Секс на службе разведки ГДР

В 1960-х годах и вплоть до крушения Берлинской стены под руководством и при личном участии начальника ГУР генерала армии Маркуса Вольфа успешно реализовывалась стратегическая операция под кодовым названием «Красный Казанова». Она предусматривала привлечение к сотрудничеству секретарш, имевших доступ к документам, составлявшим государственную, военную или экономическую тайну.

 Для вовлечения секретарш в орбиту деятельности ГУР – как правило, это были женщины бальзаковского возраста с несложившейся личной жизнью, – в ФРГ из Восточной Германии маршрутировали под видом беженцев агентов-красавцев. Эти неотразимые «мачо» после недолгих интенсивных ухаживаний предлагали избранницам руку и сердце и, заключив с ними брак, приобщали к шпионскому промыслу.

Среди осужденных за шпионаж секретарш, которые, выйдя замуж за восточногерманских разведчиков-нелегалов, работали на ГУР, были Ирэна Шульц из Министерства науки, Герда Шретер, работавшая в западногерманском посольстве в Варшаве, Гудрун Браун из Министерства иностранных дел, Урсула Шмидт из ведомства федерального канцлера и многие, многие другие.

Начальник ГУР генерал армии Маркус Вольф в 1989 году. Фото из Федерального архива Германии

САМОУБИЙСТВО В ОДИНОЧНОЙ КАМЕРЕ

19 февраля 1978 года, ровно полночь. Боннская тюрьма. Отсек для государственных преступников. Прильнув к дверному глазку, молодой надзиратель со звучной фамилией Ван дер Бильт в течение минуты наблюдал за узницей одиночной камеры № 1, а потом срывающимся от волнения голосом просипел:

– Герр Отто, герр Отто, скорее сюда. У нее под кроватью красная лужа.

Седовласому, прошедшему Восточный фронт, хватило взгляда, чтобы понять: под кроватью, на полу – лужа крови.

– Ну, что стоишь, молокосос! – заорал он на Курта. – Звони в дежурку, вызывай врача и старшего наряда, быстро!

Врач был бессилен вернуть женщину к жизни – потеряла слишком много крови, вспоров себе артерию у запястья левой руки – невероятно! – черенками розы. Их самоубийца взяла из стоявшего в углу камеры глиняного горшка. Орудием самоубийства были толстые, как карандаши, засохшие черенки роз с шипами, которые больше напоминали зубы акулы.

– Это ж как нужно хотеть перебраться в мир иной, – воскликнул эксперт. – Думаю, что вам, господа, как представителям администрации, в инциденте надо разобраться досконально!

Первым в инциденте разобрался Гюнтер Ноллау, глава Федерального бюро по охране конституции. Вне себя от ярости – «Кто разрешил розы в камере?!» – Ноллау, не дожидаясь ответа, приказал отстранить от работы следователя, который вел дело, а дежурных надзирателей – Курта Ван дер Бильта и Отто Шмидта – уволить без выходного пособия: «Прошляпили – получайте!»

Седовласый Отто не только потеряет зарплату госслужащего, но и лишится ежемесячных бонусов, которые получал от Бюро, где состоял платным осведомителем под кодовым номером Н-19-41.

Действовал Отто Шмидт по отработанной десятилетиями схеме. Сначала он ненавязчиво предлагал свою помощь и выполнял мелкие просьбы заключенных, чем постепенно завоевывал их доверие. Став своим для жертвы, он прозрачно намекал, что через него можно установить связь с внешним миром. Заключенные обычно прибегали к самому простому способу: передаче через «душку Отто» записок. Ради этого он и был завербован Бюро еще в 1949 году.

Сведения в записках, которые всегда попадали к сотрудникам Бюро, но не всегда к адресату, использовались по-разному: внесение корректив в тактику ведения допроса и расследования, организация оперативной игры с оставшимися на воле подельниками заключенного, либо их задержание.

Не подкачал Н-19-41 и в случае с подследственной из камеры № 1. Стоило ей отдать Отто письмо для мужа, и за его абонентским почтовым ящиком в Вене было установлено круглосуточное наблюдение.

