Перебежчики и перелетчики. Не сам ответишь, так семья ответит!

75 лет назад Сталин еще раз подтвердил, что в Cтране Советов отец за сына отвечает. В результате в Башмаковском районе Средневолжского края искали, кого бы наказать за эксцесс в польской Гдыне.

Кочегар с «Марата»

С 1 по 10 сентября 1934 г. в Гдыне с дружественным визитом находилась эскадра Балтийского флота: линкор «Марат», эсминцы «Калинин» и «Володарский». Отчеты шли на первых полосах советских газет. «Командующий польским флотом контр-адмирал Унруг устроил в честь командующего Балтфлотом т. Галлера обед». «Начальник походного штаба т. Левченко присутствовал на футбольном матче». «Визит является новым свидетельством добрососедских отношений между Польшей и СССР». И – решающим аккордом: «Советские моряки оставили в Польше наилучшие воспоминания».

Увы, у советских моряков воспоминания об этом визите остались не лучшие. Нет, поляки были гостеприимны. Настолько гостеприимны, что скромный кочегар с «Марата» Воронков решил в Гдыне остаться. Почему – гадать не будем. Возможно, таил обиду на советскую власть. Возможно – просто дурь. Не это в нашем случае важно.

Через много лет старый лагерник Михаил Вальберг на страницах журнала «Родина» (№3-2000 г.) со слов сидевших с ним бывших «маратовцев» рассказывал о том, что было дальше на линкоре: «Сразу после швартовки в Кронштадте взяли матросов его (Воронкова) вахты. Потом всю машинную команду. Потом всех офицеров и старшин электромеханической части. Потом начали брать всех по палубам – от кочегарки до командирского мостика».

Этого, однако, показалось мало. Особенно когда о побеге узнали на самом верху.

Привет от Сталина

«Т.т. Жданову, Ягоде, Акулову. Недавно стало известно, что один из матросов «Марата» (…) остался в Польше. Выходит, этот матрос совершил преступление, пре­дусмотренное последним законом об измене Родине. Необходимо сообщить мне незамедлительно: 1) Арестованы ли члены семьи этого матроса и вообще привлечены ли они к ответственности. 2) Если нет, кто отвечает за проявленное бездействие власти (…). Привет! И. Сталин».

То есть Иосиф Виссарионович лично обратил внимание на то, что проигнорировано особо строгое положение тогдашнего законодательства – об ответственности членов семьи военнослужащего, совершившего переход в стан врага.

И здесь свой исторический сюжет. Вообще-то необходимость держать родню, например, военспеца в заложниках подразумевалась еще в Гражданскую. В 1929 г. ответственность членов семьи была официально закреплена подпунктом «1в» печально знаменитой 58-й статьи тогдашнего Уголовного кодекса. Родне перебежчика полагалось до 10 лет заключения с конфискацией имущества. Причем, судя по формулировке, подстегнуло принятие данного подпункта конкретное событие. Фраза из кодекса звучала так: «В случае побега или перелета военнослужащего…». Не отголосок ли это «дела Тимощука»?

Экипаж «Ансальдо»

В 1927 г. в Москве Военная коллегия Верховного суда СССР судила моториста 17-го авиаотряда (Киев) Петра Тимощука.

При этом газетные судебные отчеты по отношению к Тимощуку были почти сочувственны. Ведь ясно: не виноват мужик! Его судили за перелет к тем же полякам. Но перелетел не он, а командир отряда Казимир Клим (такая фамилия). Во время плановых занятий поднял в воздух штатный «Ансальдо» №8074 и взял курс на польский (тогда) Луцк. А Тимощук был на борту мотористом. Ну да – через какое-то время понял, что самолет летит не туда. И что дальше? Хватать пилота за шкирку? Выпрыгивать? Так парашютов еще не было…

Поляки перелетчиков приняли радостно. Клим слил им массу секретной информации (прежде всего о военно-техническом сотрудничестве Красной армии и германского рейхсвера). Беглецам выдали новые паспорта (Клим стал Рублецким, Тимощук – Джижецким), предложили работу в своей гражданской авиации. Впрочем, у Клима были более широкие планы – он, по словам Тимощука, планировал «сорвать с поляков тысяч 10-15» и махнуть в США к брату. А вот честный Тимощук ни на какое сотрудничество не шел. При первой же возможности явился с повинной в советское посольство. И – угодил в Москве под суд.

На заседаниях обличался в основном Клим. Вспоминали, что он бывший царский прапорщик, что до перелета находился под следствием за изнасилование, что уже привлекался за хищения спирта и пьяную «бесцельную стрельбу». Но Клима уже не достать! А как быть с Тимощуком? Факт преступления налицо, невольная причастность тоже, снисходительность – не в правилах времени.

Тимощуку дали минимальный срок, предусмотренный статьей, – 6 лет. А УК дополнили подпунктом об ответственности родственников.

Представитель «Марганэкспорта»

Но ведь проблема была шире. От советской власти на Запад тогда бежали не только военные. А чекисты? А дипломаты? А хозяйственники? Кто сегодня помнит, например, что в 1928-м остался за границей такой осведомленный человек, как недавний глава Госбанка СССР Шейнман. Он, правда, сразу известил Москву, что «не хочет вредить», сдал лежавшие на личном счету «секретные фонды», жил частной жизнью. Умер в Лондоне в 1944-м (перед смертью работал кладовщиком).

