В отношении наркотиков Украина — страна крайне невезучая

Через территорию Украины проходят ответвления одной из крупнейших «мучных дорог» («мука» — жаргонное название героина) евразийского континента. Но мало конкретной информации на эту тему. Отчасти «деликатное молчание» объясняется политическими причинами. Ввиду обстоятельств исторического и того же географического характера львиная доля потока наркотического сырья, готовых наркотиков и «контрабандного импорта» психотропных препаратов идет к нам из стран или, по крайней мере, через территории стран, с которыми у Киева традиционно дружеские отношения. Либо из государств, которые просто лучше не злить. Поэтому неудивительно, что политики самых разных направленностей, не говоря уже о госслужащих в системе исполнительной власти, тщательно избегают политико-географических обобщений. Как ехидно заметил по несколько другому, столь же мало относящемуся к легальным видам бизнеса вопросу один из не самых бедных депутатов Верховной Рады, «ливанская прачечная» нужна всем — от донецких до галицких». (Подразумевалась традиционная роль Ливана в отмывании денег того сегмента украинского бизнеса, который можно назвать «серым» или «черным». На солнечном Кипре прячут от налогов в основном более-менее «белые» деньги.) Упоминание о Ливане тут действительно более чем уместно, поскольку именно из Страны кедров или при деятельном посредничестве местного бизнеса устремляется в Украину через Средиземное море, черноморские проливы и Черное море в Одессу значительная часть наркотиков.

При этом сам Ливан отнюдь не является претендентом на роль ведущего мирового центра наркопроизводства. Конечно, наркотиков здесь рождается немало: долина Бекаа, расположенная вблизи границы с Сирией и находившаяся под «опекой» сирийской армии, долгое время была зоной выращивания опийного мака и конопли. Расцвет наркоторговли в Ливане приходится на период с середины 1970-х до начала 1990-х. Тогда этот вид бизнеса приносил в среднем $500 млн. ежегодно. Да и совсем недавно — в мае 2005-го — силы внутренней безопасности республики перехватили партию наркотиков весом свыше семи тонн.

Тем не менее масштабы «производственного сегмента» наркобизнеса в Ливане ныне могут быть оценены как весьма и весьма умеренные. И даже в каком-то смысле полулюбительские. Во всяком случае — если сравнивать их с масштабами афганской, бирманской или таиландской наркоиндустрии. Зато Бейрут и Эль-Мина, портовый город-спутник Триполи (не путать с Триполи — столицей североафриканской Ливийской Джамахирии во главе с неподражаемым полковником Каддафи!), являются одними из ведущих в европейско-средиземноморском регионе операционных пунктов наркопоставок.

В частности, вероятно, что именно оттуда идет к нам значительная часть тяжелых синтетических наркотиков производства Западной Европы и США. К сожалению, точные цифры здесь неуместны не только потому, что их, строго говоря, никто толком и не знает. Впрочем, СБУ думает, что знает, но, к сожалению, размышления — это несколько иная материя. Они неуместны и потому, что удельный вес наркомаршрута может резко меняться год от года. При этом общий географический рисунок сети, напротив, удивительно стабилен, сохраняется десятилетиями и без особых проблем переживает любые геополитические катаклизмы, до событий уровня распада СССР и крупных войн включительно.

Конечно, с точки зрения традиционной логистики путь из Южной Франции в Украину через Ливан и Черное море выглядит, мягко говоря, странным. Но наркотрафик — не та сфера, где действуют привычные законы логистики. Главной составляющей транспортных издержек крупных операторов наркорынка, если уж выражаться коммерческим языком, являются не прямые транспортные расходы, а не поддающиеся прогнозированию и страховке, а потому с большим трудом финансово амортизируемые случайные риски. К главным из которых, в порядке убывания угроз, относятся возможные столкновения со спецслужбами (особенно разведывательными структурами, имеющими ударные подразделения — они обычно наименее щепетильны), основными конкурентами (еще менее щепетильными, но и имеющими меньше возможностей) и полицией.

Таким образом, оказывается, что, скажем, из «марсельского узла» (регион Южной Франции, является одним из крупнейших в Западной Европе центров по производству и перевалке наркотиков) «сухой путь» на восток невыгоден. Через всю территорию Франции, где департамент безопасности территории имеет заслуженную репутацию организации с такой, мягко выражаясь, категоричностью методов работы, которой могли похвастать лишь советские органы ГБ добрежневских времен, через Германию и Польшу — все это явно менее предпочтительно, чем географически более длинный и извилистый путь через Ливан и Турцию. Зато правоохранительные органы двух последних стран вполне характеризует то обстоятельство, что по сравнению с ними правоохранительные органы Украины могут считаться относительно мало коррумпированными…

Вообще же в отношении наркотиков Украина — страна крайне невезучая. Издержки статуса самой восточной страны Запада и самой западной страны Востока достали нас и здесь. Причем достали по полной программе. Начиная с 1991 года объемы «импортируемых» Украиной из Европы и США синтетических тяжелых наркотиков, до одно время почти вышедшего из моды диэтиламида лизергиновой кислоты/ЛСД включительно, растут быстрыми и уверенными темпами. Столь же быстрыми и уверенными темпами растет наркотранзит по «великому мучному пути»: из Афганистана через Туркмению или Таджикистан в Казахстан (впрочем, в последние годы часть переваливаемых через таджикскую территорию афганских наркотиков попадает в Казахстан «завитушкой», через территорию Киргизии), далее в Россию и «на конечную станцию» — в Европейский Союз и его окрестности — либо морским путем, либо через Украину или Украину и Молдову, где находится поистине бесценная для определенных видов бизнеса финансово-таможенная черная дыра Восточной Европы — Приднестровье.

