Соузник Солженицына

Те, кто читал «Архипелаг ГУЛАГ», наверное, помнят одного из персонажей главы «Та весна» — сокамерника Александра Солженицына, пожилого белоэмигранта полковника Мариюшкина. Но мало кто знает, что человек этот — наш земляк. О судьбе его, интересной и трагичной, наш сегодняшний рассказ.«…В ту весну много сидело в камерах русских эмигрантов… С Балкан, из Центральной Европы, из Харбина; их арестовывали тотчас по приходе советских войск, брали с квартир и на улицах, как своих. Брали пока только мужчин и то пока не всех, а заявивших как-то о себе в политическом смысле… С ротмистром Борщом и полковником Мариюшкиным мне пришлось вместе побывать на медосмотре… Их арестовали в пяти минутах перед гробом, привезли в Москву за несколько тысяч километров и тут в 1945 году серьезнейшим способом провели следствие об… их борьбе против советской власти в 1919 году!.. Мы настолько уже привыкли к нагромождению следственно-судебных несправедливостей, что перестали различать их ступени. Этот ротмистр и этот полковник были кадровыми военными царской русской армии. Им было уже обоим лет за сорок, и в армии они уже отслужили лет по двадцать, когда телеграф принес сообщение, что в Петрограде свергли императора. Двадцать лет они прослужили под царской присягой, теперь, скрепя сердце (и, может быть, внутренне бормоча: «сгинь, рассыпься!»), присягнули еще Временному правительству. Больше никто им не предлагал никому присягать, потому что всякая армия развалилась. Им не понравились порядки, когда срывали погоны и офицеров убивали, и естественно, что они объединились с другими офицерами, чтобы против этих порядков сражаться. Естественно было Красной Армии биться с ними и сталкивать их в море. Но в стране, где есть хоть зачатки юридической мысли — какие же основания СУДИТЬ их, да еще через четверть века?» Это строки из «Архипелага ГУЛАГ». Солженицын почти ничего не знал о жизненном пути Мариюшкина, но короткие встречи, недолгие беседы в лагере позволили ему очень точно и верно понять и весьма правдиво, хоть и в общих словах, описать его жизнь. Нам лишь остается добавить подробностей.

Алексей Лазаревич Мариюшкин родился в 1880 году в городе Путивле тогдашней Харьковской губернии, в крестьянской семье. Рано остался без отца, воспитывался матерью и бабушкой, рано оставил родной дом. Окончил 2-ю Харьковскую гимназию, затем — Чугуевское юнкерское училище. Молодым офицером-добровольцем сражался на фронте русско-японской войны. Затем окончил академию Генштаба, зарекомендовал себя как прекрасный военный писатель, воевал в первую мировую… Революцию же встретил на посту начальника штаба пехотной дивизии.

Чем стала эта революция для простого русского офицера, всю жизнь честно служившего Родине, полковник Мариюшкин писал уже в эмиграции, в своей книге «Трагедия русского офицерства», сразу же завоевавшей широкую популярность. Написал, пожалуй, наиболее живо и откровенно о том, что пришлось пережить офицерам русской армии в годы революции и гражданской войны.

«Государственные и народные потрясения, именуемые смутой или революцией, переживала каждая страна, каждый народ, — писал он. — Классовая и партийная вражда принимала формы кровавых актов и во времена глубокой древности, и в период античной цивилизации, и в эпоху мрачного средневековья, и даже в века самой гуманнейшей философии, но никогда ни в одной стране никто не подвергался такому безумному преследованию, такой ничем не оправдываемой озлобленности со стороны своих же, как многострадальное российское офицерство. Под пьяный хохот анонимного зверя, именуемого толпой, по всей широкой Руси началось каиново дело, и полилась, задымилась мученическая кровь… Она лилась в окопах, где вчера еще в грязи у пулемета рядом спали офицер и солдат. Она полилась на улицах, в тюрьмах и подвалах. Офицера отрывали от матерей, от жены и детей и на их глазах убивали, как величайшую заразу. Его пытали, жгли, истязали орудиями, перед которыми побледнели бы Нерон и Святейшая инквизиция. А зверь-толпа хохотала… Она хохотала…»

