Історії

Массовые убийства, ничего нового…

Published 8 Січня 2014

Сводки наиболее значительных происшествий на территории РСФСР посылались в Отдел административных и торгово-финансовых органов ЦК КПСС регулярно. Подписывали их либо министр внутренних дел РСФСР, либо его заместитель, исполнявший обязанности в отсутствие первого лица. И иногда они напоминали сводки с театра военных действий…

Время от времени страну потрясают сообщения о немотивированной агрессии со стороны вооруженных людей. Которые расстреливают мирных граждан то в супермаркете, как майор Евсюков, то на улице, как белгородский убийца, то в офисе, как юрист фармацевтической компании в Москве. Почему-то в средствах массовой информации принято называть их «стрелками», что выглядит оскорбительно по отношению к военным, полицейским и спортсменам-стрелкам. Но это проблема второстепенная по сравнению с главным вопросом: могло ли такое происходить раньше? Или это тенденция новейшего времени?

Выясняется, что люди в погонах и без таковых и в пятидесятые, и в шестидесятые годы расстреливали ни в чем не повинных граждан СССР во дворах и в квартирах, на улицах городов, сел и деревень, а то и в чистом поле. По большей части, конечно, на почве пьянства и бытовых конфликтов. Но иногда и по другим, в том числе и политическим, причинам.

Вот только рядовые жители нашей огромной страны об этом не знали. Точнее, знали, но только те, кого это коснулось лично, родственники жертв, сами преступники, судейские и милицейские чины. В средствах массовой информации никаких сведений о происшествиях, связанных с расстрелом граждан, не появлялось. А сами документы до недавнего времени находились под грифом «Секретно».

Весной 2013 года была рассекречена очередная порция документов Российского государственного архива социально-политической истории, касающаяся переписки Отдела административных и торгово-финансовых органов ЦК КПСС по РСФСР и Министерства внутренних дел РСФСР (Министерства охраны общественного порядка). Среди них – и материалы расследований прокуратуры, и письма КГБ СССР, и просто милицейские сводки, в сжатом виде описывавшие то, что происходило в криминальной сфере. Естественно, в ЦК КПСС отсылались сведения о наиболее значимых преступлениях, а также криминальных событиях, связанных с деятельностью милиции, администраций мест заключения (это побеги, гибель заключенных, самоубийства конвойных и охраны). В общем, обо всем, о чем, как считали советские идеологи, населению знать было не нужно…

Стрельба идет

В качестве примера возьмем период с конца мая по конец октября 1965 года. Тогда в РСФСР убийства двух и более человек с применением огнестрельного оружия происходили не реже двух-трех раз в месяц. Об убийствах одного человека сообщалось только в том случае, если он был общественно значимой фигурой.

Самыми распространенными были убийства на почве ревности. В неверных жен и их любовников стреляли из ружей и пистолетов. Убивали и калечили и подвернувшихся под руку знакомых. Вот несколько примеров.

– 30 мая 1965 года в Приаргунском районе Читинской области чабан совхоза им. Погадаева Перменов 1941 г.р. на почве ревности убил жену 1947 г.р. и своего брата выстрелами из ружья, после чего покончил жизнь самоубийством.

– 20 июня 1965 года во Владивостоке милиционер Фрунзенского райотдела милиции Иванин зашел в гости к гражданкам Селезневой и Захаровой. В это время в квартиру Селезневой пришел сожитель Захаровой Денисов, увидел пистолет, лежавший на стуле, взял его и открыл стрельбу. Закончилось все тем, что он тяжело ранил Селезневу, убил Захарову и Иванина.

– 27 августа 1965 года военнослужащий войсковой части младший сержант Курочкин выстрелами из пистолета тяжело ранил свою знакомую Алексееву и ее сестру Дмитриеву на почве ревности. 30 августа сержант был задержан.

Время от времени стреляли из хулиганских побуждений или в ходе драки. При этом нередко убийцами становились сотрудники милиции, использовавшие табельное оружие. Вот пара примеров того, как это происходило.

