«Жучки» полковника Пеньковского или Операция «Сезам, откройся!»

Из увидевших свет мемуаров сотрудников КГБ известно, что с помощью кинокамеры с дистанционным управлением, установленной на балконе соседей Пеньковского, удалось отснять, как он колдует с радиоприемником, настраивая его на определенную волну, слушает передачи и делает пометки в блокноте. Для более скрупулезного наблюдения за действиями Пеньковского в квартире…

…по указанию начальника Второго главка КГБ генерал-лейтенанта Олега Грибанова его подчиненные лейтенанты Алексей Киселев и Николай Ионов отправили семью, жившую этажом выше, в санаторий на Черноморском побережье, просверлили отверстие в полу и установили микроминиатюрный перископ размером с булавочную головку. В течение двух недель оперработники фиксировали, как Пеньковский (на фото) фотоаппаратом «Минокс» переснимает какие-то документы под грифом «Совершенно секретно».

Ключи от квартиры, где деньги лежат

Шпионский арсенал Пеньковского, обнаруженный при обыске на его квартире.  Фото из книги «Лубянка, 2»

Даже имея на руках такие козыри, генерал Грибанов не решился отдать приказ на проведение негласного обыска в квартире полковника. Чтобы не рисковать собственной карьерой и не быть лично ответственным за вторжение в жилище подозреваемого, он переадресовал решение вопроса председателю КГБ Семичастному. Почему?

Да потому, что покровителями Пеньковского были ни много ни мало начальник ГРУ генерал армии Иван Серов (к тому времени благополучно покинувший кресло председателя КГБ СССР) и главный маршал артиллерии Сергей Варенцов. Оба имели непосредственный выход на высшее военно-политическое руководство страны – на первого секретаря ЦК КПСС председателя Совмина Никиту Хрущева и министра обороны Маршала Советского Союза Родиона Малиновского.

Санкцию председателя на обыск Грибанов все-таки получил. С весьма расплывчатой формулировкой: «Для возможного выявления фактов несанкционированной работы полковника Пеньковского с секретными материалами по месту жительства».

ПОДГОТОВКА

Под руководством заместителя начальника Второго главка полковника Леонида Пашоликова был разработан план, согласно которому удалось выманить из квартиры и объект, и его жену с малолетней дочерью. Для этого токсикологи из спецлаборатории КГБ обработали стол и кресло в кабинете Пеньковского ядовитым составом, после чего у того на ягодицах и ладонях появилась экзема. Врачи (разумеется, заранее должным образом проинструктированные) из ведомственной поликлиники ГРУ, куда полковник обратился за помощью, объявили, что ему, его жене и дочери необходимо пройти обследование в условиях стационара.

Оставалась мать Пеньковского, Клавдия Власьевна, которая постоянно проживала в Одинцово, но на время госпитализации семьи прочно обосновалась в квартире, став физическим препятствием для проведения обыска. Все помыслы Ионова и Киселева теперь были направлены на поиск предлога, с помощью которого можно или «вывести» женщину из квартиры, или где-то задержать на время, достаточное для реализации негласного обыска в квартире объекта, то есть операции «Сезам, откройся!».

Слуховым контролем было установлено, что на следующий день тетя Клава собиралась посетить Центральный рынок, чтобы, купив для внучки свежие фрукты, отвезти их в больницу. «Слава богу, – решили Ионов и Киселев, – «выводить» женщину не придется – выйдет сама». Однако на все про все у нее не более двух часов – время недостаточное, чтобы опергруппа полноценно ошмонала жилище. Имелось еще одно обстоятельство, которое могло если не помешать обыску, то расшифровать его перед Пеньковским.

Дело в том, что существует физический закон, даже не закон – явление: сразу после применения самой совершенной отмычки замок начинает капризничать, а родной ключ то заедает, то проделывает холостые обороты. Потом все нормализуется, но первый раз замок будет давать сбои. Рачительный хозяин обратит внимание, что он работает не так, как раньше. А профессионал поймет, что в замке ковырялись отмычкой или дубликатом ключа. Как это и случилось четырьмя годами ранее при проникновении в квартиру предателя Попова, и он на допросах сам об этом заявил. Оперработникам еще до обыска у Попова было известно, как реагируют запоры на «совокупления» с отмычкой, но иного выбора у них не было…

Чтобы не допустить подозрений у Пеньковского и его матери, что кто-то манипулировал с дверным замком в их отсутствие, было решено отобрать ключи у тети Клавы на несколько часов. Но как? И вдруг Ионов, воскликнув «Эврика!», схватил телефонную трубку и стал набирать номер своего некогда одноклассника и приятеля Лехи, а ныне – начальника отделения уголовного розыска в УВД на Красной Пресне капитана Алексея Молочкова.

Через минуту в телефонной трубке раздался голос Молочкова:

– Колюня, щипач экстра-класса будет… Впрочем, ты его знаешь, жили ведь в одном дворе…Да-да, Алик Непорочный!

В середине 1950-х годов во дворах около Тишинского рынка можно было встретить отдыхающего после очередной отсидки знаменитого карманника Витю Малину, ученика легендарного Васьки Бриллианта, иконы криминального мира послевоенного Советского Союза. Собирал Витя вокруг себя окрестную ребятню и бесплатно показывал и объяснял разные фокусы. Ловкость рук – и никакого мошенничества.

