Отройте, милиция или Как хоронят дела об исчезновении и убийствах людей

Старинная пословица гласит: где добрые судьи поведутся, там и ябедники переведутся. К ябедникам принято относить и журналистов. Выходит, если следствие и суд ведутся честно, журналисту там делать нечего. С этим я согласна. Поэтому, пытаясь разобраться в истории исчезновения Натальи Фокиной, позвонила следователю Симоновской прокуратуры Ирине Петуховой…

И вот что она мне сказала:

— Вы в материалах дела не фигурируете, поэтому я с вами говорить не буду. Мать Фокиной обладает всей полнотой информации, вот с ней и разговаривайте.

За тридцать секунд, в течение которых Ирина Владимировна произносила эти слова, я получила, судя по всему, исчерпывающий ответ на многие вопросы.

В цивилизованном государстве умение общаться с журналистами входит в минимальный набор навыков, которыми положено владеть работникам правоохранительных органов. Этот контакт необходим обыкновенным гражданам, по нему они судят о том, боятся следователи огласки или смело ей противостоят в интересах следствия. Если бы Петухова сказала, что идет проверка и пока говорить не о чем, были бы соблюдены минимальные приличия. Но она ответила, что я в материалах дела не фигурирую. Признаться, так и есть. Не фигурирую. Но с этого момента — буду, потому что иначе сотрудники милиции и прокуратуры возьмут да и поверят, что они “владыки живота нашего”…

А ведь это не так. Не они.

Наталья Фокина родилась в Москве, окончила школу и долго не могла определиться: куда идти? Чем заниматься? Вначале решила пойти работать продавцом в киоск. Но ее мать, которая прошла эту непростую школу, встала насмерть. И Наталья поступила на вечернее отделение Московского государственного института экономики и корпоративного управления на факультет мировой экономики. Первую сессию сдала хорошо. И тут началась весна.

8 мая днем Наталья сказала матери, Лидии Федосеевне Фокиной, что идет с подругой в кинотеатр. И больше ее никто не видел.

Вечером Лидия Федосеевна несколько раз звонила дочери на мобильный телефон, но в ответ слышала “абонент недоступен”. На другой день, то есть 9 мая, она все еще была спокойна и думала, что Наташа поехала с друзьями на дачу. Перед уходом дочь упомянула о том, что впереди выходные и поездка за город обсуждается.

Однако 12 мая Лидия Федосеевна обратилась в Южнопортовый ОВД с заявлением об исчезновении дочери. Там сперва начали толковать о том, что еще не прошло 10 суток, а по закону поиски без вести пропавшего начинаются только через 10 дней с момента его исчезновения. То есть врут без запинки. Однако старший лейтенант И.А.Тарабанов заявление все же принял, и в тот же день домой к Фокиным приехали два оперативника. Потом Лидию Федосеевну пригласили в ОВД и сказали, что расследование будет проводить оперуполномоченный С.С.Курбаков. Курбаков дал ей номера своих телефонов и сказал, что будет держать ее в курсе дела.

На другой день она позвонила подруге, с которой Наташа пошла в кино. Юлия Пучкина пришла на встречу со своей матерью. Она сказала, что они с Наташей были в кинотеатре “Орбита”, смотрели фильм, который начался в 17 часов, и показала место у магазина “Перекресток”, где они якобы расстались с Наташей. А магазин – напротив кинотеатра. Как будто все сходится.

Три дня Лидия Федосеевна ждала звонка от Курбакова, но он не звонил.

16 мая брат Наташи, Александр Фокин, взял в офисе “Билайна” распечатку телефонных звонков, поступивших с телефона и на телефон сестры. Последний входящий звонок в 0.04 был сделан из квартиры Юлии Пучкиной, а последний исходящий в 0.17 — на телефон ее приятеля, Евгения Сарычева. Фокины снова позвонили Пучкиным. Мать Юли сказала, что дочь приехала домой около часа ночи 9 мая, а ее друг служит в армии. Его воинская часть находится в районе метро “Коломенская”. Тогда Лидия Федосеевна позвонила Сарычеву. Он сказал, что они расстались с Юлей и Наташей возле “Орбиты” около 21 часа, так как у него заканчивалось увольнение.

