БЕЙ СВОИХ, ЧТОБ ЧУЖИЕ БОЯЛИСЬ?

Эта история – слепок с безысходности нашего бытия. Реальность которого – абсолютная незащищенность украинских граждан. Разгул преступности – с одной стороны, произвол правоохранителей – с другой. И полное равнодушие государства к ценности жизней своих граждан, кем бы они ни были – бандитами, людьми в погонах или Иванами Денисовичами.История гибели милиционера Петра Ловыгина – образчик незамысловатой простоты взаимоотношений государства и ее гражданина. Той самой жуткой простоты, которая лучше всяких слов объясняет, почему мы любим Родину, но ненавидим государство – со всем множеством его пустых, не наполненных смыслом атрибутов, лживостью риторики чиновников, пустопорожностью деклараций. Похоже, это понял Петр. По трагическому стечению обстоятельств, за несколько дней до своей нелепой смерти. Идя на службу, он еще раз повторил маме то, о чем думал и говорил в семье последние месяц-полтора: “Хочу уйти из милиции. Такая служба не по мне. Там не любят людей…” За день до этого, 12 января, он написал рапорт о переводе его в пожарную часть.

Учеба с фатальным исходом

14 января 2000 года инспектор отдельного батальона дорожно-патрульной службы ГАИ младший сержант Петр Ловыгин стал “подсадной уткой”. В этот день “в целях проверки оперативности, слаженности и профессионализма личного состава” в Херсоне проводились учения подразделений ГАИ. Все посты на подъездах к областному центру получили ориентировку: “14.01.2000г. в 10.50 часов в г.Херсоне на перекрестке улиц 200 лет Херсона и Некрасова неизвестные лица открыто, под угрозой пистолета, завладели автомобилем ВАЗ г/н 513-90 ХО. Введен план “Сирена”…Выдать спецсредства, оружие”.

Петр Ловыгин, одетый в гражданское, по приказу начальства занял место за рулем объявленной в розыск машины. В машину сели также двое сослуживцев, имитировавших грабителей. Начался объезд постов.

Наряд на посту возле Антоновского моста издали заметил приближавшуюся машину. Но прореагировать не успел – автомобиль на средней скорости безнаказанно проследовал мимо блокпоста, на котором дежурили два сотрудника милиции. Увидев такое непотребство, сидевший на заднем сидении “Жигулей”-приманки наблюдатель – майор милиции Василий Остапенко, дал приказ Ловыгину развернуться и еще раз проследовать мимо блокпоста. Что и было сделано. На этот раз последовало требование “Остановиться!”, и “Жигули” съехали на обочину. Инспектор группы охраны гражданского порядка Днепровского райотдела старший лейтенант Гарий Ковалев, не смотря на то, что его напарник от поста отошел, и прикрывать его спину было некому, взвел затвор автомата. И приблизился вплотную к машине. “Всем выйти!” “Утята” послушно покинули салон, по приказу положив руки на капот и широко расставив ноги. Начался обыск. У одного из пассажиров машины Ковалев обнаружили газовый пистолет – точную копию пистолета системы Макарова. Начал обыскивать второго – и тут грохнул одиночный автоматный выстрел. Петра Ловыгина бросило на машину, и он начал оседать…

Сумятица, ужас, кто-то пытался поддержать Петра, не дать ему упасть, но глаза его закатывались, взгляд тускнел, лицо стало бледным. Товарищи волокли его в машину, тряслись руки, быстрее в больницу, быстрее!..

Ловыгин скончался в машине, так и не придя в сознание. Как позже показала экспертиза, пуля калибром 5,6 мм вошла под лопатку – снизу вверх – разорвала аорту, пробила оба легких, ребро…Рана была смертельной, шансов выжить у сержанта не было.

Следствие

Почему это случилось, и как произошло на самом деле, – детализации именно этого эпизода посвящены сотни страниц уголовного дела, возбужденного по факту гибели милиционера. Сам Ковалев на следствии утверждал, что ничего об учениях не знал, сложившуюся обстановку воспринимал как боевую. А угрозу сопротивления со стороны задержанных – как реальную. Потому-то и привел автомат в боеготовность. Когда же обыскивал Ловыгина, ствол автомата упер ему в спину. Ловыгин якобы дернулся, от резкого толчка палец старшего лейтенанта надавил на спусковой крючок…

Напарник Ковалева по посту показывал обратное – тот знал, что идут учения, ибо сам об этом сказал напарнику, заступая на пост.

