Место работы: проститутка. Репортаж из киевского борделя. Часть 3. Меня увольняют
Мы продолжаем публикацию записок девушки, попробовавшей заняться секс-работой в Киеве. Клиенты в бордель попадают, предварительно позвонив диспетчеру. Иногда их приводят специально обученные люди — визитчики. Иногда «девочек» заказывают по телефону, называя псевдоним полюбившейся ночной бабочки, или просто перечисляя параметры: рост, цвет волос, навыки.
Начало:
Каждая девушка, поступая на работу, заполняет анкету, где отмечает галочкой всё, что умеет, и крестиком — чего делать не хочет. В «меню» есть минет без презерватива, МЖМ, лесби-шоу, куннилингус, анальный секс, массаж и чёрт знает, что ещё. Я сомневаюсь, отмечать ли куннилингус, так как я в нём не сильна. Диспетчер поднимает на меня изумлённые глаза. Оказывается, клиент платит сверху три сотни, чтобы сделать куни мне. Я приятно удивлена.
Я как-то спросила, почему «лесби-шоу» (фактически, это просто ЖМЖ) стоит в три раза дороже, чем, скажем анальный секс, который лично мне было бы стрёмно практиковать с малознакомым человеком. «Та ти шо, не розумієш?! Це ж не просто так, поцілуватись чи шось таке! Це тоби надо буде от їй, наприклад, лизати! Я вопше не розумію, як це можна!», — возмутилась одна из девушек, остальные её поддержали.
В мой первый рабочий день долго никого не было. После полуночи диспетчеру позвонили, она назвала адрес. Все засуетились: стали прятать в шкаф косметику, сумочки, менять мягкие домашние тапочки на «каблуки», поправлять причёски.
Свет приглушен, девушки сидят на диванах, хихикают и перешёптываются. Заходит девушка-визитчица Саша в джинсах и кожаночке, с ней два смуглых мужчины средних лет.
Они проходят, садятся к нам на диван, болтают. Им нужны две девушки. Спрашивают каждую, как её имя. Звучат дурацкие псевдонимы, хихиканье и неловкое заигрывание. Я стараюсь держаться спокойно и томно. Выясняется, что мы учились в одном университете с одним из гостей. Я ловлю взгляд второго, того, что постарше. Он улыбается.
Гости выходят в прихожую, где сообщают диспетчеру, что хотят меня и Настю, ту, что встречала меня у подъезда.
Мы обе новенькие, поэтому с нами едет Юстина, сочная девушка с низким голосом и крепким лексиконом.
Мужчины предлагают поехать вместе на их машине, но это запрещено, поэтому нам вызывают штатного водителя. Юстина садится впереди и говорит, что впереди ездит только начальство. Я интересуюсь, почему, но она не знает ответа. Мы приезжаем на место, куда-то на Позняки, и ещё какое-то время ждём, болтая. Юстина рассказывает, что она киевлянка, у неё трое детей, которые живут с её матерью. На мой вопрос, в разводе ли она, девушка скупо отвечает: «Я вдова». Она живёт прямо в борделе, оплату койка-места вычитают из её зарплаты. С детьми видится по выходным.
Вот наконец приезжают и наши «кавалеры». Мы выходим из машины «забыв» прихватить сумочки. Объясняем, что им нужно расплатиться на месте. Настя забирает деньги, идёт в машину «за сумочками» и кладет деньги на заднем сиденье, чтоб Юстина их забрала и отвезла «на базу».
В лифте выясняется, «кто для кого». Мне достается тот, что постарше, как я и хотела.
Заходим в типичную «багатую» съемную квартиру. Мы с Настей осматриваем все помещения на предмет пьяных гусар и звоним диспетчеру с кодовым сообщением «все хорошо».
Пьем чай с конфетами, болтаем, внезапно, о прогнившей системе образования и коррупции в детских садах. Затем расходимся по комнатам. Вообще, все происходит довольно естественно, мы общаемся так, как будто пришли в гости к старым знакомым.