Слушая гневные эскапады патологоанатома, Отто незаметно сунул руку в карман и зажал в кулаке листок бумаги – письмо покойной.

«Черт побери, кто бы мог подумать, что все закончится лужей крови?!» Отто стал соображать, как быстрее – ведь на улице ночь! – встретить своего оператора, чтобы, наконец, избавиться от письма, которое, казалось, вот-вот прожжет карман.

ВСЯ ЖИЗНЬ В ОДНОМ УГОЛОВНОМ ДЕЛЕ

Франц Крейцель, вновь назначенный следователь из Федерального бюро по охране конституции, в ожидании, когда сформируют бригаду по расследованию кровавого инцидента в камере № 1, достал из сейфа уволенного предшественника пухлый том уголовного дела, чтобы ознакомиться с материалами допросов. Но, прочитав вводную часть, отодвинул от себя дело, закурил и глубоко задумался.

Леонора Кранц – в девичестве Сюттерляйн, сотрудница МИДа, обвинялась в шпионаже в пользу неустановленного государства (предположительно – Австрия, ГДР и СССР) и в похищении более 3 тыс. документов под грифом «Сов. секретно» и «Особой важности». За это ей грозило от 12 лет до пожизненного тюремного заключения.

Сотрудники Федерального бюро по охране конституции сошлись во мнении, что эта цифра – 3 тыс. – весьма условна, так как учтены лишь те документы, за которые расписалась обвиняемая. В реальности же у нее был неограниченный доступ к секретной документации. Возможно, чтобы излишне не волновать шефа (а может, наоборот, чтобы довести его до инфаркта!), в меморандуме на его имя и фигурировало это количество – 3 тыс.

Учитывая частые выезды Фрица Кранца, мужа покойной, в Вену, можно было предположить, что похищенные материалы он либо отдавал прямо в руки работодателю (значит, он шпионил в пользу Австрии!), либо связнику. Как бы то ни было, в основании – хорошо отлаженный семейный подряд: жена похищала – муж передавал. На кого же все-таки работал этот тандем?

Ответ найти не просто. А все потому, что еще в 1945 году Вена стала охотничьим угодьем для «охотников за головами» – вербовщиков и офицеров-агентуристов спецслужб Западной Европы и Советского Союза: от набирающей силу западногерманской БНД и английской СИС до КГБ и ГРУ. Стараниями квартета столица нейтральной Австрии превратилась в европейскую явочную квартиру, куда со всех концов Западной Европы для встреч со своими операторами и связниками слетались «ласточки» и «вороны».

Во времена холодной войны Вена превратилась во всемирную явку – к квартету присоединились ЦРУ и РУМО (военная разведка США), – став излюбленным местом встреч сотрудников спецслужб со своими агентами, которые действовали от Афин до Осло и от Хельсинки до Мадрида. Профессионалы шутили: «если Амстердам – рай для сексуальных меньшинств, то Вена – Эдем для шпионского большинства».

Офицеры ЦРУ, РУМО и западноевропейских спецслужб сообща занимались шпионским промыслом, по-джентльменски проводя разделение труда, – кто-то похищал, а кто-то приобретал добытую информацию. Кто-то вербовал, а кто-то проверял кандидатов на вербовку на конкретных заданиях. Бывали, разумеется, накладки, были обделенные и призеры, но серьезных конфликтов в этой тайной когорте единомышленников удавалось избегать всегда.

Приблизительно то же самое происходило и в лагере спецслужбистов из СССР и из соцстран Восточной Европы, при этом повышенной активностью отличались сотрудники Главного управления разведки под руководством Маркуса Вольфа.

«Стоп! – воскликнул Крейцель. – А что если Кранцы работали на генерала Вольфа? А от него и до КГБ – рукой подать. Известно ведь, что Вольф считает себя «младшим братом» Андропова. Впрочем, теоретически Кранц мог и напрямую снабжать КГБ похищенными материалами, исключив ГУР как промежуточную инстанцию».

