Чужие среди своих: русские эмигранты и израильская полиция

Русскоязычные заключенные – преступники или жертвы? Есть ли желающие помочь им и их семьям в «русской» общине? Нужен ли репатриантам собственный университет? Русские нацисты – уже в Израиле? Все эти вопросы мы обсуждаем с социологом Моше Кенигштейном. Начиная новую жизнь

– Моше, я слышала, что вы занимаетесь сбором книг для русскоязычных заключенных в тюрьмах Израиля…

– Да, несколько месяцев назад я присоединился к проекту помощи русскоязычным заключенным и членам их семей. Проект инициирован общественной организацией Институт гражданского общества – ”Идан хадаш”, поддержан министерством абсорбции. Мы обратились через СМИ к русскоязычным жителям Израиля, и в течение месяца собрали около тысячи книг.

Книги на русском языке в тюрьмы приносят, в основном, родственники и знакомые заключенных. Русскоязычная литература имеется также в тюремных библиотеках, но книг недостаточно. Мы обращаемся ко всем русскоязычным израильтянам, желающим помочь заключенным и членам их семей. А виды и формы помощи могут быть самыми разными. Кстати, после того, как мы обратились с этим предложением в первый раз, я не ожидал, что откликнется так много людей. Предлагали не только книги, но и электроприборы, одежду, даже деньги, готовы были встретиться с семьями осужденных, поддержать их морально и психологически. Управление тюрем – это, естественно, закрытая система, и ее руководители сначала просто не хотели принимать наши книги, перебрасывали от одного чиновника к другому, короче, ”тянули резину”.

– Как вообще появился проект помощи русскоязычным заключенным?

– В израильских тюрьмах содержится сейчас более полутора тысяч русскоязычных заключенных, около 15% от общего количества. У меня нет сомнений, что абсолютное большинство этих людей приехали в Израиль, чтобы начать новую жизнь, но оказались в тюрьме, то есть пережили настоящую катастрофу – личную, семейную, социальную. Многие семьи оказались разбиты, довольно большая группа репатриантов оказалась в экстремальной ситуации и нуждается в особом внимании и поддержке. С другой стороны, в русскоязычной общине остается огромный невостребованный потенциал взаимопомощи и милосердия. В Израиль приехали сотни опытных воспитателей и педагогов, социальных работников и юристов, многие из которых готовы работать добровольно или за символическую плату.

Хочу напомнить, что преступность в русскоязычной среде не снижается, а возрастает. В то же время известны многочисленные случаи насилия полицейских по отношению к репатриантам, явно дискриминационные методы ведения следствия и вердикты правоохранительных и судебных органов.

У меня нет сомнений, что во многих случаях полиция и правоохранительная система относятся к ”русским” израильтянам неадекватно, несправедливо. Полицейские, следователи и судьи – обычные люди, которые относятся к эмигранту как к чужаку, вызывающему подозрение и раздражение уже потому, что он не знает языка, законов и местных правил поведения. Подобное отношение к эмигрантам характерно для любой страны, и такая ”неофициальная” дискриминация по отношению к этническим меньшинствам везде воспринимается болезненно. Но в Израиле репатрианты, с первого дня получающие формально все гражданские права, особенно остро реагируют на проявления несправедливости и дискриминации.

– Почему русскоязычные заключенные нуждаются в особой помощи?

– Видимо, не многие знают, что ко всем этническим группам заключенных, кроме русскоязычных, как говорится, ”не зарастает народная тропа”: об арабах, например, заботятся не только родственники, но и множество общественных организаций. А вокруг ”русских” – полная тишина. Только их родные бьются, как рыбы об лед, решая множество юридических, финансовых, психологических и прочих проблем. Например, пытаются выяснить, почему их родственник-заключенный не получает отпуска, не может увидеться с детьми, получить необходимых вещей и продуктов. У многих русскоязычных сидельцев нет своих адвокатов – просто потому, что у них нет на это денег. А ведь помощь адвоката необходима на всех этапах – в момент задержания и ареста, в процессе следствия и суда, – но даже после вынесения приговора и ”посадки” опытный адвокат способен помочь заключенному получить положенный отпуск, выйти на свободу досрочно или даже пересмотреть приговор!

– Известны ли вам конкретные случаи, когда какому-то заключенному запрещают свидания с детьми?

