О катастрофе чартерного рейса «Южных Авиалиний»

13 февраля в аэропорту Донецка произошла авиакатастрофа. Единственное, что совершенно точно сразу стало известно — это то, что пассажиры чартерного рейса были болельщиками, летевшими на футбольный матч «Шахтер» — «Боруссия». Точное количество легальных пассажиров, «зайцев», число жертв варьировалось. Считать ли жертвой катастрофы шестого погибшего, на которого упал злополучный самолет? И так далее.

Пожалуй, единственный обстоятельный и довольно откровенный комментарий о происшедшем дал выживший после этого трагического события студент Одесского университета Олег Ошека. И даже если дать поправку на акценты (которые ему, возможно, посоветовали сделать заинтересованные лица), он все равно произнес примечательные искренние слова: «Я очень надеюсь, что мародерства, как это принято в нашей стране, не будет. Потому что хочется получить, и не только мне, свои вещи назад».

Вот так вот. Новость о катастрофе чартерного рейса «Южных Авиалиний» с человеческими жертвами, безусловно, впечатлила украинское общество. Но не потрясла.

Неприятный, но самоочевидный факт. А как может быть иначе? В стране, где люди и автомобили проваливаются в ямы с кипятком, гибнут в шахтах, погибают от горящих, разваливающихся у них над головами зданий, умирают под колесами автотранспорта и на железнодорожных рельсах, погибают во взорвавшихся кафе и ресторанах, убивают своих детей и близких в пьяном угаре, дохнут и кончают самоубийством в местах лишения свободы, будучи предварительно до нитки ограблены государством, разбившийся пассажирский самолет — всего лишь еще одна скорбная черта в адском штрих-коде Украины…

Для подавляющего большинства людей, которые не всегда способны оплатить билет на электричку или маршрутку, пассажирское воздушное сообщение — это давно уже что-то из разряда божественных небесных колесниц. Хотя у компании «Южные Авиалинии» всего четыре самолета, и далеко не первой свежести: SAAB-340B, Embraer-500, Як-42Д и Ан-24РВ.

Разбившийся в аэропорту Донецка «АН» был 1973 года выпуска, имел сертификат на эксплуатацию. Срок действия сертификата заканчивался 5 апреля сего года. С момента эксплуатации самолет налетал свыше 51 тысячи часов и совершил 32645 посадок. После последнего ремонта злополучный «АН» налетал более семи тысяч (четыре с половиной тысячи посадок), а до следующего планового ремонта мог бы провести в воздухе еще полторы тысячи часов и приземлиться 961 раз.

Но вот древняя колесница внепланово обрывает полет и свергается с неба, а ее пассажиры гибнут. И социальные сети, а особенно комментарии к сообщениям о катастрофе, являют нам достаточно мерзкий улов — нескрываемое злорадство.

Поскольку это слово (а точнее — выражение) пришло к нам как калька с немецкого, хотелось бы предположить, что в невинной нашей предыстории предки украинцев ничего подобного не испытывали, пока их не развратили чужеземцы. Но слово «тарелка» тоже немецкого происхождения, хотя это отнюдь не означает, что до его появления люди ели прямо с земли.

Наслаждение чужими неудачами прямо связано с завистью. Это было доказано экспериментально, сканированием мозга. Мужчины больше любят видеть, как страдают плохие, с их точки зрения, люди. Женщины — меньше. Хотя сегодня не вполне понятно, кого кем следует считать. Люди, мнящие себя униженными и оскорбленными, более злорадны, чем уверенные в себе.

«Мародерство, как это принято в нашей стране»… Точнее не скажешь, даже если это оговорка — тем более от души, по Фрейду. Слово «мародер» появилось в XVIII веке, во время общеевропейской Тридцатилетней войны. Явление было хоть и из разряда гадких, но не так, чтобы уж вовсе преступных.

Зыбкая грань между честным трофеем и трусливо сворованным появилась гораздо позже, когда начали вырабатываться кодексы цивилизованного ведения войны. В общих чертах все, что делали затем военные, было честной добычей. А вот если их поведение копировали гражданские, это уже называлось мародерством.

