В издании Цензор.НЕТ решили выяснить, какие преступления совершают представители разных правоохранительных органов и что делает государство, чтобы обезопасить своих граждан.
РЕШАЮТ СПОРЫ С ПОМОЩЬЮ УГОЛОВНЫХ ПРОИЗВОДСТВ
Чтобы понять, на чем “специализируются” преступники в погонах, для начала решили проанализировать статистику по зарегистрированным в Едином реестре досудебных расследований заявлениям за прошлый год и четыре месяца текущего, которые поданы в Госбюро расследований. И хотя цифры выглядят впечатляюще, они, как выяснилось, не отображают реальную картину.
“В отношении работников правоохранительных органов и судов за весь 2019 год зарегистрировано 13 246 заявлений о совершении преступления. В этом их – 10 874. Но говорить о том, что такие показатели являются количеством действительно совершенных преступлений нельзя, – объясняет первый заместитель директора Госбюро расследований Александр Бабиков. – Потому что зачастую такие заявления подаются для того, чтобы повлиять либо на следствие, либо на суд. Есть немало ситуаций, когда человек не согласен с судебным решением и пишет заявление о совершении преступления. Распространенная ситуация: человек подает заявление, что, по его мнению, суд вынес незаконное решение, и требует от полицейского привлечь судью к ответственности. И если полицейский отказывает во внесении сведений в ЕРДР, у заявителя дальше есть два пути. Либо он идет в суд и добивается внесения, либо пишет заявление о совершении преступления сотрудником правоохранительного органа”.
В ГБР уточняют, что значительная часть заявлений подается из-за невыполнения решений суда, но касается действий следственных судей. А сам состав преступления предусматривает уголовную ответственность за незаконное решение суда. Это разные субъекты. Невыполнение решений следственного судьи зачастую не может рассматриваться как преступление. Поэтому такие дела имеют сомнительные перспективы из-за разного толкования уголовного законодательства.
По словам Бабикова, бывают ситуации, когда адвокаты не видят возможности в рамках УПК “поломать” дело, потому что качественно собраны доказательства. Они ищут другой подход каким-то образом повлиять на следствие, на прокурора, инициировав вопрос об открытии уголовного производства и проведении расследования в отношении них. Таких заявлений тоже хватает.
“Вызывают адвоката-заявителя и спрашивают, в чем же состоит преступление, например, следователя полиции. На что он отвечает: им с клиентом не нравится процессуальное решение, они считают, что следователь злоупотребил своими полномочиями. А где тяжкие последствия, существенный вред? Это обязательные элементы состава преступления. На эти вопросы ответов, как правило, нет”, – говорит Александр Бабиков.
Самый сложный вопрос отфильтровать дела, где пытаются саботировать расследования, и это способ защиты лица, уклоняющегося от уголовной ответственности, и дела, где реально правоохранители совершают преступления.
В производстве следователей бюро было дело, в котором фигурировали сотрудники правоохранительного органа, начавшие расследование по надуманному преступлению только для того, чтобы передать объект собственности от одного человека другому.
Получив санкцию суда, полицейские пришли на обыск, выбили двери, владельцев выселили и завели новых собственников. Таким образом решили спор, который является компетенцией суда и должен решаться в порядке гражданского судопроизводства.
Еще в одном случае правоохранители решили помочь разрешить спор между супругами, которые не могли договориться о том, кому из них принадлежит товар, находящийся в обороте и на складах. Одна из сторон инициировала вопрос внесения сведений о преступлении в ЕРДР. Внесли, получили разрешения суда на обыски, изъяли товар, передали на хранение другому супругу. То есть, вмешались в этот спор даже при отсутствии каких-либо данных о том, что было преступление.
Поскольку в обоих случаях речь идет о превышении служебных полномочий, следователями ГБР сообщено о подозрении тем, кто в этом участвовал.
Расследование преступлений, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, – это одна из приоритетных задач, которые стоят перед ГБР. И, по словам Александра Бабикова, в этом году значительно выросло количество предъявленных подозрений и дел, которые направлены в суд.
Так за весь 2019 год по делам, в которых фигурируют правоохранители, было предъявлено 947 подозрений, из них по тяжким и особо тяжким преступлениям – 43, а по коррупционным – 308. В суд направлено 483 производства.
С января по май текущего года подозрений следователи ГБР предъявили уже 458 правоохранителям. Из них по тяжким и особо тяжким преступлениям – 28 подозрений, по коррупционным – 162. В суд направили 321 уголовное производство.
