Кто такие шоплифтеры. Как и зачем ворует интеллигентная молодежь

Воровать — плохо. Мы надеемся, что вы не последуете по стопам героев этой статьи, магазины усовершенствуют систему охраны, а молодая интеллигенция найдет себе более выгодное и менее нервное занятие. Пока же — три молодых человека с высшим образованием рассказывают, как они начали воровать в магазинах, какими моральными принципами руководствовались и к чему это все привело.

А представители крупных розничных сетей рассказали, кто платит за украденное и каковы масштабы шоплифтинга в магазинах. Агата Коровина исследовала проблему для издания «Нож»  

Алена, 22 года, филолог

Я не собиралась воровать. Я просто шла очень грустная, подвыпившая. Был февраль, самый ужасный месяц в России. Вдруг среди метели надо мной засветился этот кружок «Пятерочки». Я поняла, что я страшно хочу шоколадку. Захожу, денег при себе нет. А я, ладно уж, была не подвыпившая, а ужасно пьяна. Вечер был просто отвратительный, за деньгами до дома идти далеко, просто невывозимо, и да, я положила в карман шоколадку. Но решила, что если поймают, жалко, что только с шоколадкой, и взяла еще сыр «Российский». С этим набором и абсолютно индифферентным лицом — понимая, что сейчас я в отчаянном положении, да еще и февраль, в общем, терять нечего, — я прошла мимо кассы. Когда вышла, накрыл жуткий экстаз: у меня получилось эту шоколадку и этот сыр, дорогой продукт — 200 рублей на какие-то три бутерброда!

За минут двадцать пешей прогулки можно было дойти до «АТАКа». А там есть не то чтобы слепые зоны, весь «АТАК» — слепая зона. И меня понесло. Я взяла рюкзак и накидала туда все, что в него поместилось. Я тогда не знала про лимит, после которого начинается уголовная ответственность, и набрала какой-то внушительный и невнятный набор закусок для винишка. Со всем этим пришла домой и вывалила на стол. На меня смотрела удивленная соседка, а мои пьяные глаза слезились от счастья. И мы с ней за один раз схомячили половину всего этого добра. Так начался мой путь.

Это был второй курс университета, когда родители тебе уже намекают, что пора становиться более независимым, а ты понимаешь, что совершенно не готов к этой социальной роли и находишься в крайне стесненном положении.

Коварный момент — это сыр. Я безумно люблю сыр. Есть прекрасная, незабвенная игра Sims 2, и там в мечте у персонажей иногда появлялся жареный сыр. И я смотрела и думала: «Зачем это здесь? Ради чего это сделано?» А потом, когда я узнала, что сыр бывает бесплатным, я поняла, что для меня! Я в той категории мечтателей о жареном сыре! И когда я заходила в магазин, я продолжала платить за продукты, как нормальный человек, но честно прикарманивала сыры. А потом, естественно, появилась мысль: «Если я ворую, почему не воровать нормальные сыры?» И я подсела на нормальные сыры, дорогие. Затем я стала брать и бытовую химию. Я готова отдать деньги за макароны и творог, но отдать сотку за пасту — это уже чересчур, господа. А потом было все, что есть в некрупнокалиберном ассортименте.

Подворовывала я в течение нескольких месяцев, после полностью перешла на этот режим.

Я жила с бедными художниками, они были очень эмоциональными людьми, они и хотели бы красть, но не могли — банально спалились бы. А из меня получился бы хороший игрок в покер, так что я кормила всю семью.

Спрашивала, где моя шопинг-бэг, удобная, черная, очень вместительная сумка, и шла чаще в «Дикси» и «Пятерочки», потому что у них дурацкая система охраны.

Я никогда не подсчитывала, на сколько я украла. Неоднократно выходила за 900 рублей, а это порог, после которого как раз и начинается уголовная ответственность. Но существует такая вещь, как лимит на кражи. Собственно, моральная подоплека моих краж базировалась как раз на этой теории. Даже если лимит превышен, это не отражается на зарплате продавцов.

Когда кто-то ворует в магазине, он ворует не у частного лица, он ворует у огромной компании, которая может залатать эти дыры в бюджете. Если бы продавцам из «Дикси» влетало за кражи, то там никто не работал бы.

По той же системе живут люди, которые не платят за проезд в автобусах, троллейбусах и трамваях, пропагандируя, что они воруют у государства. Любят страну, но ненавидят государство. Все по Евтушенко. Существует даже книжечка о том, как путешествовать зайцем, она с совершенно убогим дизайном, но там детально изложены схемы бесплатного проезда. Правда, это совсем одержимые люди, у них предельный бытовой нонконформизм, причем агрессивного толка. Там доходит до того, что это долг гражданина — экономить 5 рублей. Мой шоплифтинг к этому социальному протесту не относился, это была просто форма выживания, которая ничего хорошего мне не принесла.