Похоже, время над нами в некоторых аспектах совсем не властно. Трехсот лет как не бывало — все та же повестка дня на дворе. Когда мздоимцы и жулики отнимают средства к существованию у убогих, это они делают по закону. Но если их поведение копируют простофили «с улицы», пытаясь, например, украсть не банк, а банкомат, то они —злоумышленники. Когда ваши вещи нагло воруют в багажных отделениях аэропортов, этих воров надежно защищает власть, создавшая воровскую пирамиду общества безграничной безответственности. А когда их могут украсть из разбитого самолета — это мародерство. Я сильно подозреваю, что это преступление у нас в стране — преступление именно потому, что непонятно, кому же с него заносить «долю».

«Впечатление было такое, что крылатая машина, которая нас повезет, — та еще консервная банка, — поделился Олег Ошека. Его подозрения полностью оправдались. —

…Самолет сжало, как консервную банку, перевернуло вверх ногами и распороло».

По данным сайта авиационной безопасности, в катастрофах с этим типом самолетов выживают 23,6% пассажиров.

А сколько процентов выживает в катастрофах с таким типом государства, как у нас?

Официальные версии происшедшего — ошибка экипажа, техническая неисправность самолета или наземного оборудования, сложные метеоусловия, теракт, ошибка наземных служб. А как назвать человеческую версию происшедшего? Погибший Сергей Бутенко закрыл своим телом десятилетнего сына Тимофея. По нему бежали, спасаясь из самолета, взрослые пассажиры. Ребенок кричал, но никто не обращал внимания. Лишь потом Тимофею помог выбраться один из членов экипажа.

Ответ из того же откровенного комментария Олега Ошеки: »…И понятно, что каждый думал о спасении своей жизни…»

Это очень честный ответ. Когда падение нравственности становится всеобщим, оно воспринимается как норма. Если обстоятельства места и времени позволяют предполагать тесный и плодотворный союз бизнеса и власти, закона и криминала, то каждый гражданин, в зависимости от глубины своего личного нравственного падения, может счесть вполне законным самое что ни есть беззаконное поведение. Ну действительно, почему им можно, а нам нельзя? К чему лукавить?

Ведь мародерству после авиакатастрофы, например, в Нигерии

3 июня 2012 года, вряд ли кто-то удивится. Место и обстоятельства много нам объясняют. Но точно так же не особо удивлялись, узнав о мародерстве силовиков в «Норд-Осте» или под Смоленском. Тоже всем по умолчанию понятные места и обстоятельства. И про Новый Орлеан понятно.

Но, говорят, в Японии после цунами такого не бывает. И после Фукусимы не было. Наверное, у них мафия «якудза» очень строгая. Говорят, в Скнилове тоже не было. Может, потому что среди бела дня? В психологии это называется «хиндсайт» — объяснить задним числом происшедшее так, как тебе удобно.

В случае с донецкой авиакатастрофой мы говорим не о происшедшем, а о предполагаемом настолько, что оно воспринимается как само собой разумеющееся. И то: если бюджетные деньги организованно крадут у школьников, пенсионеров, учителей, врачей, всех, кто не в состоянии себя защитить — чем это не мародерство?

В прошлом году на дорогах Украины от ДТП погибло около пяти тысяч человек. Эти потери сравнимы с жертвами при взятии Дамаска ассирийцами в VIII веке до н.э., битвой при Нэзби (Кромвель против Карла Стюарта), потерями республиканцев во время троцкистского путча в Барселоне, прошлогоднего землетрясения в Японии. После пяти тысяч погибших в Сирии, когда там начались волнения, ООН обратилась за поддержкой ко всем странам.

А нам к кому обращаться?

Сейчас набирает обороты гражданская инициатива «Держи вора из Автодора», лепящая на асфальте трафареты возле дорожных ям. Слабовато. Ведь речь о миллионах гривен, присвоенных фактически за счет тысяч ежегодных, и, прости Господи, будущих погибших от «ямочного ремонта». Я бы назвал — «Держи мародера из Автодора», лиха беда — начало. И именовал бы дальше. Глядишь, кого-то и осудят по законам военного времени.

Если, конечно, в своем падении мы не продолжим бегать по телам детей…

Автор: Олег Покальчук, Зеркало недели – Украина