“Следователи центрального аппарата ГБР направили в суд за первые четыре месяца больше дел, чем за весь предыдущий год. При том, что мы стараемся расчищаться и не брать дел не своей подследственности. Концентрируемся на преступлениях, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, топ-чиновниками и военных преступлениях”, – рассказал Бабиков.
Наибольшее количество уголовных производств расследуется в отношении сотрудников Нацполиции. В 2019 было уведомлено о подозрении 364 человека, за 4 месяца этого года предъявлено уже 216 подозрений.
Конечно, этот показатель надо расценивать соизмеримо с общим количеством полицейских, которых примерно столько же сколько всех правоохранителей в других органах вместе взятых. Если не больше.
Но если говорить о специфике совершаемых преступлений, то наиболее часто им инкриминировались две статьи Уголовного кодекса – это получение неправомерной выгоды (подозрений в прошлом году было 59, в этом – 25) и превышение служебных полномочий (в прошлом году было 20, в этом – 11).
В числе совершенных преступлений встречается среди прочего торговля наркотиками и получение неправомерной выгоды. А также ситуации, когда полицейские неправомерно применяют оружие. Один из таких случаев произошел в Харькове зимой этого года. Следователи территориального управления Государственного бюро расследований, расположенного в Полтаве, сообщили о подозрении командиру роты патрульной полиции в Харьковской области, который ранил пассажира преследуемого автомобиля. Пассажир получил два проникающих ранения в спину и поясницу с разрывом правого легкого.
ЗАКАЗАТЬ МОЖНО ЛЮБОГО?
Безусловно, наибольший резонанс в обществе вызвало произошедшее недавно в Кагарлыке, где полицейские насиловали и пытали женщину прямо в отделении полиции. Вскоре после того, как потерпевшая обратилась в больницу, были задержаны два сотрудника этого отделения, которым предъявлено подозрение.
Комментируя эту ситуацию, Бабиков подчеркнул, что есть другие примеры, когда на месте преступления скрывались доказательства, были факты причинения телесных повреждений в районном управлении полиции с целью получить показания. Но нет ничего похожего с тем, что случилось в Кагарлыке. По его словам, сейчас следователи ГБР выявили другие эпизоды с участием этих полицейских. Теперь нужно их отработать и собрать доказательства.
Кроме того, следователи устанавливают, чем были заняты те сотрудники полиции, которые в ту ночь присутствовали в отделе и могли видеть или слышать, как привели потерпевшую, что с ней происходило, как уничтожались следы преступления. Также выясняют, знали ли руководители этого отделения полиции, чем занимались их подчиненные.
“Если будет собрано достаточно доказательств, что кто-то из тех, кто там находился, слышали, видели или могли видеть, – они будут соучастниками. Потому что они как сотрудники правоохранительного органа обязаны были пресечь любое преступление, независимо от его подследственности. Любой сотрудник полиции обязан заниматься охраной общественного порядка даже во внерабочее время и нереагирование на преступление – это уже будет преступление с его стороны”, – подчеркнул первый замглавы ГБР.
А вот для сотрудников СБУ подобные преступления, когда людей избивают или пытают ради получения информации, не характерны. В основном преступления, которые расследуются ГБР с участием сотрудников спецслужбы, – это получение неправомерной выгоды и дорожно-транспортные происшествия с последствиями. Хотя есть ряд производств, которые касаются и превышения служебных полномочий, и торговли информацией с ограниченным доступом.
За прошлый год сотрудникам СБУ предъявлено 32 подозрения, в суд направлено 15 уголовных производств. За четыре месяца этого года – 4 подозрения, в суд направлено 5 дел.
Торговля телефонным трафиком, организация незаконной прослушки и наружного наблюдения – это довольно распространённые преступления для правоохранителей в принципе. Они характерны и для полиции, и для СБУ. Сведения о телефонных соединениях дешевле, информация, связанная с незаконной прослушкой, которую получить сложнее, более дорогостоящая. Кроме того, многое зависит от возможностей самого исполнителя такого “заказа”.
Так, летом прошлого года ГБР с помощью оперативников УВБ Службы безопасности Украины и прокуроров Главной военной прокуратуры задержали сотрудника отдела контрразведки одного из областных управлений СБУ, который, как было установлено в ходе следствия, продавал данные о телефонных звонках с мобильных телефонов граждан. По версии следствия, чтобы не вызвать подозрений, правоохранитель подделывал официальные письменные запросы на предоставление информации о телефонных разговорах, которые якобы были необходимы для расследования. Руководство не знало о происходящем, поскольку сама специфика его работы позволяла заводить дело контрразведывательной проверки, не указывая в нем реального имени человека и связанных с ним лиц, по которым проводятся мероприятия.