Среди тех офицеров, которые нашли в себе мужество, гордость и силы воспротивиться большевистскому произволу, стать на защиту своей чести, своих семей и своей Родины, был и полковник Мариюшкин. Служил при штабе генерала Врангеля. В 1920 году вместе с армией оказался в эмиграции. Поселился в Югославии, в небольшом сербском городе Нови Сад недалеко от Белграда. Много писал и публиковался, снискал себе известность выдающегося военного теоретика. «Трагедия русского офицерства», «Помни войну!» — лишь самые известные из множества его работ. Среди малоизвестных — прекрасные, яркие и подробные, написанные живым и образным языком с искренней любовью к Родине и ностальгией по ней воспоминания полковника о годах, проведенных им в Чугуевском юнкерском училище. Эти воспоминания хранятся в эмигрантских фондах Московского архива, среди документов Объединения бывших юнкеров и преподавателей Чугуевского училища, активным членом которого был Алексей Лазаревич. А еще, будучи убежденным монархистом, Мариюшкин являлся одним из руководителей «Корпуса Императорской Армии и Флота» — организации, созданной в эмиграции русскими офицерами и генералами, принявшими присягу наследнику престола Великому Князю Кириллу Владимировичу, надеявшимися на скорое освобождение России от большевиков и восстановление монархии. Именно за деятельность в этой организации, а не за участие в войне против большевиков в 1919 году, как пишет Солженицын, полковник Мариюшкин и был в 1944 году в занятой советскими войсками Югославии арестован органами советской контрразведки — «Смерш».

Из спецсообщения начальника управления контрразведки «Смерш» 3-го Украинского фронта № 30341/3 от 28 декабря 1944 г. в Военный совет фронта о выявлении и задержании активных участников белоэмигрантских организаций на территории Югославии: «Отделом контрразведки «Смерш» 17-й воздушной армии был задержан бывший руководитель канцелярии штаба корпуса, офицер Императорской армии и флота, белоэмигрант, генерал-майор (так в документе. — А.Л.) Мариюшкин Алексей Лазаревич, 1880 года рождения, уроженец г. Путивля Харьковской области, из крестьян, русский, образование общее среднее, военное — высшее, в 1911 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба. В процессе следствия установлено, что Мариюшкин, будучи по убеждениям монархистом, в 1924 году с первых дней организации так называемого Корпуса офицеров Императорской армии и флота князя Кирилла Владимировича, «кирилловцев», принимал активное участие в этой организации, занимал пост руководителя канцелярии штаба корпуса, одновременно являясь прямым помощником генерала Апухтина (начальника Корпуса. — А. Л.). О своей практической деятельности Мариюшкин показал: «…я, как руководитель канцелярии штаба Корпуса офицеров Императорской армии и флота великого князя Кирилла Владимировича, всей своей деятельностью в течение 14 лет способствовал проведению в жизнь основных целей и задач корпуса, каковыми являлись: а) сохранение и усиление кадров командно-офицерского состава старой Императорский Российской армии на предмет занятия командных должностей на случай монархического переворота в России; б) развитие и укрепление среди командного состава бывшей царской армии военных знаний по вопросу стратегии и тактики, а главное, ознакомление с развитием современной военной техники».

Как видим, «преступлениями» Алексея Лазаревича, частного лица, не находившегося на действительной военной службе, были военное просвещение и разработка основ военно-патриотического воспитания и образования в эмиграции. И за эти «преступления» его, не гражданина СССР, вовсе неподсудного советским законам и не военнопленного (захваченного с оружием в руках), осудили на 10 лет лагерей. В том же 1944 году полковник Мариюшкин был депортирован в СССР. Местом его заключения стал лагерь Явас в Мордовской АССР. Там он и встретился с Солженицыным.