Всю эту информацию вместе с распечаткой телефонных звонков Лидия Федосеевна передала С.Курбакову. Когда она спросила его, как продвигаются поиски ее дочери, Курбаков, по словам Лидии Федосеевны, ответил, что не нужно ему мешать и не стоит лишними звонками отвлекать от работы. От работы, которую за него уже давно делала мать исчезнувшей Наташи. Ведь не она, а оперуполномоченный С.Курбаков должен был молниеносно получить распечатки звонков и объяснения Юлии Пучкиной и Евгения Сарычева.

На другой день, то есть 17 мая, Фокиным позвонил Сарычев и попросил подъехать к воинской части. С его слов выходило, что рассказ Юли совершенно не соответствует действительности. Вместе с Сарычевым на эту встречу пришел его сослуживец, Павел Данилов. Вот что они рассказали. Оказывается, в кино ходили впятером: Наташа Фокина, Юлия Пучкина, Евгений Сарычев, Павел Данилов и еще один солдат, Сергей Дадаев. После кино пили пиво. Потом солдаты ушли, а в первом часу ночи 9 мая Юля позвонила Сарычеву и предложила снова встретиться. Звонила она, как мы помним, с телефона Натальи Фокиной.

Сарычев пришел с Даниловым. По словам Сарычева, Наташа была под хмельком. Компания устроилась на стадионе в 100 метрах от воинской части. Около часу ночи Сарычев с Юлей ушли в находящийся рядом с воинской частью техникум. Оказывается, за небольшое вознаграждение там можно переночевать. Павел с Наташей остались на стадионе, сидели, обнимались. Со слов Данилова, Наташа несколько раз предлагала пойти к Юле, на что он отвечал: нас туда не пустят. Тогда Наташа сказала, что идет домой. И ушла по дороге, которая ведет к станции метро “Коломенская”. Это было около 2 часов ночи. На вопрос матери, как он мог отпустить ее одну, Павел ответил: она же москвичка и может добраться сама. В конце концов Сарычев и Данилов извинились за то, что вначале сказали неправду. Сделали они это потому, что находились в самоволке и боялись, что об этом узнают.

Поскольку милиция хранила молчание, Лидия Федосеевна сама поехала к Курбакову. По словам Фокиной, он стал жаловаться на то, что очень загружен и у него нет ни времени, ни средств для расследования этого дела. Поскольку сказал он это не впервые, Лидия Федосеевна пришла не с пустыми руками. Они вышли на улицу, сели в машину Курбакова, и он показал, куда можно положить деньги. Лидия Федосеевна положила в “бардачок” 200 долларов, которые заняла у соседки. После чего С.Курбаков сказал, что теперь будет заниматься делом вплотную. Я при этом не присутствовала, но гонорар за доблестный труд вполне соответствует социальному положению Лидии Федосеевны: она уборщица. И поэтому я не сомневаюсь в том, что это правда.

Пока Фокина самостоятельно обзванивала больницы и морги, Курбаков не сидел сложа руки. 22 мая он вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Постановление утверждено начальником криминальной милиции ОВД Южнопортового района ЮВАО Москвы И.В.Седневым и межрайонным прокурором Лефортовской прокуратуры Ю.А.Басовым. Это безобразие стоит процитировать:

“Я, оперуполномоченный ОРГ ОВД Южнопортового района ЮВАО лейтенант милиции Курбаков С.С., рассмотрев материалы проверки по заявлению о безвестном исчезновении дочери, поступившему 12 мая 2006 года от гражданки Фокиной Л.Ф., установил: в ходе проверки по учетам БРНС, службы “03”, отработки жилого сектора и прилегающей территории информации, что в отношении гр. Стрельцовой А.Н. было совершено преступление, получено не было.

На основании изложенного… и учитывая, что гражданка Стрельцова А.Н. подпадает под категорию лиц, без вести пропавших… отказать в возбуждении уголовного дела по факту безвестного исчезновения Фокиной Н.М.”

Прошу прощения, исчезла Наталья Фокина. А кто такая А.Стрельцова?

Когда Лидия Федосеевна спросила об этом С.Курбакова, он ответил, что это ошибка компьютера. Ты смотри, какой талантливый компьютер. Два раза по ошибке написал не ту фамилию. Нет бы в одном случае “выскочила” фамилия Стрельцовой, а в другом — к примеру, Бетховен. Так ведь нет. Из чего я заключаю, что и по делу неизвестной нам гражданки Стрельцовой в ОВД Южнопортового района сыщики сбились с ног.