Есть случаи, когда правоохранители продают информацию из баз данных. Любую. О правонарушениях, о наличии оружия, данные, которые содержаться в базах налоговой и таможенной служб.
“Любая информация стоит денег. А информация, которой обладают правоохранительные органы иногда стоит больших денег. В принципе это достаточно распространенное преступление – продажа, передача информации из баз данных”, – говорит первый замглавы ГБР.
Есть и другие ситуации, позволяющие правоохранителям заработать, независимо от места службы. Для этого нужно просто “слить” дело. Есть и прокуроры, и следователи, и оперативные сотрудники, которые выступают от имени следователей и прокуроров, договариваются, обещают и получают неправомерную выгоду за незаконное прекращение уголовных дел.
Какой-то средней таксы здесь нет. Вопрос оплаты зависит индивидуально от человека, которому это предлагается, от тяжести преступления и размера ущерба. Цены также зависят от региона. Чем меньше населенный пункт, тем дешевле.
Но за деньги дела не только закрываются, но и открываются. Хотя УПК обязывает правоохранителей регистрировать все заявления, они это делают не всегда, и людям приходится обращаться в суды. Другое дело, когда у них есть личная заинтересованность. Можно зарегистрировать что угодно и на кого угодно. Тут стоимость варьируется уже в зависимости от уровня органа, который начинает расследовать уголовное производство. Райотдел, областное управление или центральный аппарат.
Зная, что нет фильтра, по преступлению, совершенному, например, в Одессе, можно внестись в Киеве и расследовать, пока прокурор не определит подследственность. А прокурор имеет право, но не обязан отправлять дело по подследственности. Соответственно, договорившись с прокурором, можно расследовать это дело, независимо от территориальной или предметной подследственности до бесконечности.
“Это проблема Уголовного процессуального кодекса, который не устанавливает правовых механизмов законного фильтра. Правоохранитель любого органа может внести сведения в ЕРДР, независимо от подследственности и независимо от территории, на которой произошло преступление. Есть случаи, когда сами работники правоохранительных органов, используя якобы общественную организацию или “неравнодушного” гражданина, пишут заявление, сами вносят в ЕРДР и расследуют. Есть расследования, которые оперативные сотрудники начинают по рапорту, – поясняет Александр Бабиков. – Все это позволяет использовать уголовные расследования, как определенный инструмент. Задачи разные: для решения конфликта, имущественного спора, оказания давления на следователя, прокурора и т.п. Поэтому эту проблему нужно решать. Один из первых путей – это выработать правила территориальной и предметной подследственности. И возложить обязанность на прокуроров незамедлительно направлять дела органам, уполномоченным на проведение досудебного расследования, если выявлены подобные факты. Это очень важно. Ведь нарушение подследственности часто является поводом усомниться в объективности расследования. Как бы потом следователи ни менялись, уже очень сложно изменить общественную точку зрения”.
ЗАЧЕМ НУЖНЫ СДЕЛКИ С КОРРУПЦИОНЕРАМИ?
Анализируя статистику по предъявленным следователями ГБР подозрениям, выяснили, что пока ни одного из них не было у сотрудников НАБУ. Ни в прошлом году, ни в этом. Но уголовные производства, по которым они проходят, есть. Большинство зарегистрированных заявлений – от граждан, по которым детективами НАБУ ведется расследование. Но есть и факт подделки документов представителем этого ведомства, который тоже расследуется.
Условными лидерами по количеству подозрений можно назвать прокуроров. В прошлом году им было предъявлено 308 подозрений. Но в суд ушло только 2 дела. Потому что большая часть этих дел – по событиям, связанным с Крымом. Прокурорам, которые остались на полуострове, подозрения предъявлены заочно.
В этом году по прокурорам открыто 6 уголовных производств, а в суд направлено – 8. Преимущественно это дела, в которых речь идет о получении взяток. Одна их самых больших в этом году – 25 тысяч долларов, на ней попался прокурор одной из Одесских местных прокуратур в ходе совместной операции ГБР, Офиса Генпрокурора и Нацполиции.
Немало взяточников и среди сотрудников налоговой и таможенной служб. Расследуются также дела, связанные с их возможной причастностью к построению незаконных схем, на которых бюджет страны теряет значительные средства.
По таможенникам в 2019 году объявлено 50 подозрений и 42 дела ушло в суд. В этом уже 31 подозрение и в суд направлено 26 дел.
Налоговикам в прошлом году объявили 33 подозрения, в суд с обвинительными актами направлено 23 дела. В этом году – 15 подозрений и 14 дел уже в суде.
Коррупционные преступления, в которых фигурируют представители всех правоохранительных структур, составляют в среднем 30-40% от общего числа.
