Наркотики. Часть 2: опыт леди Франкау

«В большинстве случаев в Британии к героиновой наркомании приводило не человеческая нищета в условиях трущоб, не разбитые или распавшиеся семьи, не отсутствие образования и соответствующих жизненных перспектив, не общие «собачьи» условия жизни. Молодые наркоманы – это выходцы из нижних или верхних слоев среднего класса. Они редко совершали правонарушения».

…«Большинство парней, которых я знал, мечтавших стать писателями и художниками, так и не стали ими… Они были неспособными, не смогли пристроиться, они были ничем… Для ветеранов Сохо настали тяжелые времена. Некоторые пытались приспособиться к новой среде кофейных баров, стали известными личностями, рассказывавшими старые глупости новым неудачникам. Они чинили суд, вокруг них устраивали шумиху, но они оставались жалкими личностями. Большинство из них умерли в неизвестности и одиночестве, в какой-нибудь убогой комнате, и через несколько дней о них забывали».

Кофейные бары Сохо были эквивалентами голливудских джазовых клубов. Главный герой романа Колина Макиннса «Абсолютные новички» (1959), подросток, от чьего лица ведется повествование, считал, что когда-нибудь о «благословенных пятидесятых» обязательно будут писать мюзиклы. Клубы в Сохо, где продавались наркотики, приводили его в восторг. «Великое преимущество мира джаза в том, что никого – абсолютно никого – не волнует, каково общественное положение новенького, какого цвета у него кожа, сколько он зарабатывает, парень он или девушка, гомосексуал он или бисексуал, или что он из себя представляет… Там встречаешь всяких людей, они могут предложить тебе разные пути, но все ведут себя на равных».

В США после 1945 года героин ассоциировался с лишениями городской жизни и расовой дискриминацией, но этого никогда не происходило в Шотландии до конца 1960-х годов и в Англии до 1970-х. В 1965 году в больнице Кейн-Хилл города Коулсдон, графство Сюррей, открылось отделение Солтера, занимавшееся лечением героиновых наркоманов. Главный психиатр этого отделения в 1967 году пришел к следующему выводу.

«В большинстве случаев в Британии к героиновой наркомании приводило не человеческая нищета в условиях трущоб, не разбитые или распавшиеся семьи, не отсутствие образования и соответствующих жизненных перспектив, не общие «собачьи» условия жизни. Молодые наркоманы – это выходцы из нижних или верхних слоев среднего класса. Они редко совершали правонарушения, за исключением «незаконного хранения наркотиков» или подделки рецептов. Некоторые вели на удивление стабильную жизнь и, как правило, не были отвергнуты семьей.

В большинстве случаев их интеллект выше или гораздо выше среднего, и при знакомстве с ними создается впечатление утерянных возможностей… молодые наркоманы часто своеобразны в одежде и поведении. Кажется, что они хотят привлечь к себе внимание и получить признание. Им чужды ортодоксальность, подчинение нормам, мирская суета, буржуазные стремления к крыше над головой и семейной жизни. С этим ничего нельзя поделать, нас рождают в этом печальном и прогнившем мире, не спрашивая, хотим ли мы этого, поэтому мы можем достичь лишь собственного восприятия и существования в этом мире. Здесь явно прослеживается влияние Сартра2».

Кеннет Лич соглашался с тем, что до конца 1960-х годов «культ иглы» не затронул большого количества молодежи из рабочего класса.

Огромная международная бюрократическая машина продолжала свои попытки уничтожить молодежную наркотическую культуру. В 1946 году ответственность Лиги Наций по ограничению наркомании взяла на себя Организация Объединенных Наций. В 1949 году Всемирная организация здравоохранения (ВЗО) возродила довоенную американскую инициативу запретить во всем мире производство и употребление героина. Ее сторонники утверждали, что такой запрет поможет искоренить нелегальные поставки наркотика, поскольку весь обнаруженный героин будет незаконным. В 1959 году ВЗО единодушно рекомендовала всем странам мира прекратить производство и импорт героина.

В том же году две британские компании изготовили 109 килограммов этого наркотика, что составляло 69 процентов всего мирового производства. 23 килограмма из общего объема импорта (27 кг) поступили в Канаду, где по некоторым оценкам имелось пять тысяч героиновых наркоманов. В Британии этот наркотик использовался для лечения некупирующегося кашля и маточной инерции, а также в случаях неизлечимого рака. В 1954 году ООН призвала все правительства прекратить производство, импорт и экспорт героина, за исключением некоторого количества, необходимого в научных целях.