Но самое удивительное все равно не это, а мотивировка отказа. Учитывая, пишет Курбаков, что гражданка такая-то подпадает под категорию пропавших без вести, следует в возбуждении дела по факту ее исчезновения отказать.

Я несколько раз перечитала этот пассаж, и единственное, что мне пришло в голову, так это то, что в районе Южного порта издан новый закон, в соответствии с которым пропавших без вести искать просто запрещено.

В начале июня Лидия Федосеевна получила письмо, подписанное и.о. заместителя прокурора ЮВАО Н.В.Горловой:

“Ваша жалоба о несогласии с решением оперуполномоченного С.Курбакова об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлению об исчезновении вашей дочери Натальи Фокиной прокуратурой округа рассмотрена. Сообщаю, что 23 мая (то есть на следующий день. — О.Б.) 2006 года Лефортовской межрайонной прокуратурой это постановление признано незаконным, в связи с чем отменено. …13 июня 2006 года материалы проверки по факту безвестного исчезновения Фокиной Н.М. направлены по территориальности в Симоновскую межрайонную прокуратуру для принятия окончательного решения. О результатах Вам будет сообщено Симоновским межрайонным прокурором”.

То есть материалы проверки переехали из района, в котором проживала Наталья Фокина, в район, где ее, предположительно, видели в последний раз. В процессе переезда материал несколько раз терялся. Каким-то ветром его занесло в Нагатинскую прокуратуру, но в конце концов он все же прибыл по месту назначения, в Симоновскую прокуратуру. И воцарилось гробовое молчание.

А в последний день июня Лидию Федосеевну Фокину пригласили в криминальную милицию Южного округа. Она поехала с 17-летним сыном. И там подростку сообщили, что накануне нашли тело его сестры. Почему-то сотрудники милиции решили передоверить эту трудную миссию молодому человеку. Но и он с ней не справился и рассказал обо всем соседке. Вот от нее-то Лидия Федосеевна наконец узнала страшную новость.

Тело 19-летней Натальи Фокиной было обнаружено накануне. Но нашли его не сыщики, а работники “Мосводоканала”. Они работали на территории, прилегающей к месту расположения воинской части №66 672, служащие которой, как мы помним, ходили в кино с Натальей и ее подругой Юлией Пучкиной.

Останки Натальи находились в зарослях бурьяна на склоне оврага. Из одежды на ней были лишь майка, кофточка и легкая куртка, а ниже пояса — ничего. Не было на ней и обуви. Тело, присыпанное землей, пролежало в овраге пятьдесят дней. Стояла сильная жара. Узнать ее теперь можно было лишь по одежде.

5 июля Фокину пригласили в судебно-медицинский морг в Хользуновом переулке. Зрелище, которое ее ожидало, не поддается никакому описанию. И дело даже не в том, что ни лица, ни волос, ни рук — ничего этого не было. То, что было предъявлено для опознания, кишело червями. Простите меня за то, что рассказываю об этом. Но молчание — лучшая питательная среда для насекомых.

Когда Лидия Федосеевна сумела произнести несколько слов и спросила, что все это значит, ей ответили: а вы думали, что откроют камеру и вывезут чистенькие носилки, как в американских фильмах? У нас заморозка не работает…

Господи, а что же у них тогда работает? Касса?

Лидия Федосеевна опознала дочь по кофте, которую она сама для нее связала. А еще на языке у Натальи была “штанга” — модное металлическое молодежное украшение. Нашли и “штангу”.

Но Лидию Федосеевну ожидал еще один удар: оказалось, что Наташа была на восьмом месяце беременности. Она спросила, где останки мальчика, который должен был родиться у Наташи. Где взяли, туда и положили, сказали ей.

Как могла мать не знать о беременности дочери? Беременности, которая подходила к концу. Лидия Федосеевна заметила, что дочь поправилась. На это обратила внимание и соседка. Но Наташа сказала, чтобы к ней не приставали с лишними вопросами, все в порядке, вам показалось.

