Скрытые угрозы в социальных сетях

“Мы говорим особенно много и особенно дерзко, когда кажется, что нас никто не слышит”. Эту шутку классик французской литературы Александр Дюма — отец вложил в уста одного из персонажей романа “Граф Монте-Кристо”. Удивительно, как точно фраза, впервые прозвучавшая в 1844 году, описывает поведение людей ХХI века, активных пользователей социальных сетей. Виртуальные диалоги пестрят фразами, на которые мы не решились бы, оказавшись лицом к лицу с собеседником.

Грубость, агрессия и откровенные сексуальные провокации вдруг проявляются у тех, кто в обычной жизни ведет себя прилично и сдержанно. Среди псевдонимов и аватарок часто кажется, что нас никто не слышит, а значит, можно говорить все что угодно. Легко забыть, что по ту сторону экрана находятся люди с самыми разными намерениями, взглядами и чувствами. Многие из них нам вовсе не друзья. Потому у виртуальных высказываний и действий бывают реальные последствия, иногда очень печальные.

• Как любители виртуального интима становятся в соцсетях жертвами шантажистов

Обсуждая вопросы безопасности в интернете, массмедиа обычно сосредотачиваются на онлайн-мошенничестве и воровстве. Потеря денег — серьезный повод для беспокойства, но опыт показывает, что в Сети можно потерять нечто гораздо более важное. Процессы, которые мы наблюдаем в виртуальной плоскости, похожи на утрированное отражение того, что происходит в социуме. Если в офлайне существует насилие, значит, в интернете оно тоже есть, хоть и принимает другие формы.

Словесная жестокость

Американский психолог Филип Зимбардо в свое время доказал, что анонимность стимулирует проявление агрессии и позволяет выйти за рамки привычных морально-этических ограничений.

Там, где тебя не знают, гораздо проще совершить зло, будь то акт вандализма, оскорбление или нанесение другого вреда. Возможно, именно поэтому социальные сети, позволяющие скрыть свое настоящее имя, создать несколько аккаунтов под разными псевдонимами и вообще ввести аудиторию в заблуждение относительно вашей личности, стали идеальным пространством для людей, склонных к агрессии, но не решающихся проявить ее в реальности. К тому же сформировалась целая индустрия “поливания грязью” в Сети на коммерческой основе.

• Белорусский киберпреступник о том как сидел в ньюйоркской тюрьме

Ее задействуют, когда нужно ослабить позиции публичной личности, дискредитировать какой-нибудь проект или товар. Бизнес-структуры, владеющие социальными сетями, пытаются с этим бороться — по крайней мере, так утверждает их руководство. Два года назад генеральный директор Twitter Джек Дорси заявил, что противодействие интернет-травле — один из новых приоритетов его компании. Якобы существует стратегический план противодействия и наняты сотрудники для его реализации, но, очевидно, этого недостаточно.

Предшественник Дорси, бывший топ-менеджер Twitter Дик Костоло, высказался на ту же тему гораздо откровеннее: “Мы годами проигрываем войну с троллингом на нашей платформе. Мы теряем основного пользователя, не решая проблему, с которой люди сталкиваются каждый день. Мне стыдно за то, что мы не справились с этим во время моего пребывания на посту генерального директора”. Костоло резонно заметил, что один из источников бед современного общества — недостаточно серьезное отношение к психологическому насилию. Агрессия, проявленная в Сети, не оставляет побоев, с которыми можно было бы обратиться в полицию. И хотя формально законодательство многих стран предполагает наказание за психологическое насилие, точного определения этому понятию пока никто не дал. Если не было прямой угрозы физической расправы, привлечь обидчиков к ответственности непросто.

• Как мошенники используют социальную инженерию

“То, что люди, подвергающие­ся психологическому насилию, нуждаются в защите не меньше тех, на кого посягают физически, — факт, признанный мировым сообществом, — говорит Джошуа Франко, заместитель директора Amnesty Tech, подразделения правозащитной организации Amnesty International. — Это отражено в тексте нескольких международных конвенций, к примеру, в Стамбульской конвенции о противодействии насилию против женщин. Там есть даже особое упоминание о проявлениях психологического насилия в интернете”.

Недетская проблема

В виртуальном пространстве люди получают реальные травмы. Один из самых серьезных стимулов аутоагрессии — потеря уважения и статуса. Агрессивные и оскорбительные нападки в Сети могут довести жертву до самоубийства. “Когда речь заходит о насилии, часто звучат рассуждения о том, что жертва сделала не так, — подчеркивает психолог Светлана Панина.

— Мы становимся в оборонительную позицию, боимся, что подобное случится с нами, хотим понять, как этого избежать, и устраиваем “работу над ошибками”, в общем, естественная реакция, но это не совсем то, что нужно для противодействия. На самом деле важно подчеркивать, что жертва не виновата, что насилие — зло, даже если тот, против кого оно направлено, и был в чем-то неправ. С детьми в этом смысле проще, их, в отличие от взрослых, как правило, прямо не обвиняют в том, что они сами как-то спровоцировали происшествие, от которого пострадали”.