Следствию предстояло установить национальную принадлежность адресата, другими словами, местонахождение спецслужбы, потреблявшей похищенные в МИДе документы, маршруты их передвижения, а также детали шпионского промысла супругов Кранц, ибо мало ли, какие подробности еще могут всплыть в ходе допросов!

ОДИНОЧЕСТВО В ТОЛПЕ

В семь лет Леонора Сюттерляйн осталась круглой сиротой – родители погибли в авиакатастрофе, когда ей не исполнилось и пяти, а бабушка, которая, оформив опекунство, забрала девочку к себе, умерла через год. Других родственников не нашлось и по решению бургомистрата Бонна бабушкину квартиру опечатали до совершеннолетия девочки, а ее саму определили в интернат.

От других воспитанников интерната Леонору отличали феноменальная память, прилежание и склонность к изучению иностранных языков. Этим объясняются ее достижения на ежегодных школьных олимпиадах – там она неизменно завоевывала призовые места. А ее успехи в переводах на немецкий язык английских, французских и итальянских современных авторов привлекли внимание чиновников из департамента по работе с персоналом Министерства иностранных дел Западной Германии. Ничего удивительного, что по окончании филологического факультета Боннского университета Леонору пригласили на работу в МИД.

Пройдя все проверки и тесты, в том числе и на полиграфе, Леонора была зачислена сначала стажером, а с июля 1966 года стала работать самостоятельно в отделе «Телько», где расшифровывались и передавались дальше телеграммы всех западногерманских посольств. В свои 22 года Леонора имела высшую степень допуска к секретам, составлявшим государственную тайну. За секретность ей полагалась надбавка к основной зарплате.

Казалось бы, жизнь Леоноры удалась. Увы! Она не была не то что счастлива – не испытывала даже морального удовлетворения. Виной тому было одиночество – ни родственников, ни подруг, ни даже (что удручало более всего!) интимного партнера. Из-за ее внешности мужчины шарахались от нее, как от гранаты с выдернутой чекой.

Однако, будучи заядлым оптимистом, Леонора, даже подойдя к рубежу в 32 года, не теряла надежды на замужество. Она жаждала любви и готова была одарить ею любого благовоспитанного, благородного, пусть даже некрасивого мужчину преклонного возраста. Она все равно назвала бы его «принцем». Его появления она ждала каждый день, но он почему-то не спешил объявляться. Особую остроту ожидание чуда приобретало накануне праздников и в новогоднюю ночь, поэтому в такие дни Леонора всегда накрывала стол на двоих.

Чтобы дать выход своей нерастраченной энергии, а заодно встретить пусть не спутника жизни, но хотя бы партнера-временщика, Леонора с монашеской неистовостью стала посещать всевозможные кружки и клубы по интересам. Одна ее сослуживица-сверстница выскочила замуж за водителя-дальнобойщика, которого случайно встретила в привокзальном гаштете. «Стоп! – сказала себе Леонора, – я посещаю места, обжитые яйцеголовыми интеллектуалами высокого полета.

А что если сменить вектор поиска и пошарить на социальном дне, может, именно там меня ждет Принц?!» Решено – сделано. Свои стопы Леонора направила в гаштеты и в кафешки, где за кружкой пива коротали вечера таксисты, уборщики улиц, разномастная прислуга. И однажды ей показалось, что фортуна улыбнулась ей – к ней стал клеиться симпатичный молодой человек много младше ее!

Как выяснилось, начинающий таксист, накануне разбивший авто, забрел в гаштет, чтобы утопить свое горе в алкоголе. Даже будучи в изрядном подпитии, он, увидев в глазах Леоноры немое согласие, пригласил ее составить ему компанию – за шнапс платит он. «Это только в кино все начинается с шампанского и устриц в ресторане на Елисейских полях, – успокоила себя Леонора. – В жизни – с гаштета и шнапса. Выбирать не приходится – будь что будет, выпью!»

После двух рюмок она осмелела и предложила продолжить вечер у нее дома. Но до сексуальных забав дело не дошло – таксист вырубился, едва переступив порог.

