Менты в законе (из записок районного опера)
Милиция – это власть над людьми. А власть меняет и деформирует души тех, кто ею обладает… Обычно так: чем больше у человека власти, тем меньше в нём – человека. Нашу милицию народ не любит. Мы, менты, ощущаем это кожей, и в принципе – понимаем, за что недолюбливают нас сограждане. Введение в тему
Они не любят нас всех, скопом, за одну лишь нашу принадлежность к милицейской профессии. Но при этом мы между собою чётко различаем, кто из нас – более, а кто – менее заслуживает этой народной нелюбви своими словами, поступками и всем образом жизни…
Мы видим и знаем, кто из нас всегда старался и старается оставаться людьми в самых бесчеловечных, порою, условиях. Не буду утверждать, что им это всегда хорошо удаётся. А иногда – не удаётся и вовсе… Но они – с т а р а л и с ь !..Тогда как многие другие – и не старались вовсе.
«Я – не м у с о р , я – честный мент!» – любимая присказка многих моих товарищей, самоотверженных трудяг – розыскников. То есть в нашем понимании понятие «м у с о р» – много хуже, вреднее, несправедливее понятия «мент»… Кроме того «зла по необходимости», которое вынуждено творим все мы и каждый из нас, ментов, м у с о р привносит в свою работу и личную озлобленность, и корыстолюбие, и много-много других своих маленьких и больших недостатков, слабостей и пороков…
М у с о р – это милицейское отребье, глухо презираемое даже своими.
Плохие люди ведь есть везде, даже – в раю. И работают они повсюду, даже – и в филармонии… Почему же органы внутренних дел должны быть каким-то исключением?
Но ещё более достойна презрения и людской ненависти та разновидность милицейских сотрудников, которых лично я бы назвал «ментами в законе».
Это – те из нас, кто с годами не только нахватал себе достаточно звёзд на погоны, но и заручился «мохнатой лапой» наверху, став одним из членов привилегированной стаи, и теперь пользуется вполне осязаемой и действенной поддержкой на ещё более высоком уровне…
На этом основании он считает себя вправе вытворять что угодно, и идти безнаказанно на практически любое злодеяние, – ничего не страшась, и не оглядываясь на закон, моральные табу и мнение окружающих…
В принципе, в законченном и до конца сформировавшемся виде таковых – единицы. Это – высший ментовский комсостав, на уровне генералов и занимающих наиболее влиятельные должности полковников.
Но бациллы «мента в законе» дремлют, потихонечку разрастаясь, в очень многих из нас, и мало кто смог уберечься от их развращающего воздействия…
Кусочек власти, которой ты обладаешь, эта небольшая, врученная и тебе частичка общего права твоего государства творить над людьми замаскированный, но от этого не менее безграничный произвол – как яд, как наркотик, как самое сладкое и вкусное из всех лакомств!
…Пройдёмся по всем уровням этого явления, начиная с «низа», и кончая самыми высокими его «эшелонами».
Глава 1. Я – ОПЕР!..
Начнём с меня. Старший лейтенант милиции, рядовой оперуполномоченный – «территориал» районного угрозыска. Ментовская «шестёрка», если называть вещи своими именами. Хотя нет, скорей уж – «семёрка»… Всё-таки не первый год оперюсь!
За каждую провинность начальство увлечённо дрючат меня во все отверстия, и используют, в числе прочих оперов, как затычку во все дырки. Ноль без палочки я для своих командиров, если честно!
Но это – только для них.
Для граждан же я – представитель государства, одна из полноправных молекул его бездушной и всесокрушающей власти. Перед мною заискивают. Ко мне бегут за помощью пострадавшие от злоумышленников. Моей «крыши» жаждут и добиваются многие, начиная с торгующих на рынке мелких коммерсантов, и кончая желающей завербоваться в ментовские сексоты, и тем самым получить временную амнистию собственным грешкам уголовной шушурой.
И от того, помогу ли я этому конкретному человеку, или не помогу – зачастую целиком и полностью зависит его судьба в обозримом будущем.
Тем же т е р п и л а м, допустим, я могу помогать, бросив прочие свои дела, а потому – быстро и эффективно. Но могу – и не делать ни хрена, для гарантии обложившись со всех сторон оправдывающими мою пассивность бумажками. А у человека ведь, возможно, украли все сбережения, оставив практически без копейки, в совершенном отчаянии. Ну куда ему теперь деться?! Хоть в петлю лезь! Я же могу решить его проблему. Равно как могу – и не решать!