Очаровав пацанов, Витя предлагал им повторить кое-что из своих фокусов. И внимательно следил, как и что делают мальчишки. Был в ватаге той и Александр Поречный, по прозвищу Алик Непорочный – маленький, конопатый, азартный, рожденный от неизвестного отца. Отсюда и прозвище: малый, мол, появился от непорочного зачатия. Вот у Алика и карты появлялись нужные, пятак исчезал на глазах у изумленной публики. Витя Малина похвалил Непорочного и увел с собой. Так Александр Поречный стал карманником.

Апофеозом жизни Непорочного стало лето 1957 года, когда в Москве проходил Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Все подозреваемые в неблагонадежности личности в преддверии фестиваля подлежали выдворению за 101-й километр. Алик остался один. Вот тогда его талант и засверкал бриллиантовыми гранями. Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Муровцы Алика «взяли на кармане» – задержали с поличным. Строгий дядя в погонах капитана пояснил, что отсутствие судимостей у Алика – это не его заслуга, а недоработка органов внутренних дел, которую легко исправить. После чего предложил выбрать себе псевдоним и работать на МВД не за грош, а за совесть. Так Непорочный стал секретным милицейским агентом с псевдонимом Злотник.

Фиктивный паспорт Пеньковского на имя Владимира Бутова.  Фото из книги «Лубянка, 2»

ПРЕСТУПЛЕНИЕ ВО БЛАГО ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Алику хватило двух минут, чтобы усвоить, какая роль отводится ему в предстоящем спектакле на Центральном рынке. На машине наружки его подвезли к рынку, показали мать Пеньковского, появившуюся у прилавков с овощами и фруктами. Заточенным серебряным полтинником, зажатым между указательным и средним пальцами правой руки, Алик разрезал ее хозяйственную сумку. Не успел злоумышленник достать кошелек и связку ключей, как на него навалились «сознательные граждане», случайно оказавшиеся в тот час на Центральном рынке.

Бутерброд с икрой, как известно, падает икрой на пол – мимо рынка как раз проезжал милицейский наряд на «уазике». Всех: тетю Клаву, карманника, бдительных граждан погрузили в машину и отправили в отделение. Тут и началось! Допросы, протоколы, очные ставки… Потом приказ: «Следственный эксперимент!» И снова повезли всех на рынок, где расставили пострадавшую, посягателя и свидетелей по местам и попросили вспомнить, кто, чего делал, о чем думал и прочее. И так беспрерывно все пять часов…

– Ничего себе, сходила за клубничкой для внучки, – сжимая связку ключей и кошелек в руке, молвила тетя Клава при выходе из отделения, – чтоб вам всем ни дна ни покрышки!

…Алексей Киселев и Николай Ионов основательно покопались в рабочем столе Пеньковского, добыв убедительную доказательную базу его преступного промысла. Был обнаружен вызвавший восхищение профессионалов арсенал шпионских аксессуаров: три мини-фотокамеры «Минокс» – любимый инструмент всех шпионов тех и последующих времен, позволяющий делать до 50 снимков без перезарядки, диктофоны, шифртаблицы, инструкции по связи, деньги.

Все обнаруженное, но оставленное нетронутым на своих местах, свидетельствовало, что полковник предавался шпионскому промыслу с маниакальной неистовостью.

ПРИГОВОР

Через две недели после обыска оперработники, дежурившие у перископа, стали свидетелями, как Пеньковский рассматривает поддельный советский общегражданский паспорт. Об этом немедленно было доложено генералу Грибанову. Опасаясь, что объект намерен привести в действие план перехода на нелегальное положение, председатель КГБ СССР Владимир Семичастный согласовал вопрос с первым секретарем ЦК КПСС Никитой Хрущевым, и 22 октября 1962 года Пеньковский был арестован.

Расследование, проведенное по указанию руководства страны, показало, что с помощью предателя англо-американские разведслужбы заполучили важнейшую стратегическую информацию о военном потенциале СССР и, в частности, о наших ракетно-ядерных силах. Причем именно в разгар Карибского кризиса, когда возникла реальная угроза начала третьей мировой войны.

Было установлено, что в течение 18 месяцев преступной деятельности Пеньковский изготовил и передал ЦРУ и СИС более 5 тыс. фотоснимков с секретной информацией военного, политического и экономического характера. Кроме того, спецслужбы Западной Европы получили от англо-американских коллег списки с десятками имен сотрудников КГБ и ГРУ, работавших за рубежом легально и нелегально.

Суд, проходивший в Москве 3–11 мая 1963 года под председательством генерал-лейтенанта юстиции Виктора Борисоглебского, признал Пеньковского виновным в измене Родине и шпионаже и приговорил к высшей мере наказания (расстрелу) без права на отсрочку и обжалование.

Приговор был приведен в исполнение 18 мая 1963 года в Бутырской тюрьме.

Автор: Игорь Атаманенко, Независимое военное обозрение 

Об авторе: Игорь Григорьевич Атаманенко – журналист, писатель. Служил в органах контрразведки, подполковник в отставке.