ПРИШЕСТВИЕ ПРИНЦА

Едва Леонора закончила накрывать традиционный праздничный стол на двоих, в прихожей раздался звонок. Она сразу поняла: это – Принц! Пулей подлетев к двери и не посмотрев в глазок, она распахнула обе створки. Первое, что она увидела, был огромный букет белых роз, источавших божественный аромат. Букет качнулся, как занавес в Боннской опере, и на рампе возник – о, майн готт! – Пришелец из ее грез, тот самый Принц.

– Добрый вечер! – бархатным баритоном, в котором звучал австрийский акцент, произнес он. – Простите, могу я видеть фройляйн Леонору Сюттерляйн?

– Это я.

– Неудачная шутка! Два дня назад я познакомился с Леонорой на мессе в венском соборе Святого Стефана. Я близорук, но не настолько, чтобы… В общем, она пригласила меня в гости по этому адресу. Ну-ка, держите!

Царственным жестом Пришелец вручил букет Леоноре, достал из кармана роскошного кашемирового пальто бумажник крокодиловой кожи, вынул визитную карточку и показал Леоноре.

– Да, это моя визитка. Но…

То ли от смущения, то ли от пьянящего аромата роз, то ли от явления сказочного Принца, а может, и от всего сразу у женщины закружилась голова, она потеряла дар речи и окунула лицо в букет.

Первым нашелся Пришелец. Хлопнув себя по лбу, раскатисто рассмеялся.

– Я все понял. Шутите не вы, а та проказница, что вручила мне вашу визитную карточку. Ну, что ж, не пора ли нам вместе пошутить над ней, за то, что она присвоила ваше имя? Наверняка она – из вашего близкого окружения. То-то она умоется, узнав от вас, с кем и как вы встретили Новый год.

С этими словами Пришелец оголил запястье и, взглянув на циферблат дорогущих швейцарских часов Omega в золотом корпусе, тихо произнес:

– Он уже на подходе – осталось меньше часа.

Ну а дальше… Дальше Леонора целый месяц не могла выбраться из сказочного сна, в котором сошлись сладостная боль и исступленная страсть дни и ночи напролет. Опомнилась она, когда Фриц Кранц сделал ей предложение выйти за него замуж. Будучи педантичной исполнительницей воли начальства и рьяно следуя инструкции министерства, Леонора бросилась к офицеру безопасности, чтобы сообщить установочные данные жениха.

Как выяснилось, возлюбленный – рыцарь без страха и упрека – олицетворял собой эталон нордической расы: ни порочащих связей, ни скандальных или уголовных дел ни в прошлом, ни в настоящем; абсолютное отрицание наркотиков, табакокурения и алкоголя; преуспевающий бизнесмен, в Бонне держит фотоателье; вдовец, детей не имеет; увлекается спортивными играми и путешествиями. И контрразведчики дали благословение на брак. По настоянию Кранца, венчание состоялось в венском соборе Святого Стефана.

ТРУДОВЫЕ БУДНИ

Через некоторое время Астор – рабочий псевдоним Кранца, капитана Главного управления разведки, – предложил шефу завербовать Леонору, выдав себя за офицера советской разведки. Свою идею обосновал тем, что в глазах Леоноры великая держава была чем-то более значительным и надежным, нежели ГДР, в отношении статуса и суверенитета которой она отпускала оскорбительные замечания.

Несмотря на этот казавшийся убедительным довод, генерал Вольф отверг, предложив свой вариант: Кранц откроется Леоноре как офицер австрийской военной разведки (НДА), действующий в ФРГ под прикрытием фотографа-предпринимателя. Как оказалось позже, интуиция не подвела многоопытного «играющего тренера» – генерала Вольфа.

Благодаря его предложению, в результате операции «Дон Жуан» удалось не только дезориентировать ищеек из западногерманской контрразведки, направив их поиск в тупиковом (в австрийском) направлении, но и надолго рассорить две родственные спецслужбы: западногерманское Бюро и австрийское Агентство по охране конституции и борьбы с терроризмом (БВТ – австрийская контрразведка).

Формально вербовка не была проведена – подписку о сотрудничестве у Леоноры не отбирали, ее использовали «втемную» – но в секретных файлах ГУР и КГБ она значилась как источник под псевдонимом Хельга.