– 21 сентября 1965 года в Каменске-Уральском Свердловской области 26-летний гражданин Корнаухов, вооружившись ружьем, стал угрожать гражданам убийством. Затем открыл стрельбу по прибывшим милиционерам, ранил командира отделения горотдела милиции Суркова в руку и в живот.

– 27 сентября 1965 года в Липецке, около столовой завода «Свободный сокол», на почве неприязненных взаимоотношений произошла ссора между командиром отделения Сокольского отделения милиции Пишикиным и Скрипниченко, слесарем указанного завода. Во время ссоры Пишикин выстрелами из пистолета убил Скрипниченко, а также тяжело ранил его жену, шеф-повара столовой, с которой он ранее встречался. После этого милиционер покончил жизнь самоубийством.

– 28 октября 1965 года в Воскресенске Московской области 29-летний шофер мехколонны №3 «Мосжелдорстроя» Воробьев из хулиганских побуждений произвел выстрелы из ружья в окно квартиры супругов Световых, рабочих Воскресенского химкомбината. Оба в тяжелом состоянии отправлены в больницу.

Но не это происшествие привлекло основное внимание ЦК в тот день. В бюро ЦК КПСС по РСФСР поступило секретное сообщение, подписанное первым заместителем председателя КГБ Николаем Захаровым, тем самым генералом, который некогда возглавлял 9-е Управление КГБ СССР, занимавшееся охраной высших должностных лиц. На этот раз дело, однако, не касалось кого-то из партийно-советской элиты, хотя и имело политический оттенок.

В селе Дешино Ярославской области 37-летний Николай Лопатин убил четырьмя выстрелами из охотничьего ружья свою ровесницу – председателя местного сельсовета Софью Степанову. В сообщении отмечается, что она пыталась препятствовать его хулиганским действиям. Убив председателя, нетрезвый Лопатин открыл стрельбу по домам колхозников, в том числе и по дому председателя колхоза. Затем, оставив ружье и боеприпасы в доме матери, скрылся.

Розыск преступника вели милиционеры и опергруппа КГБ. Довольно быстро выяснилось, что указанный гражданин уже был неоднократно судим за убийство, последний раз – в 1958 году. Тогда его приговорили к расстрелу, но заменили высшую меру наказания десятилетним сроком. Вышел он условно-досрочно в апреле 1965 года, причем, как отмечает в своем сообщении заместитель председателя КГБ, «характеризовался как пьяница и хулиган».

Оперативники преследовали Лопатина, но захватить не смогли. В ночь на 19 ноября 1965 года, как сообщил тот же генерал Захаров, убийца появился в доме своей матери в селе Жуковка, где «покончил жизнь самоубийством путем повешения».

В «деле Лопатина» отнюдь не все так ясно, как кажется с первого взгляда. Документы КГБ СССР не дают ответа на многие вопросы. Почему произошел конфликт? В результате чего Лопатин убил председательницу сельсовета с особой жестокостью, четырьмя выстрелами, стремясь намеренно изуродовать тело? Почему потом он стрелял по колхозникам, укрывшимся в домах? А ружье и боеприпасы, оставленные в доме матери? А возвращение и самоубийство?

Также многое неясно в деле о стрельбе в Оренбургской области, которая произошла той же осенью. 14 ноября 1965 года, как сообщал в ЦК КПСС министр охраны общественного порядка РСФСР Вадим Тикунов, в селе Грачевка Оренбургской области 18-летний Червяков около Дома культуры выстрелами из ружья ранил пятерых человек. Трое из них, 15- и 16-летняя ученицы 9-го класса и 26-летний шофер автохозяйства от полученных ранений скончались. Червяков с места происшествия скрылся. Никаких подробностей о том, почему произошел этот случай, а также о результатах расследования в архивных документах не содержится.

