Приговорённые к детоубийству

Ситуация: он – инвалид, она – сумасшедшая, кого такие родят?! Женщин из петербургского психоневрологического интерната принуждают к абортам. Жизнь – жестокая штука. Нам часто нет дела даже до людей, которых мы знаем лично. Чего уж говорить о судьбах детей, которых родители бросили еще в роддоме. О таких у нас, вроде бы, заботится государство…

История, приключившаяся в Петербурге, наглядно показывает, как именно это происходит. Выпускницам детского дома вместо того, чтобы дать положенные по закону квартиры, ставят диагноз “олигофрения” и поселяют в психоневрологический интернат (ПНИ) №4. Где их фактически превращают в рабов: заставляют работать на ПНИ, ограничивают выход за территорию. Тех же девушек, кто забеременеет, заставляют делать аборт. В случае отказа им вкалывают препарат, провоцирующий выкидыш.

Она не врёт

В распоряжении редакции оказалось заявление в прокуратуру Санкт-Петербурга, написанное одной из пострадавших девушек – назовем ее Нина (имена действующих лиц изменены). Вот как она описывает свои злоключения:

“В 1995 году по получении среднего образования, без предоставления отдельной жилой площади, меня трудоустроили в психоневрологический интернат №4. Я работаю санитаркой в интернате, здесь же зарегистрирована и проживаю.

В первых числах сентября 2007 года после посещения поликлиники я узнала, что нахожусь на четвертом месяце беременности. Я хотела скрыть данный факт от администрации интерната, опасаясь, что меня принудительно заставят сделать аборт. Мне известно, что ранее администрация, используя служебное положение, заставляла делать аборты санитарок Ульяну Д., Светлану Е., Марину А.

Санитарки были выпускницами детских домов, их местом работы и жительства также был интернат, и они были вынуждены подчиниться требованиям администрации. У некоторых санитарок аборты были сделаны принудительно. Так, Елизавете В. после того, как руководство узнало о ее беременности, был сделан укол якобы витаминных препаратов. Спустя 4 часа у Елизаветы случился выкидыш.

Администрации интерната стало известно о моей беременности в конце сентября 2007 года, и они стали применять всяческие меры для причинения мне вреда. Сестра-хозяйка И. заставляла меня красить стены палат. Начальник отделения Ф. обратился ко мне с требованием сделать аборт, на что я ответила категорическим отказом. После этого главный врач стал угрожать, что если я не сделаю аборт, меня поместят в диспансер в качестве пациента, признав невменяемой…

На основании опыта я не имею оснований доверять руководству интерната и опасаюсь за жизнь своего будущего ребенка”.

Обречены быть олигофренами

Два слова о месте, где разыгрывается эта маленькая трагедия. Интернат находится в городе Пушкин – это пригород Питера. Кирпичное двухэтажное здание, выстроенное буквой “Г”. Вокруг забор из металлической сетки, проходная с охранником. Внутри в нос первым делом шибает вонь грязных тел, кухни и несвежего белья. По коридорам слоняются обитатели интерната. Большинство – откровенно сумасшедшие старики. В холле висит объявление: “Кормление пациентов родственниками в холле и во дворе строго запрещено”. Впечатление такое, будто речь идет о животных в зоопарке.

В комнате Нины нет ничего лишнего. Комната выглядит как типичная больничная палата. Синие, выкрашенные масляной краской стены, три железные кровати, тумбочки. Живет Нина с соседкой, третья кровать пока пустует.

Одевается она бедно. Сутулится, смотрит затравленным взглядом. Рассказывает, что диагноз “олигофрения” ей поставили в больнице, куда она попала из детдома с пневмонией. Пневмонию заработала просто – в питерском детдоме N1 воспитанниц наказывали, выгоняя зимой на мороз в одном белье либо заставляя сидеть в ванне с ледяной водой. Говорит, что боится за ребенка, что любит его, что он уже шевелится внутри и толкает ее ножкой.

На пальце Нины ржавое кольцо, его подарил отец будущего ребенка – Миша. Одно время она работала уборщицей в Доме культуры. Там они и познакомились. Миша пригласил ее домой, дал попробовать водку… Остальное понятно.