Моя шопинг-бэг не всегда выдерживала весь объем продуктов на семью, потому мне нужен был подельник, который тащил бы пакет, пока мы курсируем от одного «Дикси» к другому. В отделах было проще всего обмануть камеру, повернувшись к ней боком. В «Дикси» при входе ты видишь экранчик с камерами, и в них никто, кроме прохожих, не смотрит. В некоторых магазинах камеры вообще висели напротив угла стены. Зачем они нужны? Для Господа Бога, возможно. Неясно. И получаем простую схему: повернуться боком к камере, следить за охранником и держать абсолютно каменное лицо. Если ты уверен, что тебя не возьмут, тебя не возьмут.

Но когда ты начинаешь заниматься такими вещами, ты находишься не в лучшем психическом состоянии, и у меня период шоплифтинга был сопряжен со стрессом. Однажды я вышла из дома, абсолютно трезвая, и отчаяние меня накрыло, с этой червоточиной я прошлась по всем «Дикси».

У меня было что-то вроде нервного срыва, я шла с единственной целью — пусть меня поймают. Наверное, это был акт самодискредитации, импульс к саморазрушению.

И я заходила, открывала свою сумку и сгребала все, что могла сгрести. Единственное, что я покупала на кассе, — пакет. Домой я вернулась с огромными сумками, на что соседи посмотрели уже не с восторгом, а беспокойством.

У меня была единственная установка: когда меня поймают, я перестану этим заниматься. Но поскольку все мы знаем российскую действительность, я была уверена, что если меня поймают, не отвезут ни в какую кутузку; всем хочется свой кусочек хлебушка, поэтому решим все на месте.

В тот вечер я пошла со своей подругой, у нее другая позиция по поводу воровства, и мою деятельность она воспринимала как провокацию. Естественно, именно в этот раз нужно было с шиком выйти, чтобы у человека случился небольшой слом шаблона. И я собрала те продукты, с которыми действительно стыдно попадаться.

Ты не можешь сказать, что ты бедный студент и житуха заставила, когда взял два кило кишмиша, самый дорогой кофе и две пачки сыра с плесенью. Не хватало только баночки с икрой.

И то потому, что они держат ее в холодильничке под носом у продавца. Когда я все это брала, заметила, как несколько людей за мной наблюдают, но в последнее время меня крыла паранойя, и мне постоянно казалось, что кто-то видит мои проказы, но думала, что это всего лишь здравомыслие. Моя подруга пробила продукты, я нет, мы вышли из магазина, и нас остановили консультанты, попросили чек. Понятно, что я сразу раскрыла сумку и сказала: «Ну, пойдемте!» Нас отвели в местный чулан, в котором они все обитают, начали выкладывать продукты. Охранник не особо был удивлен. Девушка, которая опорожняла сумку с абсолютно уставшим лицом, которая все в этой жизни видала, все же приподняла брови на сантиметр, когда достала два килограмма винограда. Она посмотрела на меня и спросила: «Серьезно?»

Когда они выложили этот набор аристократа, началась сцена, которую мы отыгрывали с минимальными актерскими усилиями. Читка текста не в первый раз, всем лень и все знают, что в конце случится.

— Ну, что будем делать, вызывать?

— Ну нет, давайте как-то…

— Ну что как-то?

— Ну, вот…

В общем, какое-то мычание, брюзжание — и спустя примерно 30 секунд этого невнятного драматургического действия она говорит, что я должна оплатить все в тройном размере. Получилось 4,5 тысячи рублей. Оставив в залог паспорт подруги, я перезанимала у всех своих друзей, потому что в кармане не было ни рубля.

После этого я вообще перестала воровать. Ну, может, раз в месяц «Баунти» прикарманивала по старой привычке, но в целом я стала покупать все продукты. Тяжелый опыт, потому что спустя год халявных закупок начала узнавать, что такое платить за все эти пельмеши. Сыр, понятное дело, ушел из рациона.

Мои выводы: с одной стороны, прикольно, что освобождается важный ресурс — время, ты не тратишь его, чтобы зарабатывать бабки, чтобы себя прокормить. И кажется, вот он, шанс использовать ресурс по назначению — но я вовсе перестала работать, перестала заботиться о своем материальном существовании, потворствовала лени и отчаянию, и привело это все к депрессии.