В ГБР объясняют, что самое сложное в подобных делах – отследить всю цепочку задействованных в коррупционной схеме людей, включая тех, кто занимает руководящие должности. “Мы знаем, что в ряде случаев выстроена вертикаль и взятки получают на всех уровнях. Но, к сожалению, в большинстве своем все отсекаются на первом звене. Здесь есть ряд объективных и субъективных причин, – говорит Бабиков. – Для того, чтобы доказать причастных по всей цепочке, нужно потратить много времени и ресурсов. Это сложно доказывать. Нужно время. Все хотят быстрых побед. Вторая проблема правовая, более серьезная, которую не преодолеть. У нас под видом борьбы с коррупцией делается много вещей, которые наоборот ей вредят. Самый простой пример. Сформирована точка зрения, что с коррупционером нельзя заключать сделку о признании вины. А с каким предложением вы придете к рядовому коррупционеру, чтобы он сдал вышестоящего если он будет знать, что с ним соглашение заключить нельзя и он не может рассчитывать на смягчение меры наказания?
Должен быть легальный механизм и понимание, что, если коррупционер дал показания на вышестоящего сотрудника правоохранительного органа, принял участие в оперативной разработке и помог собрать доказательства, он имеет право избежать ответственности или получить минимальный срок. И, как бы к этому ни относились негативно, это наиболее простой и правильный пусть, который используют все страны. Посмотрите, как работает Америка, другие страны по таким преступлениям, как сбыт наркотиков и получение неправомерной выгоды. Помоги изобличить – получишь условно”.
В то же время Бабиков подчеркнул, что в производстве следователей ГБР есть дела, где расследуются преступные группы, и следователи видят их взаимодействие, иерархию. Но в интересах следствия озвучить подробности не смог.
В самом бюро, сотрудники которого тоже являются фигурантами нескольких уголовных производств, решили бороться с коррупцией с помощью полиграфа. Тем более, что тут есть штатные полиграфологи. Утечка информации или данные, что человек пытается получить взятку – его быстро отправляют на проверку. Полиграф – достаточно эффективное средство, которое в том числе стимулирует человека воздержаться от необдуманных поступков.
“У нас есть несколько уголовных дел, в которых мы расследуем преступления, совершенные сотрудниками ГБР. Поскольку закон выписан так, что мы сами это должны делать, то мы их разграничиваем следующим образом. Если люди работали в терруправлений, расследует центральный аппарат, если в центральном аппарате – отдаем в ТУ. Территориальные управления достаточно независимы. У нас нет понимания “честь мундира”. Сбил кого-то, взял взятку – будешь отвечать, – говорит первый замглавы ГБР. – Сейчас расследуются дела, связанные с ДТП и получением неправомерной выгоды”.
По словам Александра Бабикова, существенную роль в расследованиях преступлений, совершенных правоохранителями, играет внутренняя безопасность органа, в котором они работают. Потому что есть нюансы, особенно в вопросах, связанных с получением дополнительных доказательств, которые касаются статуса, служебных полномочий, взаимодействия, непосредственного руководства. Для того, чтобы понимать роль руководства, его осведомленность, полномочия. Следователи ГБР привлекают внутреннюю безопасность, чтобы установить весь круг причастных к преступлению. В ряде случаев работают, в том числе, и по материалам таких подразделений, по той оперативной информации, которую внутренняя безопасность предоставляет ГБР.
После случившегося в Кагарлыке Цензор.НЕТ поинтересовался результатами работы Департамента внутренней безопасности Нацполиции, тем, что удается предотвратить им. Согласно информации, предоставленной изданию МВД, в 2019 году по материалам подразделений внутренней безопасности органами досудебного расследования начато 718 уголовных производств, а с начала 2020 – 319 уголовных производств.
Отдельное внимание преступлениям, в которых участвуют правоохранители, уделяет Офис Генерального прокурора, где в ходе реформы был создан Департамент по делам о пытках. Его возглавил Юрий Белоусов. До прихода в ОГПУ он занимал пост исполнительного директора правозащитной организации “Экспертный центр по правам человека”. С 2012 по 2016 год Белоусов работал в офисе Уполномоченного Верховной Рады по правам человека Валерии Лутковской, там он руководил департаментом реализации Национального превентивного механизма – системы мониторинга мест несвободы для предотвращения пыток и жестокого обращения с людьми.
О приоритетах работы этого департамента и о том, что изменилось в расследовании случаев применения силы со стороны сотрудников правоохранительных органов после его запуска, скоро на Цензор.НЕТ.
Автор: Татьяна Бодня; Цензор.НЕТ
