Записки районного опера: труп в суде
Куницын оказался киллером инопланетян, однозначно! За что и поплатился… Конечно, жаль парня, двое детишек у него остались. Но разве ж у него, Макарычева, был другой выход? Не было иного выхода!
«Погибни я – и вся Земля была бы уничтожена инопланетянами!..» – вдохновенно сообщил нам Макарычев. Ну и финальная точка – вот эта бесподобная история, случившаяся в одно из моих суточных дежурств пару лет назад.
Приключилось это в субботу, причём – не в какую-нибудь, а в день рождения моей ненаглядной супруги. Сейчас у нас дома – маленький сабантуй, собравший за именинным столом всех родственников жены, включая и мою дорогую тёщу, незабвенную ни на секунду Анну Илларионовну… Мой же удел – сидеть здесь, в райотделе, жевать прихваченный из дома бутерброд, и мысленно воображать себя за праздничным столом, рядом с любимой…
Впрочем, на суточное дежурство именно в этот день я напросился сам – из-за тёщи. Чудесный, милый человек, у нас с нею прекрасные отношения, – пока мы общаемся не чаще двух раз в год. В этом году дважды уж мы встречались, вот я и засел в РОВД, решив не испытывать судьбу.
Специфика дежурств на праздники и в выходные – значительно меньше квартирных краж (при находящихся дома хозяевах воришкам на адреса не вломиться). Но зато больше остального – бытовой хулиганки (с перепоя!), уличных грабежей (много подвыпивших, возвращающихся из гостей), изнасилований (когда ж и не насиловать, как во время совместно проведённого празднества или уик-энда?!), убийств…
Но это дежурство выдалось спокойным. Всё утро я просидел в своём кабинете, занимаясь накопившимися за неделю служебными бумаженциями, а в обед – сходил на рынок, к знакомому ларёшнику, и ненавязчиво напомнил, как неделю назад «бык» из бригады Ваньки-«Мерина» его обижал, а я – защитил, чуть ли рискуя при этом своей бесценной жизнью…
Вернулся в райотдел с палкой негалимой колбасы и пылким желанием под вечер укрыться где-либо в закутке. И под закусь оприходовать терпеливо ждущую своего часа в сейфе начатую бутылку «Пшеничной». В такой день да не выпить за здоровье супруги – бесчувственной скотиной быть надо!
Но в райотделе меня уж заждался дежурный, капитан Масик. Всегда – такой спокойный, флегматичный, неторопливый, а сейчас – дёрганый, багровощёкий, и глазки бегают туда-сюда… Явно – какое-то ЧП, и это – в его-то дежурство! При том, что дежурный по РОВД входит в ту категорию чинов, которые, вне зависимости от их персональной вины, при любом чрезвычайном происшествии – за всё в ответе. И если завтра, к примеру, на улице выстрелом в упор завалят главу нашего района господина Бахметьева (живи сто лет, дядя, – это я так, к примеру), то погонят с работы всех районных милицейских начальников: начиная с начальника РОВД и кончая тем самым дежурным, в смену которого оное радостное для многих событие приключится… Хотя, если разобраться: а причём же здесь дежурный?!
Но таковы правила игры… Кто-то же должен за всё отвечать!
Так вот, Масик явно смотрелся кандидатом на «несоответствие занимаемой должности». Что и меня встревожило: я – в составе дежурной следственно-оперативной группы; на случай серьёзных оргвыводов могут и меня попутно турнуть в шею, для большего счёта…
«Скорее мчи в районный суд, там – мокруха!» – прорычал Масик, вытирая вспотевший лоб платком. Я удивился: «Чё гонишь, кэп?.. Суббота! Никаких судебных заседаний. Какая, к чертям, может быть мокруха?»
Он вызверился на меня, как на дебила: «Оглох?! Труп! В здании суда! Вали туда, живо! Все наши – там, и – куча начальства… СОГ отбыла 20 минут назад! Если начальство заметит, что тебя нет – и мне влетит по первое число…»
Он так горячо говорил, что на секундочку я поверил ему. И повернулся было, собираясь бежать к зданию районного суда (до него рукою подать, минуты три бега), но тут же, спохватившись, засмеялся звонко: «Эх, Масик! Таки чуть не разыграл… Да какой же в суде может быть труп, если там – охрана, и посторонних в выходные не пускают?! Ладно, пошутили – и будя… Так где наши – небось, в пивбар отчалили?»