На танцы с автоматом

Легко представить, какой шум поднялся бы в средствах массовой информации, если бы какой-нибудь военнослужащий, забрав из части автомат и патроны, приехал в ночной клуб и начал беспорядочную стрельбу по танцующим, убивая одних, оставляя инвалидами других, раня третьих. А теперь поменяем реалии…

В далеком 1957 году такой случай в городе Бузулуке Чкаловской области (ее вскоре переименовали в Оренбургскую) произошел, никаких сообщений об этом расстреле не было. И информация о трагедии долгое время была засекречена. 15 апреля 1957 года исполняющий обязанности министра внутренних дел РСФСР генерал-лейтенант Николай Богданов отправил спецсообщение в Отдел административных и торгово-финансовых органов ЦК КПСС по РСФСР.

Оно было кратким: «Вечером 14 апреля с.г. в гор. Бузулуке, в Дом культуры завода им. Куйбышева, где происходили танцы, пришел солдат в/ч 74068-Б Пискун и без всякой причины произвел очередь из автомата. В результате стрельбы 2 человека убито и 8 ранено. После этого Пискун застрелился. При нем обнаружено посмертное письмо антисоветского содержания. Расследование ведет прокуратура Южно-Уральского военного округа». ЦК КПСС срочно направил в Бузулук для расследования и принятия мер инструктора ЦК Сюткина. Удивляют в этой истории два обстоятельства. Во-первых, автоматную стрельбу в Доме культуры назвали «беспричинной», во-вторых, присутствовала записка «антисоветского содержания». Значит причина была…

Наиболее полным образом события середины апреля 1957 года в Бузулуке были освещены в секретном письме Главной военной прокуратуры СССР за подписью заместителя главного военного прокурора полковника юстиции Новикова. Оно было датировано 11 мая, а в ЦК КПСС поступило 13 мая 1957 года. И тут выяснились интересные подробности: никакой «антисоветчины» в деле не было, а вот армейское разгильдяйство проявилось в самой полной мере…

Станислав Пискун был в своей части человеком привилегированным. Он служил шофером начальника штаба дивизии, с которым, судя по всему, у него сложились доверительные отношения. Во всяком случае, в прокурорском письме отмечено, что Пискун регулярно нарушал воинскую дисциплину, что прощалось ему и было следствием «недостаточной требовательности» командира взвода и «слабого контроля» со стороны начштаба. Начальник штаба не только не наказывал своего водителя, но и разрешил ему отпуск на родину на 10 дней, что для каждого солдата (а в те времена служили по призыву три года) было желанным событием.

Случилось это в четверг, 11 апреля 1957 года. А 13-го числа, в субботу, рядовой, уже получивший отпускные и проездные документы, отправился к другому «привилегированному» воину – старшему писарю строевой части 126-го пехотного полка старшему сержанту сверхсрочной службы Кобзеву для снятия с довольствия и получения денег на поездку. Вот этот дотошный сержант и обнаружил в документах Пискуна некоторые недостатки. В выписках из приказа (их причиной прокурор называет небрежность начальника строевого отделения штаба майора Окропиридзе) не было указано, с какого числа Пискуна следует снимать с довольствия и на сколько дней ему выдавать деньги. Казалось бы, чего проще, пойти в штаб и переписать…

Но была суббота, и Пискун, зная, что и начальника штаба, и того самого майора нет на месте, вспылил и даже порвал свои отпускные документы. Затем он, правда, все-таки отправился в штаб, нашел там временно исполнявшего обязанности начальника полковника Кривого и доложил ему о случившемся. Субботним вечером полковнику тоже не хотелось заниматься бумагами, и он перенес вопрос на воскресенье, а потом вообще на понедельник, сказав рядовому, что эти выходные тот проведет в казарме.

А вот дальше в письме прокурора – загадочная фраза: «Убедившись, что вопрос об отпуске положительно не разрешен и выезд на родину не состоится, Пискун решил покончить жизнь самоубийством». Несколько странное решение. Не ждать до понедельника, чтобы дооформить документы, а взять и застрелиться. Ну а дальше – больше: «Скрывая этот свой замысел, Пискун, с целью достать оружие, попросил помощника командира взвода назначить его дневальным по взводу». Тот просьбу Пискуна удовлетворил и назначил его дневальным с 13 на 14 апреля, а затем вторично с 14 на 15 апреля.