По мере роста транзита растет и часть его «боковых ручейков», успешно оседающих в стране-транзитере. Хотя подобное явление в бедных государствах вообще-то довольно редкое и является сомнительной привилегией лишь тех из них, кто оказался в социально-политической ситуации а-ля Украина. Обычно же небогатая страна-наркотранзитер не слишком страдает от последствий такого транзита: поставщики сомнительного товара имеют представление о его зловредности едва ли не более четкое, чем многие борцы с его распространением. Характерный штрих: в Афганистане эпохи Талибана; в существующем с 1982 года непризнанном «государстве Шан» на территории Мьянмы/Бирмы; в тех районах далекой от «золотого треугольника» Перу, которые находятся под властью «Сендеро рохо» («Красный путь», бывшая Перуанская коммунистической партия «Светлого пути» — знаменитая «Сендеро луминосо»), за частную торговлю, частное хранение и даже употребление любого количества наркотиков существовало совершенно стандартное наказание — смертная казнь, осуществляемая, как правило, публично и весьма мучительным способом. Соответственно национальному колориту и политической окраске отличались лишь несущественные технические детали. Воистину общность практики, наводящая на размышления!

В общем, наркобароны обычно стараются не пакостить по дороге к месту основной работы. Как результат — в мире существовал и существует целый ряд вполне легальных режимов, которые, закрывая глаза на порой очень крупный транзит наркотиков через свою территорию или даже покровительствуя их производству, уберегают свои народы от этого социального бедствия. Подобные неофициальные соглашения не гнушались заключать даже великие державы (включая СССР), а их большой масштаб, взаимовыгодный характер сотрудничества и строгие санкции в отношении нарушающих условия джентльменской сделки представителей наркобизнеса (роль контролеров обычно возлагалась на разведывательные и контрразведывательные органы) гарантировали стабильный характер подобных отношений. Естественно, демократические государства в мирное время такого позволить себе не могут: любая негласная сделка с воротилами наркобизнеса, даже если она будет прямо соответствовать интересам страны, немедля приведет к падению любого президента и любого правительства.

Правда, у более-менее здоровой демократии есть другие защитные механизмы. Во-первых, относительно эффективная и малокоррумпированная полиция (если сравнивать с полицией стран третьего мира и переходной экономики) сильно усложняет сбыт наркотиков. Что приводит к ограничению их популярности рыночным методом — путем взвинчивания цен. Во-вторых, богатые благополучные государства имеют различные социально-гуманитарные механизмы, смягчающие последствия широкого распространения наркомании в обществе.

«Рыночный барьер» на пути наркотиков есть и у нас, но отнюдь не благодаря силам правопорядка. Главная причина, сдерживающая распространение в Украине тяжелой синтетики, как раз и состоит в недостаточном уровне благосостояния населения, правоохранительные же органы действуют довольно скромно. Если в 2004 году СБУ рапортовала о перекрытии 44 каналов контрабанды наркотиков и ликвидации двух нарколабораторий, то по итогам 2005-го национальная служба безопасности ограничилась лишь констатацией: «По данным социального мониторинга Украинского института социальных исследований, уровень доверия к СБ Украины составляет 44% (второе место после армии среди силовых структур). В сравнении с 2004 годом количество обращений граждан в СБУ возросло почти вдвое (с 4 600 до 8 тыс.)». Безусловно, такое коммюнике по итогам заседания Коллегии СБУ по результатам оперативно-служебной деятельности в 2005 году нельзя расценить как информативное. Впрочем — отсутствие информации иногда тоже говорит о многом.

Что же касается «гуманитарной амортизации»… В 1996—1998 гг. была предпринята попытка искусственно привить Украине тяжелые наркотики, лоббируя введение так называемых метадоновых программ. Метадон действительно является эффективным заменителем тяжелых наркотиков и используется в лечении острых форм наркозависимости. Однако в странах, где тяжелые наркотики в сравнении с западноевропейским уровнем распространены мало, легализация метадона и его внедрение в медицинскую практику приводит к абсолютно противоположным последствиям. К счастью, двусмысленную «лечебную программу» торпедировали. Но на том масштабные проекты и закончились…