Хотя Британская медицинская ассоциация немедленно приняла резолюцию против этого предложения, медицинский консультативный комитет Министерства здравоохранения согласился с намерением британского правительства придерживаться политики ООН. Кабинет Идена3 отказался бросить вызов воле 54 других государств и в начале 1955 года объявил, что после декабря того же года не будет продлять лицензии на производство героина. Лорд Элибенк (1879-1962), которого при ухудшении здоровья лечили героином, сразу же провозгласил кампанию, направленную против этого запрета.

В мае знаменитый врач, лорд Хордер, публично осудил политику правительства: «Героиновая наркомания почти неизвестна в Великобритании, поэтому трудно понять, почему бюрократические действия… должны препятствовать облегчению страданий больных». В июле, после неудачной встречи с министром внутренних дел Британская медицинская ассоциация возглавила мощное движение протеста против этого запрета.

Намерения правительства осудил бывший лорд-канцлер, граф Джовитт (1885-1957), который 13 декабря 1955 года открыл по этому поводу парламентские дебаты. Джовитт настаивал на том, что запрет легального производства героина увеличит опасность его незаконного производства, которого до этого времени в Британии не существовало. Он отметил, что за шесть лет, в период с 1946 по 1951 год в Англии было конфисковано всего шесть граммов этого наркотика, а в США за один только 1951 год – 28 870 граммов. Джовитт сомневался в оправданности решения полностью запретить героин согласно закону об опасных наркотических средствах 1951 года.

Тот факт, что официально произведенный в Британии героин экспортировался в Канаду, привел к упрощенному предположению, что им снабжали пять тысяч наркоманов этой страны. Контрабанда наркотика через Францию и США во внимание не принималась. Канадское правительство однако понимало, что кражи легально импортированного героина из аптек и больниц мало влияли на обширный черный рынок наркотиков в этой стране. Вмешательство Джовитта – особенно его сомнения в юридической оправданности запрета – привели к тому, что предложение о запрете было отозвано.

Джовитта поддержали несколько пэров Англии, имевших медицинское образование. Лорд Уэбб-Джонсон (1880-1958) сказал, что Британии удивительно повезло в том, что удалось избежать пристрастия к веществам, формирующим зависимость. Лорд Амулри (1900-1983) советовал не придерживаться неверного и опасного пути запретительства. Он отметил, что правительство впервые вмешалось в лечение, которое врачи назначают своим пациентам. Хотя лорд Амулри редко использовал героин в своей практике, сам он употреблял наркотические капли при приступе неконтролируемого кашля. Однако некоторые врачи-члены Палаты лордов поддержали запрет. Лорд Уэйверли, начальник Делевиня в Министерстве внутренних дел, участвовал в разработке законодательства против каннабиса.

Он выступал против запрещения героина поскольку исповедовал прагматический подхода к проблеме, но в общем и целом его позиция – как и многих других – была основана на антиамериканизме. Некоторые общественные классы, в том числе политические, с завистью относились к процветанию США и опасались, что они отберут у Британии роль лидера англо-говорящего мира. В тот период Колин Макиннс полагал, что антиамериканские настроения были явным признаком поражения, однако многие британские общественные институты были ослаблены, а их лидеры деморализованы и обижены на Соединенные Штаты.

В декабре 1955 года состоялась частная встреча членов Объединенного комитета Палаты общин по внутренним делам и здравоохранению. На ней сэр Роберт Бутби (1900-1986), рядовой член парламента от консервативной партии, заявил, что Британия поддается давлению СЩА, и именно поэтому пресса решительно выступает против запрета героина.

Специалисты-медики также были против запрета, потому что придерживались подобных антиамериканских настроений. Английский специалист, доктор Джон Дент (1888-1962) использовавший для лечения наркоманов апоморфин, говорил, что английский черный рынок опасных лекарственных средств самый маленький в мире, а американский – самый крупный. Он предупреждал, что если Британия последует примеру США и запретит производство героина для внутреннего использования, то ее черный рынок вырастет до размеров американского.

Дент рассматривал запрещение героина как подарок наркодельцам. По словам его американского пациента, Уильяма Берроуза, которого Дент успешно лечил в 1956 году, он был меньше всего похож на параноика и обладал теплотой и доброжелательностью истинного англичанина. Берроуз вспоминал, что Дент как-то в разговоре упомянул о «скверной» деятельности американских торговцев наркотиками, не желая употреблять резкое слово, которое он на самом деле имел в виду – «губительной деятельности».