– Да, я знаком с таким человеком. За четыре года в тюрьме он ни разу не был в отпуске и не видел своего единственного сына! Почему? Бывшая жена блокирует все его попытки встретиться с мальчиком. Кстати, этот заключенный – человек творческий, он пишет рассказы, один из которых недавно опубликован в ”Новостях недели”. За четыре года этот заключенный скопил небольшие деньги на адвоката и очень надеется, что после двух третей срока ему удастся выйти на свободу. Но общая ситуация весьма плачевна: русскоязычные заключенные почти не получают помощи извне, со стороны общественных организаций и юридических органов. В редких случаях в дело вмешиваются русскоязычные политики и общественные деятели – если дело громкое и вызывает общественный резонанс.

– Но вы ведь не оправдываете людей, которые совершили преступление?..

– Разумеется, я их не оправдываю, но, во-первых, я сочувствую им и их семьям. Эти люди приехали в Израиль не для того, чтобы сидеть в тюрьме. К тому же, кроме осужденного, наказанными оказываются члены его семьи, особенно дети. Во-вторых, у осужденных и их близких есть гражданские и социальные права, которые должны соблюдаться в полной мере. Они нуждаются в конкретной юридической помощи общественных и правозащитных организаций.

Вместе с тем, известно множество случаев полицейского произвола, давления на следствие и суд, в том числе, на БАГАЦ, не говоря уже о юридических ошибках. Поэтому априори я убежден, что среди тысяч заключенных в израильских тюрьмах есть множество людей, арестованных и осужденных несправедливо, получивших завышенные сроки заключения или сидящих с нарушением их прав. Им нужна, как минимум, юридическая помощь.

Есть масса случаев, когда человек не хотел совершать преступления, но оказался в тюрьме, и его жизнь сломана. А сколько случаев, когда ”русские” мужья получают тюремные сроки в результате обычных семейных конфликтов и жалоб их ”боевых подруг” в полицию! Потом они рвут на себе волосы, потому что ”хотели, как лучше, а вышло – как всегда!”.

– Но муж поднял на жену руку!

– Возможно, поднял, а возможно, нет – это не всегда бывает доказано. Может быть, у них был конфликт или заурядная ссора, как нередко случается. Может, жена считает, что муж мало зарабатывает, плохо воспитывает ребенка или кричит на нее, приходит домой пьяным. Женщина в ярости: ”Я тебе покажу!” Звонит в полицию, и – ”процесс пошел”. В этой части, я думаю, в Израиле несовершенное законодательство. Кроме того, люди приехали сюда из страны с иным уголовным правом. Им нужно разъяснить, помочь, провести через мощный правовой ликбез. В Израиле никто этого не делает, поэтому сплошь и рядом люди совершают правонарушения, даже не подозревая об этом. Множество репатриантов элементарно неграмотны в правовом отношении, но это никого не волнует, в ульпанах этому не учат.

”Университет репатрианта”

– Как же изменить ситуацию? Вы можете что-то предложить?

– Ситуацию можно изменить, прежде всего, с помощью государственной программы образования репатриантов. Необходим репатриантский ”ликбез”, в том числе, правовой. Кстати, в прошлом году Институт гражданского общества подготовил брошюру карманного формата ”Гражданин и полиция” – элементарные правила поведения при встрече со стражами порядка. Ее может получить каждый желающий, – разумеется, бесплатно. Я принимал участие в подготовке этой брошюры, редактировал ее, потому что убежден: у каждого русскоязычного репатрианта должна быть дома библиотечка на тему ”Умей защищать свои права” об отношениях с полицией, с государственными органами, с Институтом национального страхования, с работодателями и т.д. Институт гражданского общества готовит сейчас серию таких ”памяток” на русском языке, доступных и понятных.

Но главное, в Израиле уже сотни опытных русскоязычных адвокатов. Многие репатрианты не обращаются к адвокату потому, что не понимают, какую важную, порой судьбоносную роль он играет. Во многих случаях, попав в полицейский участок и не зная своих элементарных прав, новые репатрианты начинают рассказывать то, что им в дальнейшем может повредить. Полицейский часто не сообщает при задержании об их правах, о возможности хранить молчание до встречи с адвокатом, о возможности воспользоваться услугами переводчика и т.п.

– Но ведь первая фраза любого протокола, с которой начинается допрос в полиции, звучит так: ”Все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя. Ты имеешь право хранить молчание”.