К сожалению, ярко и с документальной точностью описав лагерную жизнь, автор «Архипелага» не сообщил о дальнейшей судьбе полковника Мариюшкина. И все же мне удалось ее узнать. Выяснилось, что в Нови Сад живет внук полковника Мариюшкина, Алексей Константинович Буссов. С помощью югославских коллег удалось связаться с ним и получить от него копию интереснейшего документа — воспоминания еще одного узника Яваса, посвященные как раз Алексею Лазаревичу Мариюшкину. Бывший артиллерийский поручик Кубанского казачьего войска Яков Семенович Шпиндлер до своего ареста «Смершем» также проживал в Нови Сад и хорошо знал полковника Мариюшкина. Отсидев срок в сталинском лагере, он возвратился в Нови Сад, где по просьбе дочери полковника Елизаветы Алексеевны написал воспоминания о жизни в лагере ее отца. И о последних днях этой жизни…

«Очень худой, больной, но с необычно ясными взглядами, бодрый духом, он сразу завоевал уважение лагерников, — так описывал Яков Шпиндлер полковника Мариюшкина. — Даже урки — этот страшный бич всех лагерей СССР — относились к нему с известным уважением и проявляли некоторые знаки внимания…» (до конца 80-х годов в лагерях Яваса политзаключенные содержались вместе с уголовниками. — А. Л.).

Алексея Лазаревича в лагере направили на плетение камуфляжных сетей. Работа несложная, но требовавшая выносливости, которой у пожилого полковника уже не было. Выполнять положенную норму работы ему было не по силам, тем не менее его норма была всегда выполнена. «Его огромное личное обаяние, необычайная интеллигентность и высокие моральные качества покорили всех, включая и «урок», — писал Шпиндлер. — Все помогали ему. Выполнившие свою норму приходили к Алексею Лазаревичу, просили его рассказывать, а сами брали у него сеть и плели. Он рассказывал художественно, интересно, захватывал сразу всю аудиторию, и простыми, доступными словами излагал прочитанное или пережитое им в жизни».

Приведем еще несколько эпизодов, характеризующих личность полковника Мариюшкина и отношение к нему заключенных: «…Один раз к Алексею Лазаревичу обратился с просьбой уголовник, то есть «урка», сохранить ему полученную посылку. Нужно сказать, что в то время в лагерях царил внутренний разбой. Посылки, получаемые заключенными, отбирались силой — бандитами из среды заключенных. Другими словами, их грабили, и жаловаться нельзя было, так как за это могли и убить. Алексей Лазаревич взял эту посылку на сохранение, и она была с этого момента неприкосновенна, так как ее охраняли из уважения к Алексею Лазаревичу сами бандиты…

…В лагере была так называемая культурно-воспитательная часть, которая организовывала оркестры, хор и спектакли силами заключенных. Алексею Лазаревичу было предложено принять участие в этих вечерах. Он выступил всего один раз. В одно из воскресений он читал некрасовское произведение «Княгиня Трубецкая». Поэма эта довольно большая, текста в лагере не было, и Алексей Лазаревич прочел ее по памяти, с большим воодушевлением, интересно, талантливо. После этого все его еще больше полюбили. На следующий день Алексей Лазаревич был приглашен и в клуб персонала лагеря, вне «зоны», где он еще раз прочел это произведение с огромным успехом…»

Светлый образ полковника в этих воспоминаниях как-то заслоняет кошмар лагерных будней, в которых даже молодые и физически здоровые люди выживали с трудом, а уж старики были заведомо обречены. Мерзлые бараки, скудная, едва позволяющая не умереть с голоду пища, отсутствие лекарств и лечения очень скоро сильно пошатнули и без того слабое здоровье Алексея Лазаревича. Наступил день, когда он не смог работать. Его положили в лагерную больницу, но скудное лечение не помогло — старик угасал на глазах. 14 ноября 1946 года его не стало…

Через много лет внук полковника Мариюшкина, Константин Буссов, прочитал о своем деде в книге Солженицына. И написал Александру Исаевичу письмо. Солженицын ответил: «Уважаемый Константин Алексеевич! Я очень тронут вашим письмом и присланными материалами — как бы приветом от моего покойного однокамерника Алексея Лазаревича Мариюшкина…»

Возможно, и сейчас на Харьковщине проживают потомки Мариюшкиных — дальние родственники Алексея Лазаревича. Если кому-нибудь из читателей «Вечерки» знакома эта фамилия, просим откликнуться через редакцию.

Артем Левченко, “Вечерний Харьков”