Это тот случай, когда халява до добра не доводит. В итоге пришлось заново учиться внутренней ответственности. Эти штуки очень здорово влияют на твое понимание мира, на твою психику. Ты становишься к себе менее строгим. Если у тебя изначально самодисциплина никак не развита, то здесь ты ее убиваешь в хлам. Естественно, это не делает тебя прекрасным человеком. Но если кто-то все же считает, что его жизнь слишком скучна, он может сходить в супермаркет, прикарманить шоколадку, и, может, жизнь заиграет новыми красками. Но у меня было немножечко иначе.

Ира, 23 года, режиссер

Первый раз я осознанно украла в пять лет. Мы стояли с мамой на базаре и выбирали резиночки и заколки для волос. Я взяла одну резинку, потом заметила, как мама отвлекла продавщицу своим разговором, и медленно положила резинку в карман. Не разжимая кулак, я прошла так несколько палаток. Потом, увлекаясь, засматриваясь на кукол и кроликов, забывала, но стоило лишь опустить руку и почувствовать резинку, дыхание замирало, хотелось и ужаснуться, и улыбнуться: знаешь, что нельзя, а сделал, и никто тебе ничего не скажет — это твой собственный секрет.

Самое страшное и прекрасное, что я тогда почувствовала, — кураж.

Потом я росла как нормальный ребенок. И, как любой нормальный ребенок, поднимала с земли всякую фигню. Этой фигней часто были старые гайки и болты. Я приносила их папе, а тот говорил что-то вроде: «Ничего себе! Очень хорошо, очень, в хозяйстве пригодится. Спасибо, солнышко». И гладил по голове. Когда на территории, где я гуляла, были подобраны абсолютно все железяки, я стала замечать, что железяки есть в школе. И если правильно приложить силу, то их можно незаметно открутить. Особенно это легко было делать в спортзале. Ты сидишь, за тобой батарея. Люди играют, а ты тихонько что-то откручиваешь, будто руки греешь. И несешь в дом. Но потом родителей стало напрягать, что я приношу не ржавые детали, а хорошие и часто крашеные казенной краской. Испугавшись лишиться родительской любви, я на время забросила это дело.

Но потом случилась студенческая жизнь. Однажды я зашла в продуктовый магазин, взяла пирожок с капустой, что лежал на развес и, гуляя, съела его. А пакетик, на котором был ценник, положила в карман. Это буквально открыло мне новый мир. Я охотно делилась своим знанием с подругами и друзьями, демонстративно ела при них пирожки, но они только извиняюще улыбались и тихо говорили «нет-нет».

Когда я объела все магазины и поняла, что безнаказанность далеко меня уведет, мне стало скучно. Куража, как от украденной резиночки, больше не было. А это уже плохой знак, но тогда я об этом не думала.

Оставив хлебобулочные и разную мелочь у кассы, перебралась на уровне повыше, в магазины одежды.

Несмотря на то что в региональных сетях защита так себе и на каждом платье не висит по пикающей бомбе, все равно время не стоит на месте и просто так что-то украсть достаточно сложно. Но здесь главное подача. Идти нужно уверенно, смотреть, не мельтешить, долго не думать, по сторонам башкой не крутить — тогда может получиться. И я так очень успешно воровала шарфы, солнцезащитные очки, косметику — в общем, всякие компактные и нужные в хозяйстве вещи, которые часто мне были вовсе не нужны. Шарфы я сразу кому-то отдавала, очки забывала на второй день где-то на скамейке, косметика и вовсе мне не подходила по типу кожи.

Но всегда, когда ты берешь вещь, понимаешь, что поймал момент, когда за тобой не следит охранник, ты в слепой зоне камер, а проходя мимо пищалок на выходе, думаешь…

Нет, ты не думаешь, твое тело идет само по себе, а твое «я» отделяется и с любопытством следит, что же дальше: поймают или не поймают?! Вот это и было моей целью. И тут я поняла, что у меня проблемы.

Я стала читать все больше книг, и о своем заболевании в том числе, и сама не заметила, как начала воровать книги. Это было очень просто, вот очень. Особенно на Арбате. Кто-то мне говорил, что именно там воровать сложно. Не знаю, я собрала коллекцию неплохой современной литературы. Иногда даже садилась на лавочке неподалеку и подписывала, когда и при каком своем друге (или уж без этого) я украла книгу. Хотелось, конечно, взять раритетные издания, некоторые меня пленили, но они действительно очень серьезно охраняются и лежат как-то в глубине. Если взял, то смотрят, чтобы положил. Но тут опять же психология поведения. Я всегда вела себя как нормальный человек, прохожий. Никогда мне не кричали в спину: «Эй, девушка!» Хотя я ждала.

