Почему эмиссия таки добьет мировую экономику

Банки и другие финансовые институты отлично понимают, что их вес и значение в современной экономике связаны исключительно с перераспределением эмиссионных денег, и если эмиссию запретить (это произойдет почти автоматически в случае восстановления золотого стандарта), то их доля в экономике упадет как минимум раза в два с половиной, до 20 процентов, а то и больше.

В последние недели возобновились разговоры о золотом стандарте даже в цитадели американского консерватизма, Республиканской партии. Возникает вопрос: насколько такие разговоры серьезны? Для ответа нужно вспомнить тот сценарий, по которому развивался кризис 30-х годов, и тот, по которому все происходит сейчас.

Тогда кризис предваряли (как и сейчас, кстати) два финансовых обвала: в 1927 году рухнул пузырь спекуляций с землей, осенью 1929 года — на фондовом рынке. Но к весне 1930 года фондовый рынок отыграл больше половины осеннего спада и всем казалось, что проблем больше нет и не будет. И вот тут-то начался дефляционный шок — кризис падения частного спроса, который раньше дотировался за счет упомянутых пузырей.

Примерно такая же ситуация была и в наше время: кризис недвижимости случился осенью 2007 года, а дефляционный шок — осенью 2008-го. Но вот развивались они принципиально по-разному. В 30-е годы началось падение экономики со средней скоростью около процента в месяц, и продолжалось это почти три года. В наше время ФРС начала активную эмиссию с темпами (о чудо!) примерно один процент ВВП в месяц. Тогда банковская система рухнула настолько, что пришлось объявлять банковские каникулы. Термин придумали, чтобы избежать грубого слова «дефолт». А четыре года назад рухнул только Lehman Brothers. Хотя остальные были, что называется, на грани.

Возникает вопрос: а можно ли было тогда, в 30-е годы, организовать массовую эмиссию? Ответ: скорее всего, нет, поскольку в то время как раз действовал золотой стандарт. И хотя по итогам кризиса в 1933 году Рузвельт объявил дефолт США, уменьшил золотое содержание доллара, полностью, тем не менее, отказаться от золотого стандарта не решились. Нужно было еще пережить войну и кризис 70-х годов, чтобы 15 августа 1971 года, после очередного дефолта США, отказаться от золотого стандарта окончательно.

Отметим, что тогда доля финансового сектора (всего, не только банков) в экономике составляла около 10 процентов и теоретически интересами банков можно было бы пренебречь (хотя сделать это так и не получилось). Сегодня доля финансового сектора составляет в прибылях корпораций более 50 процентов. И как в такой ситуации можно пренебречь их интересами?

Банки и другие финансовые институты отлично понимают, что их вес и значение в современной экономике связаны исключительно с перераспределением эмиссионных денег, и если эмиссию запретить (это произойдет почти автоматически в случае восстановления золотого стандарта), то их доля в экономике упадет как минимум раза в два с половиной, до 20 процентов, а то и больше.

В то же время продолжение эмиссии, на котором настаивает финансовый сектор, и особенно его спекулятивная часть, неминуемо будет все сильнее влиять на производственный сектор, причем в негативном плане. Чем больше будет эмиссия, тем меньшая часть прибыли достанется производителям (в пользу финансового сектора) и тем больше будет упрощаться структура производства в силу невозможности выдерживать растущие финансовые риски. А банки их компенсировать не станут — у них своих проблем достаточно.

И для производственного контура американской экономики выхода нет: если эмиссия продолжится, он будет умирать, нравится это кому-то или нет. За примером далеко ходить не нужно: Россия после 1991 года, когда у нас гибель технологий составляла несколько тысяч в год. Причем без возможности восстановления. Не следует считать, что в США все будет принципиально иначе, поскольку каждый из банкиров может быть патриотом США (хотя, вообще, это неочевидно), но в данном случае корпоративные интересы важнее. Не говоря уже о том, что верхушка финансовой элиты откровенно космополитична.

Повторим главный вывод из вышесказанного: финансовая элита отлично понимает, что сохранить свой статус и потенциал она может исключительно в случае продолжения эмиссии. То, что при этом растут валютные и экономические риски реальных производителей (особенно высокотехнологических), ее волнует мало.

Промышленники США сопротивляются и даже заручились, по крайней мере, моральной поддержкой Республиканской партии. Митт Ромни даже сказал не так давно, что эмиссия не нужна, поскольку ее эффективность для экономики все время падает. Спорить с ним тут сложно — только вот не экономика волнует тех, кто эмиссию устраивает, а успешность финансовых институтов.

Кроме того, шансы Ромни на выигрыш не очень велики, да и нет уверенности, что если он станет президентом США, то не вступит тут же в альянс с ФРС — как это делали многие президенты до него. Так что я бы оценил шансы промышленников как очень низкие.

Ну и в самом конце нужно сделать еще один вывод: шансов на сохранение финансового сектора тоже нет, этот кризис слишком серьезный. Впрочем, мировая финансовая элита в этот пессимистический вариант не верит. Те же, кто понимает, в рамках каких механизмов происходит кризис, должны делать из всего этого выводы.

Автор: Михаил Хазин, экономист; Россия, ИТОГИ