Вот только не говорите, что помогать я обязан каждому! Мало ли кто чего и кому обязан… Всем и каждому – не получается, нет на то ни времени, ни сил, да и – желания. Если понравится лицо данного человека (или, как вариант, если стимулирует материально) – могу посуетиться для него в ущерб остальным. А не понравится, или не отсыпал мне вовремя «лавэ» – извини, брат! На всех страждущих мои возможности – не растянешь.
Так это ж я о честных людях говорю, о полноправных гражданах Отечества. Формально – хозяевах этой страны, в которой весь госаппарат только и существует для того, чтобы служить их интересам.
Что ж тогда о криминальной мелюзге говорить, о всяких там хулиганах, алкашах, наркушниках, воришках, проститутках, «гопниках», наконец? Для них-то я и вовсе – Царь и Бог! Что хочу – то с ними и сделаю. (В разумных пределах, разумеется…) Они это знают, и – трепещут, и боятся меня, безжалостного и справедливого.
И недаром стерегу я каждый их шаг, обложив со всех сторон своими юркими агентиками, и взяв их «под колпак» всевозможными способами и методами пристального оперативного наблюдения. Они знают, что рано или поздно я «закрою» их всех, но для каждого – отмерен свой срок. И для каждого – колоссальная разница в том, брошу ли я его за решётку сегодня, или – отложу на завтра, а то и вовсе – на несколько месяцев… или лет.
Дёргая за ведущие к ним ниточки, я определяю многие повороты их доль и судеб. Это в моих руках – занесённая над ними державная секира, и зачастую (хоть и – не всегда) только я и решаю, нанесу ли удар сейчас, или – замешкаюсь…
2. Я на своей «земле»
Вот он я – неприметный, щупленький, ничем не выделяющийся в людской толчее. Иду по своей «земле», по обслуживаемому моим подотделом микрорайону. Невиден и малозаметен, но многие меня и видят, и замечают.
В окружающей людской толчее происходят неразличимые постороннему взгляду, но хорошо заметные мне перемещения и протуберанцы.
Одни – поскорее отвернулись, чтобы случайно не встретиться со мною глазами.
Другие – спешно заскользили между людских фигур, ускользая от моих бдительно стерегущих бандитское отребье глаз.
Третьи, напротив, преувеличенно громко и любезно поздоровались, ещё издали тяня для рукопожатия распахнутые ладони. Я – не брезглив, на чистоту рук и помыслов в подобных случаях внимания не обращаю, некоторым из таких руку даже и пожму – нужный человечишко, полезный, пригодный как источник информации… Или же – может быть использован как п о д с т а в а в одной из многочисленных, затеваемых мною оперативных комбинаций.
Но от многих других – небрежно отворачиваюсь. Протянутая ко мне рука так и повисает в воздухе. Недостойны со мною ручкаться! Гниляки ничтожества, падаль, компры у меня на них уж на пять лет строгой изоляции – пора уж «закрывать»… Завтра и «закрою», последние деньки они на воле болтаются, хоть сами про то ещё не ведают… Гондоны!
Я иду по своей «территории».Она не только – моя. Над нею много и других п а х а н о в , хозяев нынешней жизни. Но те брезгуют кусочничать, не подымают с земли упавшие крохи, оставляя их доклёвывать мелким птахам вроде меня.
Но зато уж эти крошки – мои!
Тусующиеся на моей «земле» мелкие ларёшники, карманные воришки, спекулянты, компашки подростков, наркоманы любители бухнуть, проститутки. Это всё – мой народец, мои крепостные. Что захочу – то и сотворю с ними!
Понадобится мне женщина, срочно – бесплатно сниму любую из орудующих поблизости шлюшек, выбрав помоложе и незатрёпанней… И пусть попробует отказать мне, кошёлка!
Захочется после утреннего скандала с женою отвести на ком-либо душу – остановлю первого же попавшегося на глаза ханурика, отведу в безлюдное место, начну цепляться: «Чё у тебя в сумке? А в карманах?.. А чё глазёнки подозрительно бегают? А где ты был в позапрошлую среду, ориентировочно с 19.30 до 19. 45? Ах, не помнишь… Ну тогда – н-на тебе за это! Н-на!.. Н-на, сволочь!» И угощаю его десятком-другим отнюдь не пирожков с повидлом…
А если, упаси Боже, ещё и наркота при нём найдётся, или – ножик, похожий на тот, который описывался т е р п и л о й во вчерашнем «гопе»… Или ещё что-либо явно незаконное или подозрительное – тогда всё! Амбец ему… Отведу в райотдел, запрёмся в моём тесном кабинетике, и побью я его как мамонта – дубиночкой, рученьками и ноженьками, периодически приговаривая: «А теперь говори, педрила, чего такого-этакого успел натворить ты со времени нашей последней беседы?»