Вот тут-то и возникает вопрос: зачем человеку, решившему совершить самоубийство, проситься на дежурство в комендантском взводе на два дня? Забрать автомат и застрелиться можно было бы и сразу, причем прямо в части. Нет, планы у обиженного солдата, скорее всего, были другие. Его целью было отыскать дотошного писаря, которого он считал виновником всех своих бед, и застрелить. Поэтому он и выжидал момент, когда ему удастся не только взять оружие, но и беспрепятственно выйти с ним из части. И найти своего обидчика (а воскресным вечером все это было сделать гораздо проще).

Хранение оружия в комендантском взводе, как отмечал заместитель главного военного прокурора, «было организовано с грубейшим нарушением Устава внутренней службы». Это дало шоферу возможность взять из пирамиды автомат, а из каптерки – боеприпасы (99 патронов). Именно тогда, по мнению прокурора, у Пискуна созрел план – отыскать сержанта Кобзева и убить его. Но скорее всего, задумал все это он раньше.

Так или иначе, но уже после ужина, примерно в полдевятого вечера, солдат сел в служебную машину и поехал в город… Город был небольшой – около 50 тысяч жителей, но отыскать среди них сержанта Кобзева оказалось задачей невыполнимой. Два часа вооруженный автоматом солдат колесил по Бузулуку, пару раз заезжал на станцию, чтобы выпить водки в буфете, а потом, по неведомой нам причине, отправился в Дом культуры завода имени Куйбышева – второго по значимости предприятия города.

Возможно, он думал отыскать своего обидчика там, возможно, просто принял решение уйти из жизни, захватив с собой на тот свет кого-нибудь еще. Об этом косвенно свидетельствует упоминаемая в письме, направленном в ЦК, предсмертная записка, которую, напомним, назвали «антисоветской». В документе ее содержание раскрывается так: «В своей предсмертной записке Пискун высказал сожаление, что, не зная адреса Кобзева, он не смог его найти и убить и что из-за него должны пострадать невинные люди».

Немного странным выглядело то, что трагические события в Доме культуры развернулись в первом часу ночи. В те времена танцы (тем более перед началом рабочей недели) заканчивались в 23 часа. Исключением были дни Пасхи, когда все учреждения культуры и кинотеатры работали допоздна. Но Пасха в тот год приходилась на 21 апреля. А за неделю до этого, ровно в двадцать минут первого Станислав Пискун вошел в зал Дома культуры и выпустил почти весь магазин (выяснилось, что была не одна очередь) по танцующей молодежи, после чего застрелился сам.

В результате два человека погибли, трое получили тяжелые ранения, а еще пятеро – ранения средней тяжести (так говорится в сообщении заместителя министра внутренних дел). В письме из главной военной прокуратуры называются другие цифры: 2 убитых, 10 раненых, из них 3 человека тяжело. Потом, кстати, двое из этих троих умерли в больнице, о чем ни прокурор, ни милиционеры не сообщали.

Расследование, которое длилось около месяца (с привлечением главной военной прокуратуры и инструктора ЦК КПСС), завершилось тем, что по делу было решено провести посмертную судебно-психиатрическую экспертизу. Стали вспоминаться «некоторые странности» солдата: и то, что он рано бросил школу, и что он, по словам матери, был истеричным, раздражительным, вспыльчивым, что уходил из дома, бил мать, бросался на нее с ножом. При этом такому человеку не только выдали водительские права, но и доверили возить начальника штаба дивизии, не говоря уж о том, что признали годным к несению строевой службы.

Закончилось дело «бузулукского убийцы» тем, что никаких оснований для привлечения к уголовной ответственности должностных лиц 44-й стрелковой дивизии не нашлось.

Автор: Алексей БОГОМОЛОВ, «Совершенно секретно», No.1/296