Астор объяснил ей, что они вместе будут работать для благой цели – улучшения отношений Австрии с северным соседом, после чего Леонора стала приносить ему секретные документы из Министерства иностранных дел.

Полгода все шло хорошо. Хельга, будучи женщиной не робкого десятка, хладнокровно набивала свою объемистую сумку километровыми телеграфными лентами и беспрепятственно покидала здание МИДа, не подвергаясь досмотру.

Астор обрабатывал доставленный материал в своем боннском фотоателье для вывоза его в Вену, а дальше добытая информация попадала к генералу Вольфу и председателю Андропову. Когда же Хельгу на три месяца послали в западногерманское посольство в Вашингтоне, ГУР и КГБ получили беспрецедентную возможность быть в курсе германо-американских отношений на высшем уровне.

Но однажды ночью Леонора призналась мужу, что испытывает сильнейшие угрызения совести от одной только мысли, что ей приходится злоупотреблять доверием коллег. А для нее, добропорядочной католички, любое насилие над нравственностью, как и ложь, это большой грех.

«Хорошо, что она назвала это злоупотреблением, а ведь могла выразиться и жестче, употребив слово «предательство»!» – подумал «Астор» и немедленно связался с Центром, испрашивая совета.

Ответ не заставил себя ждать, и вскоре Астор и Хельга, согласно разработанному в ГУР плану, выехали в Вену и уже по традиции посетили собор Святого Стефана. Там в обусловленное время они «случайно» встретили священника, который «невзначай» предложил им исповедаться.

Первой к исповеди, как и планировали в ГУР, священник призвал Леонору. Из исповедальни она вышла с просветленным лицом. Увидев мужа, она бросилась в его объятия и радостно воскликнула: «Как хорошо, Фриц, что ты у меня есть!»

АРЕСТ

Когда глубокой ночью у входной двери раздался звонок, Леонора не сразу поняла, в чем дело – у Фрица свои ключи, а гостей они дома никогда не принимали.

Вторгшиеся в квартиру двое сотрудников Федерального бюро по охране конституции – две дюжины других окружили дом и перекрыли черный ход, – предъявив свои удостоверения, поинтересовались, дома ли ее муж.

Застигнутая врасплох Леонора, пытаясь взять себя в руки, срывающимся от волнения голосом выдавила из себя:

– Нет, он в деловой поездке, в Вене.

Сотрудники переглянулись и понимающе заулыбались: где же еще может находиться шпион? Конечно, в Вене – в шпионской столице Западной Европы!

– Как часто ваш муж ездит в Вену?

– По мере необходимости.

– Вы часто составляете ему компанию?

– Никогда!

– Хорошо, фрау Кранц, собирайтесь, вам придется проехать с нами.

Леонора, еще не понимая, что обречена, нахмурив брови, строго сказала:

– Не забывайте, что мне завтра с утра нужно быть на работе.

– Не беспокойтесь, фрау Кранц, вопрос с вашим руководством уже улажен, оно в курсе, что на работе вас не будет.

Женщина недоуменно вскинула брови и невпопад сказала:

– А как же мой попугай? Он же умрет с голоду. Я возьму его с собой!

Контрразведчики переглянулись. Они явно не ожидали такого оборота.

– Нет-нет, фрау Кранц, возьмите только туалетные принадлежности. Все просьбы потом к следователю, который будет вести ваше дело. Вам доставят все необходимое, разумеется, в пределах дозволенного, но после обыска.

Сотрудник подчеркнуто любезно предъявил ордер на арест и обыск.

ПРОЩАЛЬНОЕ ПОСЛАНИЕ

Раздался стук в дверь, и на пороге кабинета возник межведомственный курьер.

– Герр Крейцель, это для вас! – на стол перед следователем лег листок, вырванный из школьной тетради, с двух сторон исписанный бисерными буковками.

– Что это?

– Шеф сказал, что вы разберетесь сами. Распишитесь в получении!

– Спасибо, – следователь поставил закорючку в журнале.