В списке советских невозвращенцев бывший представитель «Марганэкспорта» Кирилл Какабадзе – не самое громкое имя. Но именно он в 1934-м заставил Сталина психануть и еще раз ужесточить наказание за перебег.

Какабадзе остался в Германии в 1933‑м. Накануне он поцапался с начальством. Кроме того, сошелся с молоденькой немкой из персонала Эльзой Дикау («близкой к нацистам» – отмечало потом ОГПУ), сдружился, видимо на почве национальной ностальгии, с берлинским студентом-грузином Тодриа («меньшевиком» – комментировало ОГПУ). Став невозвращенцем, подал на советское посольство в германский суд, требуя за что-то выплатить ему 5 тыс. марок. Иск был, видимо, шаткий, суд отказал. Но во время процесса Какабадзе заявил, что он «не гражданин СССР, а гражданин свободной национальной Грузии, порабощенной Советами».

Попутно начал публиковаться в русских эмигрантских (включая профашистские) изданиях, немецких, английских газетах. Иногда бил в точку – например, когда говорил о голоде 1932-33 годов. Однако гнев в Кремле вызвала серия его статей «Сталин Грозный» в лондонской «Санди Экспресс», посвященных «облику морале» Сталина.

Уже не выяснишь – сам ли Какабадзе все писал или еще в редакции руку приложили. Но при всех грехах Иосифа Виссарионовича лишнего на него тоже вешать не надо. Какабадзе, например, рассказывал про «оргии» с женщинами, в которых Сталин проводит вечера в своих «личных имениях», излагал тому подобные страсти. Уверял англичан, что Сталин не так уж силен, что он вождь лишь партии, а не страны. Сам рассказчик (согласно справке ОГПУ – бывший зампред СНК Грузии, 50 лет, до революции занимался торговлей) представлялся как крупнейший большевик, некогда – организатор обороны Петрограда от Юденича.

Именно после скандала с Какабадзе летом 1934 г. в дополнение к статье УК вышло еще и постановление ЦИК. «Семейная ответственность» по нему распространялась на родственников уже не только военных, но и «гражданских» невозвращенцев. И вот вышло: только ужесточили закон – и на тебе, случай с Воронковым.

Родня сироты

В ноябре 1934-го С.В. Воронкова заочно приговорили к расстрелу. Сообщалось и о решении арестовать его родственников. Но что интересно: накануне Жданов известил Сталина, что НКВД провел расследование на родине перебежчика (Башмаковский район Средневолжского края) и выяснил: у Воронкова нет родственников. Сирота.

То есть – то ли все же отыскали кого-то, то ли решили дать информацию для острастки, чтобы другие боялись.

Впрочем, высочайшее распоряжение надлежало доводить до логического конца. Потому уже не на «Марате», а на соседнем эсминце «Володарский», также ходившем в Гдыню, спешно отыскали еще парочку краснофлотцев, которые в Польше не остались, но, как сочли «органы», предполагали это сделать. И сами несостоявшиеся дезертиры, и их родственники ответили по всей строгости советского закона.

Отец блудной дочери

Наверняка среди наших читателей найдутся такие, кто ностальгически вздохнет: «А все равно! Так и надо! Зато в кулаке держали!..» Потому – примечание.

Сведения о побеге Воронкова, о скандале с Какабадзе есть в сборнике документов «Большая цензура» (серия «Россия. ХХ век», издает фонд А. Яковлева «Демократия»). Историк Л. Максименков, комментирующий архивные материалы, напоминает: в 1967 г. на Запад ушла дочь Сталина Светлана Аллилуева.

То есть был бы Иосиф Виссарионович жив – ему по его же закону как отцу невозвращенки светило до 10 лет.

Интересно, сел бы или отмазку придумали бы?

Аргумент правоведа

Валерий Прищеп, заслуженный юрист РФ:

– В первые послевоенные годы мой отец служил в Литве, я там рос. Помню детей «гитлеровских пособников». «Пособники» сидели, но их родных уже никто не трогал. Думаю, постановление ЦИК о семейной ответственности тихо забыли вскоре после его принятия. Система и так была достаточно бесчеловечна. Зачем в 1937 году отдельная статья о родственниках перебежчиков, если есть понятие «члена семьи изменника Родины», под которое подгоняй что хочешь?

А дальше была война. У нас одних дезертиров оказалось под миллион, тысячи людей служили, например, у Власова… Если у каждого родню сажать – никакого ГУЛАГа не хватит! Статья была, а вот «применять – не применять» решалось в каждом конкретном случае. А после смерти Сталина наконец сошлись на том, что близких все же нельзя трогать, они ни в чем не виноваты.

Но сама история характерная. Мы сейчас ругаемся: полно законов, которые не работают, поскольку принимаются в порыве чувств, под влиянием сиюминутной ситуации. Потом ситуация меняется, а закон остается. Что ж, выходит – давняя традиция.

Автор: Сергей Нехамкин, argumenti.ru

You may also like...