Юридические советники правительства подтвердили, что законодательная основа для запрещения производства героина отсутствует. Секретарь кабинета министров, лорд Норманбрук (1902-1967), предложил компромиссное решение, при котором правительство не будет запрещать изготовление героина, но наложит запрет на импорт и экспорт наркотика (на что оно имело право). Предложение Норманбрука было принято.

Британия была не единственной страной, в которой продолжалось производство героина. На его медицинском и научном применении настояли Албания, Бельгия, Франция, Венгрия, Италия, Кувейт, Голландия и Румыния. Австрия запретила медицинское использование героина еще в 1946 году (возможно, под давлением США), но у нее оставались запасы наркотика. Канада запретила импорт с января 1955 года, но продолжала использовать запасы, как и Дания, Эквадор, Ирландия, Португалия и Уругвай.

В 1957 году сэр Адольф Абрахамс самодовольно заявил в «Британском журнале наркомании», что в Британии якобы не существует каких-либо свидетельств наркозависимости, а в любой части мира таких свидетельств очень мало (если они вообще были убедительны). Абрахамс был далек от действительности. Начиная с 1951 года возникли новые, тревожные тенденции в употреблении и общественной атмосфере вокруг героина и кокаина.

Более того, эти тенденции еще в 1955 году признал Отдел по борьбе с наркотиками министерства внутренних дел. Система, господствовавшая более тридцати лет после отчета Роллстона, стала изживать себя. Она никогда не была безупречной. Назначение больших количеств наркотиков доктором Джозефом Хиршманном и доктором Джеральдом Кинланом было описано в главе 8. Доктор Маркс Рипка (1903-1976) из Финчли и доктор Джозеф Рурк (1892-1960) из Кенсингтона сознательно выписывали излишки героина пациентам, которые снабжали ими других наркоманов.

Одним из клиентов Рурка был музыкант родом из Нигерии по имени Бродерик Уокер (1928-1955), умерший от передозировки героина в Мейда-Вейл. Деятельность Уокера напоминала существование героинового наркомана из Лагоса из романа Макиннса «Город пик» (1957), посвященного жизни чернокожей молодежи в Лондоне.

Когда героя книги обвинили в том, что он вводит себе героин, он ответил: «Теперь я имею разрешение, Джонни, у меня нет неприятностей с полицией. Я законным образом покупаю свою долю, а половину продаю. Это один из моих способов выжить». В 1962 году число зарегистрированных героиновых наркоманов впервые превысило количество морфинистов. Отдел по борьбе с наркотиками в 1968 году составил отчет о положении дел за предыдущие двадцать лет. В отчете говорилось, что образ типичного наркомана изменился. Раньше это была домохозяйка средних лет, чьи болезни, пусть не совсем понятные, более или менее успешно лечил семейный врач. Теперь традицию довоенных пригородов сменила молодежная субкультура национальных меньшинств.

Джордж, пациент Макса Глатта, ставший наркоманом в середине 1950-х годов, считал, что изменение лондонской обстановки, связанной с наркотиками, стало очевидным к 1961 году. В дополнение к возросшему вниманию прессы к полицейским рейдам, молодежь начала проявлять интерес к новым, необычным ощущениям.

Наркотики казались ей лучшим способом самовыражения. Для Джорджа новое поколение наркоманов было лишь обузой, поскольку они принимали наркотики не потому, что испытывали к ним тягу или имели личные недостатки. Наркотики были для них лишь формой обычного эксгибиционизма. Джордж вспоминал, что они ходили в темных очках, с длинными волосами и шприцем в нагрудном кармане, выставляя свою привычку напоказ.

По его словам, престиж официальных наркоманов был так высок, что некоторые юнцы, даже не принимая наркотиков, пытались обмануть врачей, чтобы те зарегистрировали их и прописали героин. Нежелание Джорджа жить в свое время и ностальгия по идеализированному прошлому очевидны. Он скучал по «товариществу» наркоманов 50-х годов. «Один помогал другому, даже не будучи ему лучшим другом. А сегодня можно пойти в аптеку, простоять там целый день, страдая, как больная собака, и никто тебе не поможет». После семи лет пристрастия к героину Джордж пришел к выводу, что ритуал его употребления означал для него больше, чем сам наркотик.