В интернате у Нины есть подруги.

Например, Светлана Е. Выглядит она лет на 36. Классическая “пацанка”, тип тетки-зэчки или лесбиянки. Дешевая куртка, на голове – вязаная шапка. Курит “Вог”. Свою беременность Света скрывала 6 месяцев. Потом об этом узнала вездесущая администрация интерната и обследовала будущую маму. Вердикт врачей был шокирующим: ребенок якобы умер в животе и его нужно срочно вырезать, иначе Света умрет. Она поверила, поехала в больницу, где ей сделали кесарево сечение.

Ее парень – местный водила, семьянин и отец двоих детей. Когда она забеременела, семьянин в миг испарился, но после аборта возник снова. Теперь Света имеет в его глазах еще большую ценность – после первой беременности в 30 лет и последующего кесарева сечения детей она иметь больше не сможет.

Но самая жуткая история с абортом у Елизаветы В. Той самой, которой сделали якобы витаминный укол. Беременность она скрывала до пятого месяца, потом ей сказали, что ребеночку нужен этот самый укол. После укола прямо в комнате интерната у Елизаветы началось сильнейшее кровотечение и случился выкидыш. Кровь, плод, плацента валялись прямо на полу, и остальные “девчонки” в тазах выносили кровавое месиво в мусорный бак и мыли полы.

Со своим парнем она встретилась так. В магазине познакомилась с пожилой женщиной. Они подружились. Оказалось, у сына женщины церебральный паралич. Поэтому женщина мечтает найти сыну жену – она старая, может умереть и боится, кто тогда будет заботиться о сыне. Елизавета ей понравилась, она познакомила ее с сыном и стала готовится к свадьбе. Но до этого Елизавета успела от сына забеременеть. Мать обнаружила вздувшийся живот будущей невестки, когда примеряла свадебное платье, которое только-только купила. И пришла в ужас – именно потому, что ребенок был от сына. Мол, он – инвалид, она – сумасшедшая, кого такие родят?! Играть свадьбу женщина передумала, и в тот же день сдала Елизавету обратно в интернат. Там ей и сделали “витаминный” укол.

Просто дайте им жильё

Более-менее хорошо сложилась судьба только одной воспитанницы – Натальи. Будучи набожным человеком, она прибилась к Творожскому Троицкому женскому монастырю. Парень у нее есть, но она не спит с ним. Считает, что аборты ей ни к чему, и всерьез раздумывает над возможностью постричься в монахини. Именно Наталья организовала побег Нины из интерната, укрывала ее в монастыре, а потом познакомила с правозащитниками. Такая вот нетипичная “сумасшедшая”.

По сути интернат – это классический сумасшедший дом. Но и Нина, и ее подруги никогда бы сюда не попали, если бы их жизнь сложилась иначе. У всех у них один диагноз – олигофрения. Но, во-первых, его можно ставить любому выпускнику детдома – человек, у которого нет достаточного социального опыта, производит впечатление умственно отсталого. Во-вторых, как пояснил нам уполномоченный по правам ребенка в Москве Алексей Головань, независимо от наличия олигофрении выпускнику детдома полагается отдельная жилплощадь. Жилье могут не дать только в одном случае: если олигофрен не способен себя обслуживать. Но и в этом случае его должны не запирать в психушку пожизненно, а лечить. Поскольку олигофрения поддается коррекции.

Но такой путь сложен. Гораздо проще записать “лишних” с рождения детей в сумасшедшие и безжалостно разрушать их попытки как-то обустроить свою жизнь.

Хочется верить, что все еще можно изменить. Кроме прокуратуры, отстаивать права девушек взялись волонтеры, в первую очередь редактор сайта “Социальное богословие” Сергей Волобуев. На самом деле нужно не так много – дать, наконец, бывшим детдомовцам положенное по закону жилье и позволить жить нормальной жизнью. В Москве, кстати сказать, отдельными квартирами обеспечиваются все выпускники детдомов, и подобные ситуации просто не возникают. Может, пора перенять московский опыт и Северной столице?

Андрей Полунин, Русский курьер