– Я могу с вами поспорить, что если опросить 100 русскоязычных репатриантов, задержанных полицией, 90 из них скажут, что при задержании им не сообщили об их правах. А то, что записано в протоколе, совсем не означает, что они это прочтут или им об этом сразу же сообщают. Тем более, если задержанный не владеет хорошо ивритом и находится в шоковом состоянии.

– По закону протоколы следует вести на родном языке допрашиваемого…

– Во-первых, это не обязательно происходит, во-вторых, многие ли знают об этом? Полицейский задерживает репатрианта, говорит с ним на иврите, тот пытается объяснить что-то на плохом иврите, но ему никто не предлагает переводчика.

В исследовании о правовой защищенности репатриантов сделана дифференциация по городам и округам, и выяснилось, что самый проблематичный в этом отношении – Южный округ, города Ашкелон, Ашдод, Беэр-Шева. Кстати, вы, конечно, знаете о коррупционном скандале, в котором замешаны высшие полицейские чины, – там ведь фигурирует полиция и прокуратура Южного округа. То есть проблема не в нижних полицейских чинах, которым плохо объяснили, что нехорошо избивать пожилых репатриантов, не понимающих, чего от них хотят. Как всегда, ”рыба гниет с головы”.

– Выходит, государство виновато в том, что репатрианты совершают преступления?

– Безусловно, значительная часть вины лежит на государстве, которое плохо занимается интеграцией репатриантов. Государство, принимающее массовую алию, обязано позаботиться об элементарной системе образования для взрослых олим. Но такая система, если не считать ульпанов иврита, здесь практически отсутствует. И получается, что репатрианты живут в Израиле уже 10-15 лет, но практически не знают и не понимают страну, гражданами которой являются. За эти годы сменилось несколько правительств, включавших также ”русских” министров, но ни одно из них не обсуждало вопрос о том, чтобы закрыть эту брешь.

Между прочим, под эгидой министерства просвещения во многих городах действует так называемый народный университет, предназначенный для образования взрослых. Несколько лет назад я предложил включить в эту, уже действующую систему образования, годичный ”Университет репатрианта”, подготовил проект, написал программы курсов, включающих лекции, семинары и тематические экскурсии. В обсуждении проекта участвовали чиновники министерств просвещения и абсорбции, представители муниципалитетов. Уже несколько лет проект ”Университета репатрианта” пылится где-то на министерских полках.

Чиновники разных уровней не желают заниматься репатриантами. Установка такая: приехал, получил корзину абсорбции, прошел необязательный и малоэффективный курс иврита – и живи, как хочешь и как можешь. Эта тема неинтересна израильскому обществу.

Степень доверия

– Расскажите, пожалуйста, что стоит за вашими социологическими исследованиями, какие выводы вы делаете.

– В 1992 году, вскоре после приезда в Израиль, я провел здесь свое первое исследование по заказу ”Лишкат-а-кешер” (”Натив”). Тогда это была знаменитая организация, от вердикта которой зависело получение репатриантской визы в Израиль. В начале 90-х годов в ”Нативе” работали крупные фигуры, разносторонне образованные и интеллигентные люди. Я предложил сделать контент-анализ передач радио ”Коль Исраэль” на русском языке, вещание на Советский Союз. Предложение было принято, и через пару месяцев я получил свой первый гонорар в этой легендарной организации.

– Как вы проводили это исследование? Опрашивали слушателей?

– Согласовав бюджет, я нанял нескольких человек, и мы в течение двух недель слушали буквально все радиопередачи, оценивая их по определенным критериям. Основной вывод исследования заключался в том, что радио ”Коль Исраэль” на русском языке – как в известном анекдоте: ”во-первых, это невозможно есть, во-вторых, – почему так мало?” Отчет засекретили, все экземпляры пронумеровали. Дело в том, что в нем оказались задеты многие уважаемые люди, которые десятилетиями сидели на радио, как в теплице. Я предложил ввести на радио конкурсную систему набора и сменяемости журналистов и редакторов, рейтинги передач, обратную связь с читателями и т.д. Никогда не забуду, как Эли Валк, курировавший радио, сказал мне примерно следующее: ”Мы совершим революцию на ”Коль Эсраэль”, и вы нам поможете!” Я несколько месяцев регулярно звонил Эли Валку, переживал, что революцию сделают без меня. Потом стало ясно, что ничего радикального не произойдет.

– Что показало ваше исследование отношений между репатриантами и полицией?