Ох и завёлся он тогда! Затопал ногами, глазками засверкал, кобуру зачем-то с бока на живот передвинул, не иначе – вознамерился расстрелять меня за туповатость… Но потом всё же решил дать мне последний шанс. Заорал, как бешенный: «Блин ежовый, хрен трескучий, манда вшивая, я что – не по-русски говорю?!. Полчаса назад из здания районного суда поступил вызов: найден труп неизвестного! СОГ уж там, всё начальство – там, одного тебя нет! Стоишь здесь и языком полощешь! В суд!.. НЕМЕДЕННО!»
Только теперь пробило меня, что Масик не разыгрывает, не пьян в дымину и не изъятой у нарколыжников ш а л ы накурился. Но орать-то зачем? Не глухой я. Можно и вежливо объяснить. Так и так, мол, товарищ старший лейтенант, там все заждались, без вашего присутствия – никак не обойтись…
«Слушаюсь, товарищ капитан!» – ответил я ему вполне официально, то есть – с ехидинкой. Повернулся и двинул… Но не сразу в суд, разумеется, а вначале – в свой кабинет, колбасу в сейф спрятать. Масик что-то орал вслед, но я не вслушивался. Если кричал ласковое и приветливое, то – и ему всех благ, а если вякал плохое, то лучше невозмутимо отмолчаться.
Лишь упрятав в сейф праздничный продпаёк, я отправился вслед за следственно-оперативной группой.
В районном суде бывал я часто, в основном – при оформлении пятнадцатисуточников. Ещё издали заметил возле обшарпанного двухэтажного здания кучу машин: «скорая», мятый «уазик» дежурной СОГ, «пятёрка» начальника райугро, «шестёрка» начальника РОВД (свою иномарку ремонтировал на халяву у приятеля из авотсервиса, пока что ездил на машине дочери), чёрная «мазда» районного прокурора, белая «тойота» 1-го заместителя начальника горУВД, «ауди» начальника городского угро, ещё парочка авто непонятной принадлежности.
Пока шёл – строил всевозможные версии. В итоге склонившись к тому, что кто-то вздумал провести в субботу судебный процесс, во время которого подсудимый убил конвоира или адвоката… Такое изредка случалось. Хоть в СИЗО перед отправкой «клиента» на суд и ш м о н а ю т капитально, но некоторые всё равно ухитряются пронести заточку или лезвие, а долго ли полоснуть, умеючи?
Войдя, сделал тут же озабоченное лицо. Все наши действительно были здесь, занимаясь привычными следственно-оперативно-экспертными делами. Непринуждённо присоединившись к коллегам, я начал что-то рассматривать, щупать, изучать, и уже через пять минут казалось, что я тут – с самого начала, и вообще – чуть ли не самое нужное из находящихся здесь лиц. При этом я по обрывкам разговоров вокруг меня пытался понять, что же случилось, и из-за чего такой сыр-бор.
Случилось же вот что…
Один из районных судей по фамилии Белозуб – лысенький, грузный, весь из себя безобидненький; как раз по уголовным делам специализировался – заскочил в субботу в суд по шкурным делам (для домашних нужд склямзить банку с краской из подсобного помещения под лестницей).
Заранее заготовленным ключиком открыл замочек на дверях подсобки, вошёл, зашарил по полкам в поисках банки. И вдруг заметил, что на полу под его ногами громоздится нечто, прикрытое газетами. Приподнял газету, а под нею – рука! Удивился, сбросил остальные газеты, присмотрелся – ёлы-палы, окровавленное мужские тело! Потрогал осторожно за шею – холодный уж…
Можете представить реакцию служителя Фемиды, явившегося по личной надобности в храм правосудия, на своё рабочее место, и обнаружившего там всамделишного покойника, да ещё такого – лицо искажено в предсмертной агонии, всё тело – исколото и изрезанно… Ужас!