«Наркомана со стажем больше не волнует сам наркотик, он получает удовольствие от его приготовления, попадания в вену и созерцания, как распускается кровавый цветок над иглой шприца. Это становится чем-то глубоко личным, поэтому когда наркоман попадает в больницу, и наркотик вводят холодно и профессионально, он ничего от этого не испытывает. То есть, доза может быть абсолютно той же, но тот факт, что он не приготовил ее, не сам попал в вену, не видел входящую в шприц кровь, мешает почувствовать радость от наркотика…

Обычным людям это может показаться издевательством над самим собой, но это, наверное, единственное удовольствие, которое получает закоренелый наркоман, если только у него нет кучи наркотиков и если он не привык к чудовищной дозе, которую не сможет достать ни у кого. Я получаю огромное наслаждение от того, что «ширяюсь» сам, особенно когда рядом стоит не «наркоша», а какой-нибудь человек из среднего класса».

Общепринятое объяснение героинового кризиса в Британии состоит в том, что стабильность системы Роллстона была подорвана безответственной полудюжиной врачей, которые были инициаторами героиновой наркозависимости. Их осудила общественность за алчность и самонадеянность, разоблачила «Дейли Мейл» и пригвоздили к позорному столбу практикующие психиатры. Однако истина (за единственным исключением) заключается в том, что сменившая их система была ничем не лучше. Этим исключением была леди Франкау (1897-1967).

В 1920 году под именем Изабелла Робертсон она стала врачом, а затем получила грант от Совета по медицинским исследованиям на изучение желудочных секреций у больных шизофренией и депрессией. Впоследствии она проводила исследования в психиатрической больнице Модсли и была помощником психиатра в детском отделении больницы медицинского колледжа. Оставшись в молодые годы вдовой, она вновь вышла замуж за известного хирурга, сэра Клода Франкау (1882-1967), который пережил ее на один месяц. После замужества леди Франкау начала лечить алкоголиков в своей частной клинике на Уимпоул-Стрит.

В 1957 году, во время консультации больного врач общей практики, Патриция Стенвелл, предложила ей попробовать свои силы в лечении наркомании. Эти две женщины стали совместно лечить опиумных наркоманов, а в 1960 году опубликовали отчет о проделанной работе в журнале «Ланцет». Вначале назначения делала доктор Стенвелл. Их сотрудничество распалось после того, как леди Франкау стала выписывать рецепты с щедростью и легковерностью, которые шокировали Стенвелл.

Важно отметить, что несколько первых пациентов Франкау были нигерийцами. Если не считать эпизода с Марком, в британской картине употребления наркотиков почти не встречался кокаин – до 1945 года, когда некий героиновый наркоман нигерийского происхождения уговорил неопытного практикующего терапевта выписать ему кокаин под тем предлогом, что этот наркотик якобы поможет ему снизить дозу героина. Два других нигерийца-наркомана также попросили своих врачей выписать им кокаин, а затем на черном рынке продали значительное количество этого наркотика.

Леди Франкау понимала, что кокаин вызывает сильную психологическую зависимость, при которой трудно снижать дозы, и тем не менее пропагандировала смесь героина и кокаина среди своих пациентов, которых к июню 1961 у нее было более ста. В 1961 году она совершенно справедливо предупреждала, что число героиновых и кокаиновых наркоманов было выше, чем признавалось официальной статистикой, что оно быстро возрастало и было потенциально опасным. В период между 1958 и 1964 годом она лечила более 500 наркоманов.

Поскольку впоследствии леди Франкау приобрела печальную известность, следует подробнее рассмотреть ее методы лечения. Она ссылалась на мнение Мэри Найсвандер, которая считала наркоманов больными людьми и утверждала, что почти все из них страдают психоневрозами и являются психопатическими личностями. Леди Франкау стабилизировала пациентов на минимальных дозах наркотиков, которые позволяли им работать.

Таким образом она добивалась у них чувства безопасности и собственного достоинства. Затем начинался курс психотерапии, который имел целью помочь пациенту понять и перестроить – а в конце концов контролировать – свои искаженные реакции на внешние события. Наконец, она применяла прогрессирующее снижение дозы (обычно в частной лечебнице) на 50 процентов ежедневно на протяжении пяти-шести дней, которое заканчивалось полным отказом от наркотиков. Несмотря на влияние, оказанное работой Найсвандер «Наркоман как пациент», Франкау критически относилась к своим больным.

«Пациенты-наркоманы асоциальны, неадекватны, незрелы и нестабильны. Их поведение отличается эгоизмом и эгоцентризмом, они не проявляют никакого интереса к благополучию других людей и озабочены только собственными проблемами. Их основная цель заключается в поддержании запаса наркотиков или немедленному утолению своих желаний. Они готовы на любые действия – даже самые неразумные и опасные – чтобы удовлетворить свою настойчивую тягу. У них отсутствует самодисциплина, сила воли и честолюбие, они избегают ответственности. У наркоманов низкий болевой порог, они не выносят любой дискомфорт и критику, они не способны побороть чувство неудовлетворенности. Их личные отношения ограничены кругом наркоманов, и таким образом они становятся социальными изгоями и очень одинокими людьми».