Когда речь идет о травле в Сети, защитить молодое поколение и вправду проще. К примеру, если жертва — школьник или студент, можно сослаться на закон о противодействии буллингу, вступивший в силу в январе текущего года. Он классифицирует психологическое насилие как административное правонарушение. Документ касается только участников образовательного процесса, зато в нем особо отмечено, что насилие может быть совершено с применением электронных средств коммуникации.

Кибербуллинг — далеко не единственная форма сетевого насилия, которой может подвергнуться ребенок. Родительские организации Западной Европы и США давно бьют тревогу по поводу распространения сексторшена. Так называют вид вымогательства, при котором злоумышленник сначала получает интимные фотографии или видео с участием ребенка, а потом использует их для шантажа, угрожая выложить в Сеть, разослать одноклассникам, показать родителям и т. д.

“В ситуации сексторшена с ребенком налаживают доверительный контакт и со временем просят интимные фото. После чего начинают шантажировать распространением и требуют деньги либо более откровенные фото-, видеоматериалы, которые можно продать”, — объясняет Анастасия Дьякова, национальный эксперт по защите детей от насилия Офиса уполномоченного президента Украины по правам ребенка. — В случаях с мальчиками чаще встречается первый вариант требований, с девочками — второй, но, в принципе, уровень риска не зависит от пола. Также нельзя сказать, что преступников интересует какая-то определенная возрастная группа. К сожалению, опасность существует для всех, кто самостоятельно пользуется интернетом”.

• «Ваш ребенок мертв!» – как соцсети убивают детей

Опасные встречи

Большинству родителей трудно поверить в то, что их ребенок может отправить кому-то свои интимные фотографии, но, к примеру, в Великобритании 16% детей признаются, что хотя бы раз в жизни это делали. Часто злоумышленники не ограничиваются откровенными картинками и назначают встречу в реале. Перед этим они некоторое время общаются онлайн. Для такого общения даже придумали особое название — груминг, то есть налаживание доверительных отношений с ребенком с целью его сексуальной эксплуатации.

О распространенности груминга в Украине можно только догадываться, статистических данных на этот счет нет. Впрочем, даже в тех странах, где ведут учет случаев груминга, о которых стало известно родителям, учителям, представителям правоохранительных органов или общественных организаций, официальные показатели вряд ли отражают реальные масштабы проблемы. Довольно часто дети просто не признаются в том, что с ними произошло.

Причем не только потому, что их отношения с родителями или другими близкими взрослыми людьми, на чьем попечении они находятся, оказываются недостаточно доверительными. “Вероятность обращения за помощью зависит от того, осознает ли ребенок, что стал жертвой, и от того, насколько он доверяет взрослым, находящимся рядом в реальной жизни, — говорит Анастасия Дьякова. — Часто дети считают, что сами виноваты. Поэтому так важно вести просветительскую деятельность, объяснять родителям, учителям и детям, что это преступление, о котором нужно заявлять, и что ребенок — пострадавшая сторона”.

В США провели исследование с участием 2100 детей, ставших жертвами груминга. Каждый четвертый ребенок оказался младше 13 лет. 68% признались, что согласились на требования преступников. 62% сказали, что после выполнения первых требований ситуация ухудшилась, то есть от них стали требовать большего.

Анастасия Дьякова периодически проводит уроки в школах и спрашивает учеников, сколько времени им нужно, чтобы начать доверять человеку, с которым они познакомились в интернете и которого никогда не встречали в реальной жизни. Младшие, как правило, отвечают: “Один вечер”, “Одна онлайн-игра”, “Один день”. Что касается старших детей, некоторые говорят “никогда”, но большинство признаются, что начинают доверять новому интернет-собеседнику после первой встречи.

“Последний вариант ответа пугает меня больше всего, — говорит Дьякова. — Он показывает, с какой легкостью дети и подростки соглашаются на встречи офлайн с людьми, о которых совершенно ничего не знают. Кроме того, дети не понимают, как связаны события, происходящие офлайн и онлайн. Когда ребенок отправляет кому-то свои фотографии или оставляет какие-то комментарии, он не осознает, что такие действия могут повлиять на его жизнь. Срабатывает психологический эффект под названием “иллюзия спальни”. Он действует не только на детей, но и на взрослых”. Мы сидим в своей комнате, чувствуем, что находимся в безопасности. Слова и действия, которые насторожили бы нас в реальной жизни, онлайн воспринимаются легко, все происходит как бы не по-настоящему ровно до тех пор, пока ситуация не выйдет из-под контроля.

Вряд ли есть универсальный рецепт борьбы с проявлениями цифрового насилия в отношении детей. Иногда помогает любовь родителей к ребенку, формирующая доверительную атмосферу в семье. “Моей дочери уже дважды делали непристойные предложения в Сети: сначала предлагали обменяться интимными фото, а потом обещали денег за встречи в реале, — говорит киевлянин Владимир Смирнов. — Каждый раз вместо того, чтобы вступить в переписку с извращенцем, она показывала мне эти сообщения”. Смирнов рад, что дочь доверяет ему больше, чем анонимным злоумышленникам, и надеется, что откровенный разговор с девочкой о том, какие цели преследуют авторы сообщений, в будущем не даст ей совершить опрометчивый поступок.

Автор:  Мария Бабенко; Фокус