– В результате исследования выяснилось, что степень доверия репатриантов к полиции находится в прямой зависимости от возраста, образования, уровня дохода, социального статуса и продолжительности жизни в Израиле. Так что если вы репатриант, постарайтесь быть по возможности молодым, образованным и обеспеченным. Тогда проблем с полицией будет меньше.

– Быть молодым – тоже не панацея. Правонарушения и преступность среди молодых репатриантов, особенно подростков, растет с каждым годом…

– Согласен, молодым вообще быть трудно, а молодым эмигрантом – особенно. В качестве примера расскажу об одном таком особо ”трудном” подростке, с которым недавно познакомился. Его мама до приезда в Израиль считала себя еврейкой, так как ее отец – еврей, хотя мать – русская. Самоидентификация этой женщины подверглась в Израиле серьезной деформации. В результате произошла болезненная трансформация системы ценностей, через которую проходят десятки тысяч репатриантов. В Израиле около 300 тысяч русскоязычных неевреев. Среди них примерно треть – это те, у кого папа русский, а мама еврейка, и в Союзе они, как правило, считали себя русскими. Но в Израиле они стали полноправными евреями. Еще одна треть русскоязычных неевреев – дети еврейских отцов и нееврейских матерей. В Союзе у них была, как правило, еврейская идентификация. Приехав в Израиль, они перестали считаться евреями, стали ”другими” – по терминологии МВД. Это значит, что у сотен тысяч репатриантов происходит резкая трансформация самоидентификации. А это очень опасный процесс. Представьте себе, что в автомобиле на ходу переставили руль слева направо, изменив заодно правила движения. Что делать?

Так вот, эта мама приехала в Израиль с пятилетней дочкой и сыном 12-ти лет. У мальчика уже сформировались основы идентификации – в этом возрасте подростки ищут обычно ответы на вопрос: ”Кто я?” Мальчик сразу пошел в обычную израильскую школу. В этой возрастной группе – социологи называют его ”полуторным поколением” – эмигрантам особенно трудно. Языка они не знают, в местных реалиях не разбираются, одеваются не так, как принято среди местных подростков, привыкли к другим кодам поведения. А подростковая среда, как известно, жестока и беспощадна. ”Чужим”, как правило, никто не помогает, помогают только ”своим”, членам группы. Мальчик с горем пополам проучился несколько классов и, повзрослев, начал искать какую-то свою группу, компанию сверстников, где бы он чувствовал себя своим, а не чужим. В конце концов, он познакомился с такими же изгоями, как и он сам, называвшими себя ”русскими нацистами”, ”скинхедами” и т.п. Их связывает общность судьбы, обида и недовольство Израилем, но самое главное – они чувствуют себя принятыми и защищенными в такой группе.

– Это что же, организация?

– Никакая это не организация. Собираются три-четыре мальчика-подростка, которые живут, допустим, в одном районе. Сначала они знакомятся и общаются в интернете, потом начинают встречаться. Как-то раз несколько таких подростков, включая моего знакомого, выпили вина и подрались с ненавистными им ”антиподами” – религиозными евреями, тоже молодыми ребятами. В результате 17-летние подростки оказались в полиции. Никто им не объяснял их права, мамам не разрешили присутствовать, адвокатов не пригласили – то есть нарушили элементарные правовые нормы. После непродолжительного следствия состоялся суд. На первом суде на них пытались ”повесить” нацистскую организацию и антисемитскую акцию, за которую грозили длительные сроки заключения. Однако дело получило огласку в израильских СМИ, подростков пытались защитить, мамы наняли адвоката. Интересно, что в суде их защищал русскоязычный адвокат-араб. И, кстати, делал это очень профессионально. В результате 17-летние подростки получили ”всего” по 9 месяцев тюрьмы. По моему мнению, приговор неоправданно жестокий. Один из них, с более сильным характером, выдержал всё это, но второй вышел из тюрьмы психологически сломленным человеком. Сейчас они нуждаются в социальной реабилитации, но никто ими серьезно не занимается. Образование у них незаконченное, в армию их с уголовным прошлым не возьмут, на работу в этом возрасте и без образования устроиться довольно сложно. Это лишь один из примеров семейной катастрофы, которой можно было бы избежать, если бы в стране действовала продуманная программа интеграции для всех групп эмигрантов – от детей до пожилых людей.

Г. Маламант, israland