Из первой фразы-обращения к получателю стало ясно: писала Леонора Кранц.

Крейцель долго, может, даже дольше, чем того требовало содержание записки, вчитывался в буковки-бусинки. Наконец, шумно вздохнул, всем телом откинулся на спинку кресла, раскурил очередную сигарету и глубоко задумался. И было отчего!

«Фриц, мой сказочный Принц! Удивительное дело: впервые в жизни я встретила человека, с такой разноречивой духовной палитрой. Ты – усталый циник и вместе с тем ты – поэт, романтик, иначе как можно расценить преподнесенный тобой в день нашего знакомства, накануне Нового года, сноп белых роз! В течение всего времени, что мы женаты, ты дарил мне незабываемый праздник, ничего подобного у меня в жизни не было.

Я благословляю ту женщину, что вручила тебе мою визитную карточку – во всяком случае, ты так объяснил ее происхождение и свое появление. Увидев тебя, я сразу поняла, нет! – почувствовала, что это – знак Судьбы. Но сегодня, мой милый Принц, я хочу тебе сообщить менее приятные для глаз и слуха вещи. И не только потому, что мне очень-очень плохо. Знаешь, я ненавижу фильмы, которые кончаются плохо. Я ненавижу фильмы, которые кончаются хорошо. Но я обожаю фильмы, в которых есть надежда. А ее-то у меня и нет. Впрочем, меня вполне удовлетворяет тот фрагмент, что Бог и Ты позволили мне посмотреть.

А теперь, сказочный Пришелец из моих грез, о совсем грустных делах. О том, что со мной происходит. На одном из допросов я попросила его дать мне твою фотографию, но оказалось, что ты так хорошо позаботился о сохранении инкогнито, что ищейки из Бюро по охране конституции не смогли найти в квартире ни одной твоей фотографии! Даже той, что была сделана в Вене, на годовщину нашей супружеской жизни. Но ты наказал не ищеек – меня. А мне бы сейчас очень помогло твое фото здесь, в камере, но, увы.

Тогда я попросила следователя дать мне какую-нибудь вещь, которая напоминала бы о тебе. Нет-нет, мне не нужны золотые побрякушки, что ты мне дарил, отнюдь! Я попросила, что бы ты думал? Тот букет, что ты мне преподнес в день нашего знакомства на Новый год! Это так символично – начать новую жизнь в Новый год, и у меня она действительно началась с букета и с тобой, пришедшим за час до Нового года!

Засушенный букет простоял год, но, кажется, и до сих пор не потерял своего божественного аромата и очарования. Ты, конечно, этого никогда не замечал. Да куда уж тебе – ты постоянно по своим делам в Вене, со мной, твоей женой, ты виделся урывками. Но мне хватало и того внимания, что ты мне дарил.

Вообще-то, букет, по распоряжению следователя, мне доставили с одним условием: я должна рассказать все и чистосердечно. Но что такое это все и что следователь имеет в виду, я не понимаю. А еще он на меня кричал. Ты бы слышал, как он кричал и ругался!

Когда я вернулась в камеру и обняла твой, нет! – мой засохший букет, я в первый раз исцарапала шипами руки до крови. Ужас, сколько было крови! Я не могла ее остановить. И тогда я поняла, что должна ими воспользоваться, чтобы уйти навсегда, ведь мне никогда более не увидеть тебя. И еще я поняла, что никому не нужна на этом свете.

Прощай, Фриц, мой непрочитанный роман! Жаль, что мне так и не довелось до конца насладиться общением с тобой. Я запуталась во всем этом: в аргументах следователя, в вере в себя! Я не знаю, что мне делать, я дошла до крайности, и поэтому сейчас, как я тебе и говорила, я буду уходить. Твоя Леонора».

«Н-да, – вслух произнес Крейцель, раскуривая очередную сигарету, – все мы искренни, когда смотрим в пустые глазницы старухи с косой. Да и «душка Отто» не подвел: теперь Бюро знает, на кого ты работала, Леонора, – на Австрию!»

Автор:  Игорь Атаманенко – журналист, писатель, НГ-НВО  

Tweet