Понятно, что первым побуждением Белозуба было: снова накрыть всё газетой, и тихонечко удалиться. Но тут же он сообразил: охрана впоследствии покажет, что был судья такой-то, заходил в подсобку, вышел побледневшим, и сразу же ушёл… Докажи потом, что не ты – мочил! А ментам только дай повод на порядочного судью криминального жмура навесить…
Осторожный Белозуб немедленно покинул подсобку, подозвал к себе охранника (свидетеля того, что он пробыл в подсобке считанные минуты), и сообщил ему о мертвеце. Затем пошёл в свой кабинет, вначале позвонил шефу, председательше райсуда, а уж только потом, получив её разрешение, связался с дежурным по райотделу и горУВД. И колёсики громоздкого механизма правосудия завертелись…
Разобравшись в ситуации, я почувствовал себя увереннее. И по излучаемым мною флюидам бодрости был мгновенно вычислен председателем районного суда – дамой средних лет, с внимательно-цепкими глазками в паутине морщин. Звали её Риммой Павловной. Она поманила меня пальчиком в дальний угол холла суда, там попросила на ушко: «Простите, вы не могли бы зайти в подсобку и посмотреть кое-что…». «Что именно?..». «Там моих три ковра стоит… Взгляните, они на месте?»
Я непонимающе вытаращился на неё: «А почему вы сами не посмотрите?..» Председательша поёжилась, наклонилась ко мне, и совсем уж понизив голос, созналась: «Боюсь мёртвых… С детства!» Я хмыкнул, но насмешливо ржать ей в лицо и тыкать в неё пальцем, как в последнюю идиотку, не стал, памятуя, как легко любому желающему нагадить такой мелкой фигуре, как районный опер. Вошёл в кладовку, перешагнул через беззаботно валяющийся на полу труп, взглянул в темноватом углу – ковры оставались на месте. Вернувшись, обрадовал этой вестью Римму Павловну.
Не удержался от вопроса: «А почему ваши ковры находятся здесь?» Она на минутку задержалась с ответом. Будь на её месте аферистка из числа находящихся у нас на учёте, и можно было бы выразиться так: «Мысли жулика заметались в происках правильного ответа!» Но про судейскую шишку ведь так не выскажешься! Наконец она «вспомнила»: «Ой, вы знаете… у меня дома сейчас… ремонт!»
Ремонт так ремонт, кто ж против. Зачем только глазками суетиться? А то ведь иному может и померещиться, что ковры те – в з я т о ч к а…
Тем временем судмедэксперт копался вокруг трупа и в нём, фотограф – щёлкал своим аппаратом, следователь – писал протоколы, опера – допрашивали свидетелей, начальство ходило вокруг косяками и делало вид, что и оно здесь тоже – не лишнее.
Довольно скоро пробили личность убиенного: им оказался подсобный рабочий суда по фамилии Куницын. Ранее судим, недавно освободился, работал в суде лишь вторую неделю.
«У нас трое подсобных рабочих, и все – из ранее судимых… Что делать, зарплата – маленькая, попробуй найти ещё подходящего кандидата на такую должность!» – вздохнула председательша суда. Представив вышедшего месяц назад из заключения урку с удостоверением сотрудника районного суда в кармане (пусть и «подсобник», но в суде же работает!), я досадливо сплюнул. Блин, тогда уж берите рецидивистов прямиком в судьи – что-что, а законы криминалитет знает прекрасно!
Судья Белозуб (втайне всё ещё опасающийся, что мокруху навесят на него, и потому – вовсю активничающий) припомнил, что пару дней назад вроде бы слышал громкую ссору Куницына с другим подсобным рабочим, Макарычевым (з бывших краснодеревщиков, тоже – недавно освободившимся – 10 лет, убийство из ревности). Где живёт Макарычев – толком никто не знал; одни говорили – там-то, другие называли совсем иные координаты. Узнать бы в отделе кадров управления юстиции, но – выходной, всё закрыто! Однако тут я проявил прыть, подсказав пробегавшему мимо начальнику районного угрозыска: «Может, позвоним дежурному в РОВД – пусть по нашим учётам проверит? Макарычев, как ранее судимый, должен находиться у нас на учёте…»
Обрадованный майор тут же помчал с этой идеей к подполковникам и полковникам, выдав её за свою. Связавшись по телефону с РОВД, выяснили, что на учёте находятся два ранее судимых за убийства Макарычева. Но один из них живёт слишком далеко, поэтому для удобства решили, что нужный нам «подсобник» – это другой… Мне и ещё одному оперу, выделив нам «уазик», поручили съездить за подозреваемым.
Приехали на адрес, позвонили в дверь, на всякий случай настраиваясь на схватку с озверевшим маньяком. Но открывший нам человек лет сорока оказался очень приятной внешности, светло улыбающийся, чем-то смахивающий на сельского учителя из самой глубинки, где люди ещё не испорчены цивилизацией, и незнакомые люди на улицах приветливо здороваются друг с другом.