Но моим бенефисом стала книжная ярмарка. Мой преподаватель литературы посоветовал прийти на нее, она проходит раз в год, и там можно найти поистине редкие экземпляры. Я пошла, купила даже несколько книг, как оказалось, совершенно ненужных. Но потом заметила суматоху, какой-то человеческий водоворот, как в заводи, когда вода начинает подниматься и будто изнутри шевелиться. Оказалось, приехал сам Дэвид Митчелл. И все устремились к нему на автограф-сессию. Продавцы, работая локтями, только и успевали выкладывать на хлипкие стоечки свежие книги «Облачного атласа», в старой и новой обложке. Я взяла, что с новой, и встала в очередь на автограф. Операция заняла буквально 5 секунд.

С Дэвидом мы сфотографировались и даже перекинулись шуткой. «Хороший мужик, — подумала я, — надо бы прочесть», — и направилась к выходу. Я была уверена, что книга облеплена тонкими металлическими пластинками и сейчас амбалы-охранники, которые явно высокую литературу по вечерам не читают, все поймут, отберут книгу и проводят в комнату, а мой кураж развалится. Но я прохожу одни двери, вторые, мимо меня, как айсберг, проходят охранники и не задевают моих хлипких бортов. Конечно, я хвасталась этим.

Нет, я не ходила к врачу. Но сейчас я больше этим не занимаюсь. Понимаете, в какой-то момент пьешь и думаешь, а зачем все это? Будто стало веселее? Не стало. Куришь и думаешь, а зачем все это? Скучно. И воровать стало скучно.

Повышать планку уже не хочется. Видимо, слишком много книг украла, чтобы прочувствовать судьбы людей, которые пошли дальше. Не тянет. Сейчас я плачу абсолютно за все. Мой кофе как-то не пробивался по терминалу, наличных не было, и продавец просто оставил мне бумажку с номером карты, чтобы я перевела, когда мне будет удобно. Щемит грудь это человеческое доверие. Ты тут нигилизмом занимаешься, а тебе протягивают руку. Самой тошно, но не хочется обманывать, даже если представить, что тебя обманывают везде и на широкую ногу.

Никита, 26 лет, профессиональный танцор

Последний раз я лифтил примерно год назад. Это было нечто с примесью пикапа, пожалуй. Одним летним днем я пришел в Adidas Originals на «Охотном ряду». Мне нужно было купить вещи, цену за которые списали бы по спонсорской программе. Казалось, нужды воровать нет, но, увидев стоимость и осознав, что взять много вещей не выйдет, я решил попытать удачу и сделать это культурно — посредством слова.

Тогда на кассе работали две девушки. Одна из них не отрывала от меня взгляд с момента, как я вошел в магазин. Ну а как же: спортивен, страшно красив, обаятелен. Не скажу, что она была не в моем вкусе, поэтому я решился. Взяв вещей на назначенную мне сумму, я подошел к кассе и завел с девушкой милую беседу, рассказывая, кто я и от какой организации выступаю. Мол, хочу пригласить ее как-нибудь на свидание. Затронул тему цен в магазине и как бы издалека спросил, можно ли за красивую улыбку воспользоваться бипером и унести несколько вещей с собой, на что после долгих неуверенных «нет» и под предлогом, что я обязательно приглашу ее на наше выступление, она согласилась.

Она мастерски обошла компьютерный учет и камеру, висевшую прямо над кассовым аппаратом. Видно было, как ей нравится совершать эту глупость, считывалось действие адреналина. Возможно, я помог ей раскрыть в себе новую сторону. Играл грязно, как трикстер, но мне кажется, я сделал все правильно.

Если вспоминать мой ранний опыт, более варварский, то всегда появлялось непонятное чувство, выражающееся в форме «здесь, сейчас, делай». Вызов себе, азарт и игра, когда пути назад нет. Открывается рюкзак: раз бокал, два, три. Или суется в сумку салфетница, которая нахер тебе не сдалась. На утро надеваешь пиджак, а там стопка, предусмотрительно завернутая в салфетки, чтобы не испачкала ничего.

Что движет? Не знаю, много раз предполагал, что это проверка на прочность, что это действие, как экзамен или способ самоутверждения. Но позже я начал замечать, что всякие пепельницы и прочее не просто сувениры, а предметы, напоминающие о выражении себя через действие, противоречащие привычному поведению.