И во всех материалах следствия – красной нитью: не имел старлей права приводить оружие в боевую готовность!

Внутриведомственное расследование ЧП выявило множество вопиющих нарушений, допущенных милицейскими должностными лицами при проведении учений со смертельным исходом. План проведения учений со штабом областного управления МВД не был согласован. Распоряжение о проведении учебных занятий отсутствовало. С планом учений не были ознакомлены руководители служб подразделений, участвовавших в проведении учений. Не был назначен (!) руководитель учений. Отсутствовал сценарий действий, не был определен маршрут движений, порядок выхода на связь, действия водителя и старшего по экипажу задействованной в учениях машины. Не было назначен ответственный за инструктаж и меры безопасности при проведении тактико-специальных учений. На злополучном посту даже рация не работала. Не было ничего из того, что должно, обязано было быть.

А был один лишь экспромт. Экспромт безответственный – для “галочки”…

Следствие по делу длилось ни шатко ни валко – аккурат до амнистии 21 мая 2000 года. Когда Г.Ковалев, обвиняемый по ст. 98 УК в убийстве по неосторожности, и был амнистирован распорядительным заседанием суда. В суде Ковалев предстал не милиционером (из органов он был уволен по статье – за профнепригодность), а охранником консервного завода, куда устроился после увольнения. Как водится – в Украине милиционеров не судят. Судят гражданских, бывших милиционерами…

Различным взысканиям – от выговоров до увольнений – были подвергнуты полтора десятка должностных лиц херсонской городской и областной милиции. Четверо руководителей, в той или иной мере причастные к событиям трехлетней давности, ушли на пенсию по выслуге лет.

26-летнего Петра Ловыгина похоронили 17 января. Без кормильца остались несовершеннолетняя дочь, жена, у которой от переживаний помутился рассудок, старушка-мать.

В память об отце, сыне, муже остались фотографии. И эта казенная справка

Вместо послесловия…

“Семья сына – жена и дочь, получают от государства пенсию размером 40% от среднего заработка сына, который он получал в 2000 году. Это 106 гривен. Жил бы мой сын, он получал бы в настоящее время, работая в милиции, не менее 400 гривен. Внучка же – его дочь – до 18 лет будет получать 106 гривен. Индивидуальные надбавки, которые получают работники милиции, не дают правовых оснований для пересчета пенсии. Как можно в настоящее время прожить на 106 гривен, когда инфляция и все дорожает, средний прожиточный минимум в три раза выше? Полученную страховку в 9 тысяч гривен потратили на лечение жены сына в психбольнице и ее питание…Я вырастила сына порядочным, честным, трудолюбивым и отдала на защиту Государства. А Государство послало сына на выстрел, не обеспечив его безопасность…Внучка, дочь сына, обязана получать 100% ставку сына с учетом инфляции индивидуальных надбавок, внучка должна получать пенсию не меньшую, чем прожиточный минимум…” (из письма матери Петра Ловыгина в Координационный совет при Администрации Президента по вопросам социальной и правовой защиты военнослужащих, работников милиции и членов их семей).

…Верховный Суд Украины отказал семье покойного в возмещении ей морального ущерба, понесенного в следствии гибели кормильца. Отказал обоснованно, ссылаясь на соответствующие постановления Кабмина. Ведь страховка выплачена? Пенсия дочери начисляется? Другое законом не предусмотрено.

Но как объяснить дочери убитого милиционера, что законы, писаные людьми – нечеловечны по букве и духу своему?

Мать Петра Ловыгина живет, пожалуй, только внучкою, единственным, что осталось в ее жизни после гибели сына. Она хочет немногого.

Чтобы милицейское руководство – официально – признало свою вину в убийстве сына, и принесло свои извинения. Чтобы государство оплатило моральный ущерб, нанесенный по его вине семье погибшего. Чтобы дочь милиционера получала достойную, а не нищенскую пенсию, и не голодала…

Она не верит, что для государства Украина – это неподъемная ноша…

Георгий Киквидзе, «УК»