В спальне полумрак, мой спутник привлекает меня к себе, целует шею, плечи, помогает снять платье. В губы не целует. Я в голубом боди с поясом и чулками. Когда на мне остаются только чулки, он медленно спускается вниз, ласкает грудь. Я чувствую, что возбуждаюсь. Потом мы ложимся на кровать, я достаю презервативы и делаю самую странную вещь в своей жизни — минет с презервативом. Потом он генерирует миссионерскую позу. Мне не очень нравится, я предлагаю догги-стайл, которым мы заканчиваем. То есть, он заканчивает, конечно. Мне же нужно для этого больше времени и внимания.
Потом мы ещё какое-то время валяемся и болтаем. Мой собеседник турок, живет в каком-то курортном городе. У него взрослые дети и жена-врач. Я удивляюсь, как это ему удалось завоевать внимание такой образованной женщины, ведь сам-то он едва ли закончил школу. Кажется, это было немного бестактно с моей стороны. Приходится слушать о трудолюбии человека-который-сам-себя-сделал. Проникаюсь некоторым уважением и даже симпатией. Звонит диспетчер:
— Продлевать будете?
— Нет.
Я успеваю принять душ, одеться и даже покурить на балконе. Не знаю, куда деть окурок. Мой спутник берёт его у меня и выбрасывает в окно. Зря он это сделал. Я возмущаюсь и отчитываю его, дерзко повышая голос. Ему, конечно, плевать.
Мы спускаемся на лифте в вестибюль, где отказываемся дать номера своих телефонов и на том прощаемся. Мужчины едут в какой-то клуб тусоваться дальше.
Мы с Настей остаёмся в вестибюле, где долго ждём водителя. Она случайно проговорилась и назвала своё имя, но я не стала отвечать ей взаимностью.
Настя — светлый ангел с жёлтыми волосами и огромными голубыми глазами, милая и наивная. Она рассказывает о том, что у неё есть пятилетний сын, которого она просто обожает. Еще она год назад родила близнецов для какой-то итальянской пары, которую нашли для неё в специальном агентстве суррогатного материнства. Будущие родители детей, которых она родила, заботились о ней: сняли квартиру, давали деньги на содержание. Они даже согласились, чтобы вместе с ней жил её парень и сын. Девять месяцев прошли, как в прекрасном сне. В роддоме персонал обращался с ней грубо и бестактно, ей приходилось выслушивать гадости вроде «Ну ты и мразь, детей решила продать?! Да как тебе не стыдно!»
Привет постсоветскому родовспоможению! Этика? Конфиденциальность? Это не сюда. За огромную работу, которую она проделала, вынашивая и рожая детей, Насте должны были заплатить всего 18 000 долларов. Даже на квартиру не хватило бы. Деньги тут же были потрачены на всякую чепуху: дорогие игрушки, развлечения, одежду и аренду квартиры, за которую теперь нужно было платить самой. Часть суммы украл её парень.
В первый же час после родов к ней в палату пришёл человек из агентства за подписью на бумагах про отказ от детей, причём деньги обещали перевести банковским переводом. Женщина, которая только что родила, да ещё и двойню, — довольно лёгкая мишень для манипуляций. Настя потребовала, чтобы заплатили сразу. Её стали пугать, что она вообще ничего не получит. Не знаю, где она взяла силы на противостояние, но ей удалось защитить свои интересы. Через некоторое время примчались родители близнецов с наличными. Настя завернула деньги в пакет и не расставалась с ним ни в душе, ни в туалете.
Когда деньги кончились, Настя занялась индивидуальными интимными услугами: знакомилась с парнями в интернете и приглашала их к себе. Пока она работала, за ребёнком присматривал её друг. Не возлюбленный, а друг. Потом она решила, что это не очень удобно и устроилась в бордель. И вот мы сидим в вестибюле новостройки и битый час ждём водителя. Напрасно мы вышли покурить: дверь захлопнулась, и мы ощутили всю ненадёжность кружевного белья в деле теплоизоляции.
Когда водитель появился, мы долго не могли отогреться в салоне автомобиля. В борделе было тихо и пусто. Диспетчер что-то считала на калькуляторе, некоторые девушки спали в комнатах, где нет камер, остальные были на вызовах.