Человек любит разграничивать все на хорошее и плохое. И в каждом из нас есть весы Фемиды. Чтобы осознать себя, мы приглядываемся к положению чаш — какая перевешивает?

Мне всегда казалась, что чаша добра во мне тяжелее, но не может же быть так, что я все годы добрячок! Поэтому устраивал себе неожиданные проверки с целью самоидентификации.

Проблема наличия совести появляется моментально, но лишь на следующий день, когда приходит осознание. Но как можно узнать свои новые положительные качества, если не увидишь отрицательные? Вот та девушка из магазина узнала, и я узнавал.

Еще один фактор — трофей. В первобытные времена мужчина приносил в пещеру добычу. Сегодня в мегаполисе он лишен такой возможности, у него достаточно денег, чтобы сходить в магазин за мясом. Но животный азарт — или инстинкт — живет в сердце и способен побуждать на решительно глупые поступки. А смена эмоционального состояния, как выход из зоны комфорта, открывает путь к новому и разрыву однообразного.

Но еще интереснее ради кого-то совершать рыцарские поступки. Как-то я украл фотокарточки забытой усадьбы XVI века для любимого человека. Это можно купить или посмотреть в интернете. Но так скучно. А вот если их завоевать ради принцессы…

Сколько раз вы совершали подвиги? Подарок с историей больше, чем подарок. Я сильнее обрадуюсь камню, украденному из Колизея, который чуть не потеряли и не забыли в аэропорту, но бережно его хранили всю дорогу, чем электрическому чайнику, который мне нужен, чтобы пить дерьмовый чай в пакетике.

Комментарии официальных представителей компаний «Adidas» и «Пятерочка»

Мария Кравчук, администратор магазина Adidas

Каждый день два-три человека пытаются что-то украсть. Иногда приходят компаниями. В течение месяца мы ловим 4–5 воришек.

На всех вещах у нас стоят алармы, защитные сенсоры. Но почти у всех воришек есть сенсоросъемники, специальные магниты. Своровать в час пик очень легко. Некоторые даже не заходят в примерочную, просто подходят к вещи, снимают сенсор, кладут его в карман соседней куртки, снимают, убирают в пакет и все. Когда мы поймем, что вещь украдена, пройдет уже много времени.

В месяц каждый магазин несет убытки примерно на 300 тысяч рублей. В нашем магазине на то, чтобы восполнить ущерб, отводится 1 % от планов на продажи.

Допустим, если поставили план на 10 миллионов в месяц, то лимит на кражи будет 100 тысяч. Если лимит превышен, то деньги вычитают из премий и зарплат сотрудников.

Николай Иванов (имя изменено), территориальный менеджер по безопасности магазина «Пятерочка»

Воруют постоянно. В день ловим где-то 5–10 человек. Берут, что можно перепродать или съесть. «Химию» только воруют меньше. Иногда они приходят по трое, по четверо, с ножами и пистолетами. Это случается даже днем. Кто-то отвлекает персонал, в этот момент другие грузят продукты по пакетам, по рюкзакам, прямо в зале. И напрямую идут на выход.

По инструкции мы не имеем права ни досматривать, ни применять физическую силу. Мы можем любезно предложить пройти на кассу и пробить товары, которые человек положил в карман. В случае отказа мы вправе вызывать полицию, но пока они едут, те уже уйдут.

Когда магазин несет большие убытки и нужно восполнить ущерб, деньги вычитаются из премий сотрудников. Но практически у всех магазинов большая недосдача. Воруют по-черному.

Установленной суммы, которая покрывала бы кражи, нет. Раз в три месяца проводится инвентаризация, и как раз в этот момент выясняется, понес или нет магазин убытки. Наворовать могут на полтора миллиона.

Интересны новые технологии, где оплата в магазинах происходит по смартфону, и все, что человек взял, вносится в чек, но я думаю, что в России это будет внедрено лет через двадцать. А пока мы боремся с помощью кнопок тревожной сигнализации. Иногда мы замечаем людей, которые у нас уже воровали, за ними следим особенно тщательно.

Чаще всего мы предотвращаем кражи уговорами. Полиция приезжает редко, и воры об этом прекрасно знают.

Для полиции это мелочь, ерунда, они лучше будут раскрывать разбой, чем реагировать на заявление, что украли два батона колбасы. Мы пишем, они отказывают возбуждать дело. И воры прямо нам так и говорят: «Вы нам ничего не сделаете». Это настоящий беспредел. К сожалению, полиция нам не помощник. Если за раз у нас вынесут на 7–8 тысяч, то они приедут, но в большинстве случаев обращаться к ним бесполезно.

Источник: knife.media