Сейчас мир, к которому принадлежит виральный агент, объявил нам войну
Я такого количества разных умных слов, как за две последние недели, за годы не слышал. Поэтому не буду повторять умных ораторов, а просто неумно скажу, что я думаю. В качестве привходящих, прежде чем начать — два момента. Поясняющих, почему я дал себе право высказаться.
Первый. Заниматься искусственной вентиляцией легких я начал в 1987 году, через три года после института. В 1987-м ИВЛ в России еще отсутствовала как класс. Не было ни техники, ни спецов. Единичные вкрапления в общую массу — не в счет. Я лично знаком с автором потокового триггирования (Flow Triggering, Flow-By) в аппаратах Puritan Bennett, Гленом Ги, бывшим два срока президентом Американской ассоциации респираторной терапии (AARC, American Association for Respiratory Care), ныне, увы, покойным.
Я никогда не забуду встреч с Нейлом Макинтайром, идеологом и, по сути, отцом всего того, что впоследствии выросло и разрослось на месте изобретенного им режима вентиляции с поддержкой давлением (Pressure Support Ventilation). На моей совести русский язык в аппаратах ИВЛ Puritan Bennett 7200 (да, да, то самое 600-страничное руководство — это моих рук дело, 1990 год) и Infrasonics Adult Star 1500/2000 (да, да, та самая первая русскоязычная софтина с кривоватыми буквочками на мониторе, тоже моих рук дело — буквочки были кривоваты, потому что я не шрифтовик, а пришлось их рисовать самому, на заводе в Сан-Диего не оказалось русского фонта в 1993 году). Так что немного в ИВЛ я понимаю до сих пор. Профессиональные навыки, ребята, теряются последними.
Второй. Однажды, это был 1994-й, я попал в автокатастрофу, пассажиром, на загородной трассе в гололед. Было нас в машине четверо, в больницу повезли меня одного, остальные трое поехали в морг. Так что про фатум, увы, тоже в курсе. На своей шкуре. Это я к тому, что имею право на некоторые неумные рассуждения.
А теперь по сути.
Почему столько воя и стонов вокруг? Не потому, что эпидемия. Не потому что пандемия. А потому что это война. На войне убивают. Мудачье с «можем повторить» меня совсем не интересует. Обращаюсь к нормальным людям.
Так вот, ребята. Война — штука несправедливая. Кто-то может стать ветераном и букетики принимать от школьников в свои 80 лет. А кто-то сгинет в 18 или 20. И понять, кто окажется на каком месте, невозможно. Сейчас мир, к которому принадлежит виральный агент, объявил нам войну. Причем даже не заметил — ни нас, ни того, что он нам объявил. Происходит грандиозная «русская рулетка». Это первое.
Второе. Коварство рулетки в том, что тяжесть поражения у многих требует продвинутого лечения, — сочетания ИВЛ, антивирусной, антибактериальной, антикоагулянтной, инфузионной терапии, плазмафереза, в тяжеленных случаях ЭКМО (экстракорпоральной мембранной оксигенации) — в одном месте и времени, здесь и сейчас. А ресурсов-то нет. Никакой аппарат ИВЛ ничего не сделает без грамотного врача. Аппаратов не хватает. Грамотных врачей еще меньше. В России (и в Украине – прим. УК) они есть. Но их мало. А «не продвинутые» доктора, те, кого вчера «мобилизовали» в интенсивную палату из гинекологии, например, или те реаниматологи, кто в ИВЛ дальше воззрений 80-х годов прошлого века не пошел и кроме «рошек» и «фаз» ничего не видел — такие доктора в лечении ковидного ОРДС бесполезны. Это, считай, пустое место. Жест отчаяния. Вот вам и второй фактор «русской рулетки».
Повторю еще раз: у нас _есть_, _ЕСТЬ_, _ЕСТЬ!_, и много, грамотных и талантливых спецов экстра-класса. И у них даже народ учится. Но учились не все. Всем всегда учиться влом. Что я, рыжий, что ли. На нужном сегодня уровне — сотни врачей. А нужны тысячи. Респираторная терапия ОРДС — одна из самых тяжелых и виртуозных областей в ИВЛ. А теперь, когда петушина в musculus gluteus клюнула, уже поздно пить нарзан. Да и нет того нарзана. Весь выпили.
Третье. Это война. Медицина работает по законам военного времени. Это значит: сортировка поступающих и _субъективное_ определение того, кто пойдет на последний аппарат ИВЛ, а кому не хватит. Решает регулировщик трафика. Еще одна козья морда «русской рулетки».
Что делать? Поздняк метаться. Пройти сквозь. Стиснув зубы. Пережить. И в первый же день, когда оно отступит, начать готовиться к следующей «реанимационной войне». Не забыть наутро как страшный сон, а помнить всегда. И всегда быть готовым. Если спустя год я увижу где-нибудь снимки складов, где спят «теперь бесполезные» (нет, уже никаких «теперь» — мы-то знаем, что это «пока») сотни аппаратов ИВЛ, включенных в розетки (чтоб батареи не квакнули от разряда) — я пойму, что урок нам был даден не зря. Если я буду знать, что к нашим реанимационным звездам в их школы встала очередь из кое-что понявших врачей, — опять, значит, урок не прошел даром.
У нас нет другого выхода. У всех. Прежде всего, у деньги и власть имущих. Конечно, даже сегодня вы можете купить для себя и своей семьи собственный аппарат ИВЛ – 50 килобаксов для вас не такие большие деньги. Только что вы будете с ним делать? Все толковые врачи «в поле», спасают людей с пятью копейками в кармане. Значит — на будущее — вложитесь в последипломное врачебное образование. А то хер его знает, как оно в следующий раз повернется. Это «русская рулетка». Это война. «Пожелай мне удачи в бою». И храни Господь наших докторов. Всех, без исключения. Какая разница, что некоторые плохо учились. Как будто вы все сплошь академики. Ага, щас. Доктора научатся. Они теперь имеют мотивацию научиться.
Без барбер-шопов, смузей, маркетинговых извратов и беспилотных кар-шерингов проживем. Без докторов и материальной базы сдохнем: все.
Автор: Mike Zuev; facebook.com
Tweet