Дело об исчезновении и гибели Натальи Михайловны Фокиной 1987 года рождения не возбуждено по сей день. Когда ее мать спросила, вызывали ли в прокуратуру служащих воинской части №66 672 Евгения Сарычева и Павла Данилова, ей ответили, что вызывали. Мальчики ни в чем не виноваты. А про третьего участника той встречи, Сергея Дадаева, никто и не упомянул. Вызывали и Юлию Пучкину. Поговорили и разошлись. Сарычев и Данилов уже демобилизовались.

Следствие окончено?

Да было ли оно?

4 июля, накануне опознания, Лидия Федосеевна вместе с сыном и соседкой Татьяной поехала туда, где обнаружили останки дочери.

Пробираясь к оврагу, они увидели дырку в заборе, который окружает воинскую часть. Проникнув в эту дырку, Татьяна спросила солдат, оказавшихся поблизости, какие тут порядки, можно ли уйти в “самоволку”, прошел ли “дембель”. Ей сказали, что порядки обычные, в “самоволку” уйти можно, но домой пока никого не отпускают, потому что в части ЧП: солдат сбежал.

Татьяна уточнила: это после того случая, с восьмого на девятое?

А вы откуда знаете, удивились ее собеседники. Месяц она не назвала, вот что странно.

Но еще более странно, что спустя полчаса Татьяна нашла в овраге обувь Натальи Фокиной, сабо бежевого цвета. Лидия Федосеевна узнала башмаки, которые она сама купила дочери.

Похоже, сыщики там просто не были. Ведь и труп Фокиной обнаружили не они.

Позавчера на месте, где обнаружили тело Натальи Фокиной, был наш фотокорреспондент Елена Нинашкина. Она тоже рассказала много интересного. Чтобы попасть на склон оврага, пришлось переходить речушку, протекающую по его дну. И дело не в том, что для этого пришлось разуться — работа есть работа. А дело в том, что, отойдя несколько сотен метров от воинской части по адресу улица Садовники, дом 4 а, она оказалась в глухом, заброшенном месте. В речке моются бомжи, неподалеку несколько открытых канализационных люков. Возле камня, рядом с которым нашли тело Фокиной, наш фотокор и Лидия Федосеевна увидели волосы погибшей. Лидия Федосеевна сама помогла дочери покрасить волосы в черный цвет с баклажановым отливом. Она их узнала. Какие еще находки ожидают сотрудников правоохранительных органов, когда они наконец появятся там, где давно должны были обшарить каждый куст?

Но они и не появятся. И знаете почему? А ничего не случилось. Тело девушки, пропавшей 8 мая, находят 29 июня. Нет нижней одежды, обуви, исчезла сумка с документами и украшения: золотая цепочка с кулоном, два золотых браслета, два золотых колечка. Почему не возбуждается уголовное дело? Ждут результата судебно-медицинской экспертизы? А если она не даст ответов на вопросы о том, было ли совершено насилие и какова причина смерти? Может и не дать: тело пролежало в овраге больше полутора месяцев… И что? Будем считать, что Наталья Фокина гуляла ночью в непроходимом овраге, вдруг упала и умерла?

Я рассматриваю фотографии из Наташиного альбома. Симпатичная была девушка. Рядом сидят ее мать и брат, худенький подросток, за несколько недель превратившийся из ребенка в мужчину, отвечающего за осиротевшую семью. Они смотрят на меня, вдруг я отвечу на их страшные вопросы? Их уже отовсюду выгнали. И вдруг к горлу подступает горький кипяток. Пойти туда, где сидят люди, которые никак не вспомнят, Стрельцова исчезла или Фокина. Войти в кабинет, вцепиться в лацканы мундира и наконец узнать, есть там внутри кто живой или нет. А если нет живых, спросить у мундира: ты зачем сюда пришел? Играть в людей? Водить пустым рукавом по чистому листу?

Не хотите работать — уйдите. Зачем вам эти трупы? Зачем привычно врать, что пропавших начинают искать лишь 10 дней спустя?

Но если вы не уходите, смотрите нам прямо в глаза. Перестаньте издеваться. И скажите: кто убил Наташу Фокину? Наташу и ее неродившегося ребенка…

Со дня гибели Натальи Фокиной прошло 80 дней.

Прошу считать эту публикацию обращением в Генеральную прокуратуру РФ.

Ольга Богуславская, «Московский комсомолец»