Я немного почитала предусмотрительно припасённый томик Берроуза и тоже решила подремать. Проснулась я от того, что кто-то настойчиво теребил меня за ногу, называя чужим именем. Я проснулась, вспомнила, что имя всё же моё, то есть не имя, а псевдоним. Меня будила коллега, которая сообщила, что уже шесть утра, пора убирать. Вот это шокировало меня больше всего: проститутки сами убирают в борделе! Мне досталось мытьё полов. Я была так шокирована и вымотана бессонной ночью, что даже не сопротивлялась. Честно говоря, мыть полы в туфлях с высоким каблуком — то ещё удовольствие!
Когда пришла женщина, которую все называли в лицо по имени, а за глаза «начальство», я сказала всё, что думала об организации трудового процесса. О том, что все должностные обязанности должны быть доведены до моего сведения заранее, о мутной системе продажи презервативов и обо всём остальном.
На следующий день меня уволили прямо посреди смены, объясняя это тем, что я не гожусь для этой работы и вряд ли смогу привыкнуть.
Правда, до этого я успела провести волшебный вечер с пожилым импозантным французом, которому я просто мастурбировала, потому что внушительные размеры его члена затрудняли использование презервативов. Остальное время мы обсуждали мою диссертацию, любимых блюзменов и смотрели фэшн-фотографии.
Сначала я очень расстроилась из-за увольнения. Потом поняла, что не смогла бы там долго работать из-за условий труда, которые иначе как эксплуатацией не назовёшь, а также высокомерного и пренебрежительного отношения начальства. Серьёзно, девочки ходят какие-то запуганные, начальству разве что не кланяются, интересы свои никак не защищают. Да это и невозможно, «слишком умные» там долго не задерживаются. И всё это на фоне нестабильного заработка, с учётом всех издержек сравнимого с зарплатой, скажем, кассира в супермаркете.
Я рада, что попробовала. Всегда интересно погрузиться в какую-то маргинальную среду. Жаль, что карьера не сложилась. Хотя, может и к лучшему. В стране, где проституция за рамками законности, риск такой работы слишком велик. Тебя могут избить, изнасиловать, арестовать, наконец. Я уже молчу о том, что в случае огласки, недостаточно осторожной проститутке грозит пожизненное позорное клеймо.
Думаю, я сейчас не скажу ничего нового, но считаю нужным на этом остановиться. Для меня очевидно, что все проблемы секс-индустрии из-за её нелегальности. Эксплуатация, насилие, коррупция, психологические травмы в этой сфере существуют только по этой причине. Последнее — ещё и из-за лично мне непонятных, но неистребимых «моральных устоев». В нашем обществе почему-то считается стыдным быть носителем какого-либо пола (особенно женского), стыдно иметь грудь (женскую) и гениталии, стыдно заниматься сексом, а уж тем более — за деньги.
Это очень грустно и бороться, конечно, необходимо. В первую очередь, лично я очень серьёзно подхожу к сексуальному воспитанию собственных детей, в том числе, оберегая их от тлетворного влияния соотечественников и просвещая по мере надобности. Очень надеюсь, что таких родителей больше, чем кажется, и с каждым поколением наш взгляд на секс ( в том числе на коммерческой основе) изменится на адекватный.
А пока что я очень хочу ещё что-нибудь такое сделать, чтобы приблизить светлое завтра. Например, примкнуть к движению за права работников секс-индустрии. Надеюсь, оно существует. Или нет? Кстати, в прошлом году в нашем парламенте был зарегистрирован законопроект о легализации проституции. Так что, who knows.
Получив расчет, я встретилась с другом, мы поехала тусоваться на вечеринку в известный столичный клуб. Я была рада вернуться из Зазеркалья в мир, наполненный волшебной музыкой, где живут беззаботные красивые модники и модницы. Обратно мне не хотелось, но все ещё было немного обидно. Не каждый же день меня увольняют из борделя.
АВТОР: ШЕЛЛИ, Нігіліст
Tweet