И ведь как следует нажмёшь на такого гадёныша, так обязательно за каждым – за каждым! – найдётся какое-нибудь злодейство. Вонючая кражонка хотя бы, или – мелкий наркосбыт.
Абсолютно невиновных людей в природе не существует. И зря усмехаетесь, дорогие мои читатели, морща недоверчивые гримасы: допроси я вас сейчас по полной программе – за каждым из вас что-нибудь обязательно да всплывёт…
Хотите – пари? Не хотите? Ну-ну…
О блат-публике и говорить нечего – бью и «прессую» я их, уже заранее зная что – виновны. Остаётся только уточнить, в чём именно…
Но это не значит, что я сразу же и непременно навешу на сознавшегося «делюгу» и упеку его в «зону». Зачем?! Мест в «зонах» всё равно хватает лишь на каждого второго-третьего из заслуживающих отсидки. Вот лишь каждого третьего я и «закрываю», руководствуясь в своём отборе: «кого казнить, кого – миловать» – не самодурством и случайным выбором, а – целесообразностью, интересами дела, конкретной криминальной обстановкой в районе и на моей «земле».
Этого я прощаю и амнистирую потому, что дружков-блатарей у него много, вполне подходящий он в мои сексоты.
А тот – дал мне на лапу, и преступление им совершенно пустяшное, обязательной кары не заслуживающее.
Ну а те – просто хорошие люди, случайно оступившиеся и втянутые в конфликт с законом. Без особой надобности хороших людей в тюрягу я стараюсь не кидать. Хотя, если понадобится для дела – не дрогнет рука и на них!
Что, скажете – суд определяет степень виновности и меру наказания, а не я? Да, и суд – тоже… Но суды перегружены делами. Где уж им вникать в тонкости, различать нюансы? Судья за те считанные часы, которые он видит подсудимого перед собою, не в состоянии узнать его поближе, почувствовать его душу, понять – чем человек дышит, и на что пригоден. Для судейских все подсудимые в принципе – на одно лицо.
Я же, опер, с обвиняемым общался плотно неделями, а то и месяцами. А то и – годами, если он регулярно прохлаждался на моей «территории». И я знаю о нём то, что ни один судья никогда не узнает! И пусть не в моих силах вытащить человека из суда и отменить судебный приговор, но ведь я могу сделать так, что человек тот под суд просто не попадёт, верно?
Система правосудия в любой стране – это бесконечный конвейер сотворения различных бумажек. Совершено преступление – и орган дознания (то есть – опер) оформляет необходимые для возбуждения уголовного дела материалы – первый этап.
Следователь строчит свои бумажки и подшивает их в уголовное дело, втыкая в него все нужные протоколы, справки, акты и экспертизы – второй этап.
Суд на основании материалов следствия и происходящего в зале суда проводит процесс и выносит свой приговор – третий этап.
А там ещё – кассационные жалобы, апелляции, просьбы о помиловании… В общем – бесконечная лавина всевозможных бумажек!
Так вот, хоть и не во всех, но достаточно во многих случаях стоит только мне, рядовому оперу, на самом первом из этапов оформить одну из бумаг не так, а этак, и второго со всеми прочими этапами – просто не будет! Или, как вариант, состоятся и они, но совершенно уж по иному сценарию. И вместо длительного срока страдалец отсидит короткий срок, а то и вовсе отделается «условняком».
Вот и получается, что не суд решил судьбу этого конкретного человека, а – я. Хотя об этом, очень может быть, никто или почти никто даже и не узнал…
Проиллюстрирую примером. Ночью двое подвыпивших парней у коммерческого киоска шумели, требуя продать им бутылку водки и две пачки сигарет. «Бабла» у них немножко не хватало, а давать товар им в долг ларёшник, естественно, отказался. Тогда они со злости разбили два стекла в киоске валяющимся невдалеке на асфальте куском арматуры, но сделать больше ничего не успели: на шум прибежал милицейский патруль и задержал их.
Обоих доставили в райотдел, где они переночевали в «обезьяннике». А утром ими занялся я. Налицо были рапорт патрульных о задержании, объяснения ларёшника о произошедшем, «сознанка» обоих парней о том, что бедокурили и били стёкла… Мне осталось только определить, в какую сторону повернуть общее течение набирающего постепенно скорость бумажного потока.
Можно без особых укоров совести оформить всё как заурядную хулиганку: парнишкам по имеющимся уже материалам суд автоматом влепит от 10 до 15 суток, плюс к этому ещё и стоимость разбитых стёкол после освобождения им придется возместить. В общем-то, это – пустяк.
