого понятия, как превентивная атака или нападение.

Будущее определит то, что будет сделано или не сделано сегодня. Простая истина. Но ее всегда так легко отбрасывают. В какую сторону сейчас мы дадим импульс развития — в повторение? Или к чему-то новому? Если в новые времена и в Новой Беларуси с осужденными за преступления против человечности за решеткой будут делать то же самое, что они сейчас по отношению к политзаключенным, это будет означать, что ничего не изменилось. Что закон и равенство всех перед законом не появились. Ведь любой человек, даже тот, который находится в тюрьме за преступления против человечности, имеет право на реализацию своих нужд — жить, быть здоровым, иметь определенную степень свободы (даже в заключении), базовое самоуважение и идентичность. Как бы странно кому-то это ни казалось.

Аксиома четвертая. Ее можно выразить метафорой. Если в некотором городе не арестовывают преступников, в том числе тех, которые совершают преступление против другого преступника или плохого человека, то скоро в этом городе будет полно преступников. В этом суть негативного отбора чиновников и силовиков в Беларуси. И всегда есть риск при обнулении и деконструкции системы начать этот негативный отбор снова, когда преступление в отношении преступника позволительно.

Все же возвращаясь к началу. Из-за несправедливости мы переполнены злостью и яростью. Здесь приходится разделять и работать по двум разным направлениям. Первое — установление закона и равенства всех перед ним, как в здоровой семье, когда родительские правила соблюдают и дети, и взрослые. Тогда при нарушении правил наказание приводит к покаянию, а не к мести и «войне». Второе — это проработка травмы и всех тех сложных чувств, связанных с ней.

Проработка не через идентификацию с агрессором и использование их методов, не через примитивизацию себя. А через узнавание своей собственной деструктивности, склонности к насилию и через процесс, который Зигмунд Фрейд назвал «одомашниванием» своей дикой, звериной, первобытной составляющей. Та работа, которую ни в какую не хотят делать представители власти в Беларуси, массивно приписывая все плохое только другим, распаляя ксенофобию и нужду в войне.