На финальной стадии отказа наркомана от наркотиков основную трудность для леди Франкау заключалась в том, чтобы убедить пациента в необходимости внутримышечных инъекций. Большую часть наркоманов все еще привлекал ритуал внутривенного вливания, который является важной частью наркотической зависимости.

Как сухо отметил Бинг Спир, «У леди Франкау было явное преимущество над другими врачами, поскольку, по ее частому утверждению, она всегда могла понять, когда ее пациенты лгут». Наркоманы часто вводили ее в заблуждение относительно своих привычек. Она обычно спрашивала их, принимали ли они кокаин, и они обычно отвечали положительно.

Макс Глатт в 1967 году заметил, что наркоманы не видели смысла в том, чтобы отвечать «Нет», так как могли получить наркотик без каких-либо усилий с их стороны. Кейт Ричард (род. 1943) из группы Роллинг Стоунз вспоминал: «Странным в Англии было то, что если ты зарегистрировался как героиновый наркоман, то должен был – хотел ты этого или нет – получать одно и то же количество чистого кокаина. Только потому, что власти твердо уверовали, что с помощью него ты станешь полноценным членом общества вместо того, чтобы лежать в отключке. Идеальная смесь наркотиков делала из тебя человека…

Наркоманы продавали свой кокаин и часть положенного им героина. Чистейший, неразмешенный кокаин достать было проще простого». Число кокаиновых наркоманов, известных министерству внутренних дел, увеличилось с 30 в 1959 году до 211 в 1964 – почти все новые зарегистрированные наркоманы сочетали кокаин с героином. Хотя леди Франкау верила в эффективность психотерапии, отнимающей много времени, она не колебалась и не сомневалась, когда назначала наркотики. Однажды с 10 до 11 утра на прием к ней записались двадцать семь человек. Ее легковерность и щедрость были настолько общеизвестны, что некий джазовый музыкант с международной известностью, у которого в Париже кончились запасы наркотика, вылетел утром в Лондон, а после полудня вернулся с выписанными леди Франкау героином, кокаином и метадоном.

Она сократила свою работу в частной клинике и договорилась с сетью аптек «Джон Белл и Кройден» (JohnBell & Croyden) об оплате со своего счета рецептов наиболее отчаявшихся пациентов. Она знала, большинство из них берет взаймы, дает в долг, продает и покупает наркотики, но хотела создать спокойные условия лечения для тех, кто искренне пытался отказаться от наркозависимости. Она постоянно убеждала пациентов в том, что пока их употребление наркотиков было стабильным и не зависело от унизительных условий черного рынка, для них было бы лучше сознаться в превышении дозы, чем рассказывать сказки о потерях и кражах. Из-за этого у леди Франкау возникли проблемы.

Согласно отчетам министерства внутренних дел, в 1962 году был выписан один миллион доз наркотиков, из них 60 процентов назначила она. Однажды леди Франкау выписала 900 доз героина одному человеку, а через три дня – еще 600 доз ему же, чтобы возместить якобы потерянные. Через некоторое время для того же пациента она выписала 720 и 840 доз. Были случаи, когда она выписывала по тысяче доз на один рецепт. Иногда она назначала по 70 гран ежедневно – это было примерно в пятьдесят раз больше, чем назначил бы любой другой врач. После того, как у леди Франкау диагностировала рак пищевода, она продолжала работать. Вероятно, она была слишком больна, чтобы принимать ответственные решения: в начале 1960-х годов химиотерапия, которую назначали в таких случаях, истощала гораздо сильнее, чем в наши дни.

У врачей, которые не обращали внимания на ложь наркоманов, желавших получить излишки наркотиков, имелись прагматические основания. В 1964 году в больнице Всех Святых в Бирмингеме открылось наркологическое отделение. Его врачи пришли к выводу, что типичные наркоманы часто пытались убедить, чтобы им выделили как можно больше наркотиков, и выдвигали такие причины, как разбившийся шприц или кражу запасов. Врачи отделения отчасти принимали оправдания с тем, чтобы пациенты начали доверять им. Из 66 пациентов (75 процентов были в возрасте до 25 лет), которых лечили в отделении вплоть до февраля 1967 года, около 30 процентов, по мнению врачей, прекратили употреблять наркотики. Однако назначения леди Франкау оказались для пациентов гораздо более губительными.

(Продолжение следует).