Но можно – сконцентрировать внимание на том, что требуемый парнями товар не был оплачен ими сполна, то есть имел место как бы даже и грабёж, а если разобраться досконально – то именно грабёж, без всяких оговорок! Внагляк, ночью, два негодяя пытались «взять на гоп» несчастного продавца – нарисуй я такое в своём материале, и тотчас будет возбуждено уголовное дело. Этих двоих – в СИЗО, где они, как миленькие, отсидят несколько месяцев, пока длится следствие и готовится суд. (Впрочем, некоторых угораздило дожидаться суда и по несколько лет!) А там – и приговор. Минимум по этой статье – четыре года, но могут дать им и пять, и шесть лет…
Но и это ещё не всё. Начни я копать совсем глубоко – чем стёкла-то били? Ломиком! Тем же ломиком они вполне могли и голову ларёшнику разбить. Отсюда вывод: грабёж был осуществлён опасным для здоровья и жизни пострадавшего способом, то есть это – самый что ни на есть стопроцентный разбой! Двое озверевших маньяков замыслили убить торговца и забрать его выручку, что и случилось бы непременно, кабы патруль не подоспел… Слава нашей доблестной милиции, предотвратившей очередную жестокую мокруху!
А разбой, братцы, это уж – особо тяжкое преступление! За него сроки дают – будь здоров, и при данном раскладе восемь лет усиленного режима каждому – это минимум светящего им. При неблагоприятном же настроении судей могут влепить и полновесный «червонец»! На моей памяти было даже два случая, когда в такой же ситуации давали и по двенадцать лет…
Отсидеть 10 суток в изоляторе временного содержания или 12 лет в «зоне» усиленного режима – есть разница? Есть! Да ещё какая!
Так что вполне могли ребята загреметь в узилище на пару пятилеток и покорёжить себе всю оставшуюся жизнь этой в общем-то заурядной хулиганкой – подумаешь, выпили хлопцы и покуражились маленько… И все основания имел бы суд с ними так поступить, но – не поступил. И не потому, что месяцами разбирался в ситуации, и просёк, что не опаснейшие бандиты перед нами, а – обыкновенные ребята, каких кругом – море.
Нет, не по этой причине их судьбы остались не изуродованными, а потому лишь, что встретился в самом начале конвейера затянувшего их в свои шестерёнки грозного механизма правосудия я, молодой и пригожий. Сориентировался сразу, «пробил» личности обоих, понял – яйца выеденного то дело не стоит! И не достойно наше вонючее государство того, чтобы во имя его абстрактных принципов «законности и правопорядка» губить этих вот двух вполне конкретных парнишек.
Тем более, кстати, что один из них в прошлом помог мне разоблачить и посадить своего знакомца-«домушника», а у второго – маманя в супермаркете отделом заведует, и с неё можно получить в знак благодарности за освобождения сыночка некоторый презентик. Но можно – и не получать, это необязательно, желательно лишь… Я – не шкурник. Но тут важен принцип: мне выгоднее оказывается не «закрывать» эту парочку, и обществу это – выгоднее. И в конечном счёте это выгоднее даже и государству.
А я всегда стараюсь делать то, что выгоднее и полезнее.
Вот почему – никакого грабежа, а тем более – разбоя… Хулиганка! Чистой воды хулиганка! Народный суд по моему определению в тот же день отштамповал обоим по 10 суток, честно отмотали они их от звонка до звонка; мамаша одного из парней заплатила хозяину ларька за разбитое стекло, и мне выставила парочку бутылок коньяка – за проявленный мною гуманизм. Всем – хорошо!
(В данной ситуации я вправе был потребовать и более серьёзной мзды, но – не захотел. Это уж могло потянуть на «дачу взятки», что – чревато. А выпивка – это не взятка, а угощение! Сегодня добрая женщина угощает меня коньяком, завтра – я её, что ж тут плохого? И уважение ко мне проявлено, и риска для меня ни малейшего. А в будущем, если мне понадобится более серьёзная услуга со стороны завотделовши – всегда будет возможность напомнить об оказанной её семьё мною услуге.)
Уже полтора года прошло со времени описанной истории. Оба парня наверняка уже и забыли про этом неприятный для них, но, в общем-то, мелкий инцидент. А ведь сложись всё иначе – были б сейчас за решёткой, и ещё долго-о-о находились бы там. Я их спас от большой беды. Они это знают (если забыли – в случае надобности обновлю им память), и я это знаю. И мне – приятно.
…Собачья у меня работа, согласен. Но и она кое-что даёт. И самое главное – это ощущение силы и власти, ежедневно подкрепляемую уверенность в том, что я – умней, напористей, талантливей и удачливей многих других.
Работа периодически рождает во мне чувство того, что я – Хозяин Жизни.
(Продолжение следует)
Владимир Куземко
P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!