Текущая ситуация такова: политическая власть и уровень возможностей спецслужб страны слишком слабы (а власть — уже и слишком прозрачна) для того, чтобы реализовать негласный «договор с дьяволом» по схеме «беспрепятственный, но хорошо законспирированный транзит в обмен на нераспространение, и мы не несем никаких обязательств, если вы по случайности или собственной глупости попадетесь». Также власть не располагает ни ресурсом авторитета, ни ресурсом принуждения, чтобы начать тотальную атаку на наркобизнес и наркоманию. Подобную той, которую на протяжении целого ряда лет блестяще вела в Перу администрация Фухимори, или той, которую с поистине маниакальным упорством ведут сменяющие друг друга правительства Малайзии. В конце концов, подобной практики в Украине просто никто не позволит, потому что эффективная тотальная борьба с наркотиками, предполагающая не только премии за информацию в размере до 50% рыночной стоимости «товара», но и виселицу для товароперевозчиков, слишком уж несовместима с рядом фундаментальных европейских ценностей. А если попытаться вести ее с учетом этих ценностей — акция превращается в дорогостоящее бесплодное сотрясание воздуха.

При этом Украина не является и настолько цивилизованной, богатой и некоррумпированной страной, чтобы позволить себе «европуть». В результате, по отношению к ведущим игрокам наркорынка страна оказалась «в пятом углу». Экспансия тяжелых наркотиков с Запада ведется так же беспрепятственно, как будто Украина является стандартной европейской страной — только с более бедным населением. А транзит наркотиков на Запад (в основном опиумной группы — героин, собственно опиум и прочее) ведется так же масштабно, как будто дело происходит 30-40 лет назад в маоистском континентальном Китае. Но при этом «транзитные операторы» считаются с киевскими властями едва ли больше, чем кланы, контролирующие наркобизнес в Таджикистане или Киргизии, считаются с властями местными…

Вдобавок ко всему никаких серьезных профилактических мер по общему ограничению экономико-финансовых и гуманитарных контактов с азиатскими странами, из которых к нам катится этот поток, принимать тоже нельзя. Ливан — наша «финансовая прачечная», Афганистану мы помогаем «строить демократию». Другие страны «золотого полумесяца» — Иран и Пакистан, а также Мьянма — главная по объемам «первичного наркоэкспорта» (в пересчете на чистый героин до 150 тонн в лучшие годы) страна «золотого треугольника» — все сплошь либо наши «самые сладкие», либо одни из перспективных партнеров по военно-техническому сотрудничеству.

Более того, можно сказать, что события 11 сентября 2001 года уже убили в Украине больше людей, чем убито граждан США во всех произошедших в этот день и последующих террористических актах вместе взятых. Ведь ежегодно от наркомании и токсикомании в Украине погибают до 120 тыс. человек! Свержение режима талибов было необходимо для «глобальной войны с терроризмом», но имело совершенно катастрофические последствия в области борьбы с наркотиками. Производство наркотиков в Афганистане и тех регионах Пакистана, которые фактически не контролируются правительством в Исламабаде (Северо-Западная пограничная провинция, Вазиристан), подскочило многократно. В 2006 году урожай опия-сырца в Афганистане оценивается примерно в 6,1 тыс. тонн — 92% мировых поставок. Такого не было даже в суперрекордном 1999-м, когда опия вырастили на 40% меньше. Героин, полученный от переработки нового урожая — около 500 тонн в пересчете на чистый продукт, найдет своего потребителя в 2007 году… И от трети до половины этого «роста прироста» устремится в Западную Европу через территорию бывшего СССР!

Конечно, не все эти наркотики идут в Европу по украинской ветви «великого мучного пути». Например, маршрут из Афганистана и Пакистана через Центральную Азию и Россию до Санкт-Петербурга, а оттуда морем в Гамбург и нидерландский Роттердам функционирует не менее активно. Но как бы ни обстояли дела у нашего восточного соседа, который, по некоторым признакам, похоже, частично сумел восстановить старую практику «джентльменских соглашений», Украине это, к сожалению, не дает оснований для оптимизма. Можно предполагать, что в ближайшие пять лет объем транзита наркотиков (включая и ту их часть, которая оседает для потребления в самой Украине) через нашу страну в направлении Восток—Запад увеличится в два-три раза. За это же время присутствие на внутреннем наркорынке синтетических наркотиков из Западной Европы и «реэкспортированного» через нее кокаина (пока преимущественно колумбийского, причем, что любопытно, конкретно провинций Северный Сантандер и Какета) также примерно удвоится.

Единственное утешение — на фоне такой масштабной экспансии отечественная наркопроизводящая индустрия, начавшая было поднимать голову в первой половине и середине 1990-х, зачахнет почти полностью. Вновь низведясь в основном до посадок полудикорастущей конопли в дальнем углу приусадебного участка. Но поскольку главной задачей любой здравомыслящей политики противодействия наркотикам является не ликвидация «национального дурь-производителя» — это всего лишь средство, хотя и весьма желательное, — а сокращение общего присутствия наркотических веществ на рынке, то не только почивать на лаврах, но даже и испытывать по этому поводу осторожный оптимизм нет решительно никаких оснований.

Сергей Гончаров, Профиль