«Вы – Макарычев?..», «Да, я… А что?..», «Мы – из милиции. Пройдемте с нами на полчасика, надо кое-что уточнить…»
Вообще-то его приветливая внешность нас смутила. Убийцы при задержании так себя не ведут – слишком спокоен. Похоже – пустышку тянем!
Привезли его в РОВД, куда уж переместились из суда все наши, а также судья Белозуб и председатель райсуда. Из новых лиц я заметил лишь мрачновато-морщинистого капитана из «линии» горУВД по мокрухам.
Ввели Макарычева в большую комнату, где собралось наше начальство и гости. Он со всеми культурно поздоровался, сохраняя абсолютное спокойствие.
«Ну что, козёл, сам сознаешься, или тебе помочь?!» – тут же наехал на него глыбой злобных мускулов бритый наголо, и от этого весьма смахивающий на кабацкого вышибалу начальник городского угрозыска. Макарычев и ему вежливо улыбнулся.
Мы с напарником, с разрешения нашего майора выйдя в коридор, сели на стулья у двери, терпеливо дожидаясь результатов первого допроса. Из комнаты доносились сердитые голоса, иногда – резкие крики, а пару раз гремели перевернувшиеся стулья, и на пол падало что-то тяжёлое…
С учётом специфичности места совершения преступления (надо же: замочить кого-то в районном суде!), вели себя по отношению к подозреваемому в убийстве ещё относительно сдержанно, – у нас с допрашиваемыми и за куда меньшие прегрешения порою такое вытворяют…
Ровно через полчаса из кабинета выглянул весёлый начальник районного угрозыска. Сообщил, довольный: «Сознался во всём!» Ещё бы не сознаться, думаю, когда столько начальников у тебя над душой стоит!
По словам начаьника райугро, наш милый «учитель», оказывается, ещё в «зоне» поехал крышей (абмра в рот не заметившим это обстоятельство коновалам из тамошней медсанчасти!). Понятно, что беспокойная жизнь на воле успокоению взболтавшихся мозгов не способствовала. И в последние недели заметил слегка воспалившийся мозгами Макарычев, что работавший вместе с ним Куницын кидает в его бок подозрительные взгляды… Явно затевал нехорошее! Понял бывший краснодеревщик, что «заказали» его неведомые влиятельные силы. Может – организованная преступность, но скорее всего – инопланетяне. Вот Куницын и готовится исполнить этот заказ… Не сдержавшись, наорал на Куницына Макарычев, вопил на весь суд: «Я не дам себя ликвидировать!»
Куницын, пожав плечами, повертел пальцем у виска. Дескать: кому ты нужен, дебил?! А зря он так – с сумасшедшим…
В тот роковой вечер, в пятницу, когда было совершено убийство, Макарычев в подсобке ремонтировал полку. Вошёл Куницын, осмотрелся вокруг, потом задал ставший прямо-таки убийственным для него вопрос: «А где коса?..»
«Решил косой меня посечь!» – понял Макарычев. И – сработал на опережение. Схватил напильник, и, без всяких предисловий накинувшись на Куницына, нанёс ему 8 ударов острием напильника в живот, и ещё 6 – в спину. Умерший практически мгновенно от первого же удара, Куницын рухнул на пол, не успев сообразить, за что ж его лишили жизни, и собирается ли Макарычев помочь ему найти косу…
Поведав нам все это вкратце, гордый одержанной очередной победой над преступностью начрайугро тут же отдал Макарычева нам, велев поработать с ним немножко и закрепить показания.
Мы вошли в комнату. Макарычев, слегка помятый, но по-прежнему доброжелательный, не забыл нам улыбнуться. Повели его из кабинета, где уже готовились отмечать благополучное завершение расследования: на сдвинутых вместе столах выставлялись бутылки и закусь, оказавшаяся единственной дамой Римма Павловна игриво хихикала чьим-то комплиментам, а окончательно успокоенный обнаружением убийцы судья Белозуб откупоривал бутылку с шампанским… Короче – суббота продолжалась.
Приведя Макарычева к себе в подотдел, начали допрашивать под протокол.
И тут он нас удивил, полностью отказавшись от только что данной нашему начальству «сознанки». Оказывается, он ни с кем не ссорился, никого напильником не колол, и уж тем более не убивал мировецкого парня Куницына.
«Ну подумайте сами, за что мне его убивать?! Не за что! А следовательно – и не убивал, это ж элементарно. Кто убил? Это – вопрос не ко мне, вы – милиция, вот и ищите…» – доброжелательно наставлял нас краснодеревщик.
Тогда – началось… И так мы его… и этак… Уговаривали по-всякому, убеждали руками и ногами… Вскоре от усталости уж сами шатались!
Но что характерно: Макарычев ни капельки на нас не сердился, и чуть ли не желал нам успехов в нелёгкой, но столь благородной ментовской деятельности. И – улыбался, улыбался, улыбался… Как же неприятно бить человека, который настроен к тебе дружелюбно! В итоге нам с напарником уж начало мерещиться, что пытаем и мучаем мы самого замечательного человека во Вселенной! Господи, да кого наше дуболомное начальство заподозрили в мокрухе?! Праведника! Богоугодного человека! Такой и мухи не обидит, предварительно не попросить у неё прощения!..
Следовало доложить руководству, что «расколотый» подозреваемый «скололся» обратно, и всё надо начинать с нуля. Мы двинулись к начальству. Но, постояв у плотно прикрытой двери и прислушавшись к доносящимся оттуда пьяным голосам и звону бокалов, поняли, что наше сообщение участники этого грандиозного торжества, мягко говоря, не воспримут.
Тогда, вернувшись в подотдел, стали рихтовать Макарычева по новой.
«Как я вас понимаю!.. Наверно, уж и устали?» – сочувствовал он нам, когда мы после всех безрезультатных усилий заводили его в «обезьянник». Ничего мы ему не ответили, лишь покосившись угрюмо. И поехали в суд, чтобы проверить, забрала ли труповозка Куницына.
Оказалось, что жмур всё ещё в подсобке, «охраняя» риммкины ковры. Труповозка то ли задержалась в пути, то ли вообще ещё и не выезжала. Обычная наша расхлябанность! И всегда почему-то пьянку у нас начинают чуточку раньше, чем кончается дело, потому сплошь и рядом всё и недоделано…
«А это Павлов, третий подсобный рабочий…» – кивнул нам охранник на сидевшего в сторонке на скамье бледноватого человечка в спецовке. «Какой третий?..» – не поняли мы. «Ну, напарник убитого и убийцы, они вместе работали…»
Вместе?! Мы кинулись к бедолаге Павлову с расспросами, видел ли он хоть что-нибудь. Оказалось – ВСЁ ВИДЕЛ!!! На его глазах это и произошло: Куницын вошёл в подсобку и задал вопрос, Макарычев внезапно набросился и начал кромсать напильником… Идеальный свидетель! Мы схватили Павлова под руки и потащили в райотдел. По дороге я даже смог припомнить показавшуюся мне знакомой его личность: два года назад «закрывал» его за мелкие кражи! Мог ли тогда подумать, что кидаю за решётку будущего работника райсуда?!
Долго нам пришлось стучаться к начальству в комнату, а потом ещё и никак не могло понять открывшее нам двери и пьяное в дупель руководство, о чём, собственно, идёт речь. «Свидетель?.. Какой свидетель?! Мы никаких свидетелей не заказывали!» Ну а потом, когда допёрло, что мы за них сделали нужнейшую работу, слегка начальство за нас и обрадовалось: «А вы ни-чё… стараетесь! Ладно, идите и работайте дальше… Оформляйте свидетеля!»
Ну что мы без ценных указаний начальства и делали бы, сирые и босые?!
Выслушав на очной ставке рассказ Павлова, и не забыв по-доброму ему усмехнуться, Макарычев спокойно подтвердил: так всё и было. Куницын оказался киллером инопланетян, однозначно! За что и поплатился… Конечно – жаль парня, двое детишек у него осталось. Но разве ж у него, Макарычева, оставался иной выход? Не было иного выхода! «Погибни я – и вся Земля была бы уничтожена инопланетянами!..» – вдохновенно сообщил нам Макарычев.
Мы с напарником понимающе помалкивали…
…Вскоре «Вечёрка» поместила криминальную хронику, где среди прочего сообщалось: «В доме №11 по улице Летней обнаружен труп… Убийство раскрыто по горячим следам…»
А что в доме №11 по Летней улице находится районный суд – об этом хитроумный хроникёр не обмолвился ни словом.
Владимир Куземко, специально для «УК»
P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!
