Честные рассказы милиционера о службе: Романы с понятыми и прыжки с парашютом

Умбинск — небольшой посёлок на Севере. Основное население — лесорубы, рыбаки, работники порта и деревообрабатывающего комбината, который, правда, недавно сгорел. И тогда одна часть высвободившейся рабочей силы прочно заняла свою нишу на «сёмужьих» реках в качестве браконьеров, вторая же часть подалась на работу в рыбинспекцию, пожарную охрану и милицию, поскольку, из-за небольшой оплаты труда и постоянной текучки кадров, там всегда можно было найти вакансию.

 Рустория публикует серию рассказов читателя про службу в милиции. О том, как заводить романы с понятыми, ездить в увлекательные командировки в северные города, прыгать там с парашютом и при этом сохранить семью.

 

Иллюстрация: Алексей Кравчук

 

Александр Белозёров, со старым дыроколом в руке, сидел за столом, на котором, как крепостные стены возвышались многочисленные серые папки с тесёмочными завязками. Небольшими стопками были сложены отдельные исписанные листочки, которые Саня перекладывал из одной кучки в другую, по одному только ему известной системе шифрования.

 — Это сообщение от «Белого» — в эту кучку. Это сообщение от «Маши» — в эту кучку. Это сообщение от «Грузчика» — в эту кучку, это сообщение от«Аурики» — в эту куч…, — он осёкся, долго разглядывал стол, потом потянулся, как кот, и сказал:

– Нет, «Аурика», у тебя своей кучки.

И, поскольку ты красивая женщина, то мы сделаем для тебя исключение и подошьём тебя сразу в дело.

 — Белозёров посмотрел на крепостные стены из папок, – Вот, только бы найти твоё дело. А найти твое дело, это дело непростое. Легче найти твоё тело, чем дело, стоит только набрать телефонный номер. Эх, хороший каламбур получился! – Саня опять потянулся и откинулся на спинку стула.

Через неделю обещали приезд комиссии из Москвы, и Белозёров, отложив все срочные дела, решил навести в документах, хранившихся в сейфе, необходимый порядок, что при их суматошной работе, сделать было крайне затруднительно. Надо было перебрать все бумажки, сделать необходимые описи, подшить дела, написать соответствующие справки и т. д. и т.п.

Работа скучная, рутинная, но, рано или поздно приходилось её выполнять, иначе легко можно было заработать «строгий выговор» или и того хуже, в зависимости от характера и настроения проверяющего.

За этим занятием и застал его Виктор Московченко, недавно пришедший в их отдел опер. Это был молодой, улыбчивый парень, плотного телосложения, с круглым, почти всегда слегка красным лицом. Витьку в отделе полюбили за его юморной характер и бесчисленные рассказы о любовных похождениях.

Московченко красавцем не был, и Белозёрову поначалу было непонятно, за что его так любили бабы. Непонятно было до тех пор, пока они вместе не сходили как-топопариться в баню.

Вах! Конкурировать с Витькиным «богатством» было просто некому! Добавить ещё его дикий темперамент и улыбку на пол-лица и всё, ни одна женская «крепость» устоять не могла! Максимум сутки, ну, двое…

Московченко пулей влетел в кабинет, подлетел к небольшому столу, на котором стояли кружки и электрический чайник. Быстро долил в чайник воды, включил его и только после этого прошествовал к своему столу напротив окна и с размаху плюхнулся в кресло.

«Электровеник! Как только у него кресло до сих пор не развалилось?», – подумал Белозёров.

Витька грохнул на стол большой кожаный портфель, с которым никогда не расставался и, положив на него, как на подпорку, голову, застрекотал пулемётом:

 — Шура, милый! Ты что, сейф решил разобрать, опять пистолет потерял? Даю наводку, он железный и на ощупь холодный, с небольшим крючочком, на который надо нажимать, когда наведёшь на человечка.

И, не давая Белозёрову вставить хоть одно слово, продолжил тараторить:

– Сейчас был на обыске, какая она прелесть! Вот только погрызла его всего, у тебя есть детская присыпка? Всё бы ничего, но Клара меня сегодня убьёт, это точно. Если заметит, то точно убьёт! Надо сегодня не брать домой табельное оружие, возьму у Соделя «газовый», пусть она думает, что боевой, так хоть есть надежда на спасение!

Из всей этой белиберды, Белозёров понял только знакомые слова «Обыск»,«Присыпка», «Оружие», «Газовый», «Клара» – это Витькина жена, «Содель» – фамилия оперуполномоченного из соседнего отдела.

 — Шура! Посмотри, как она его изгрызла! Как ты думаешь, Клара заметит? – при этих словах, Московченко, вскочил и начал расстёгивать брюки.

Только тут до Белозёрова дошло всё сказанное, и из его рук едва не выпала кружка с чаем, который он успел налить во время Витькиной тирады. Горячий чай плеснулся ему прямо на свитер:

 — Прекрати сейчас же! Ты что, сдурел? – завопил Саня, пытаясь вытереть свитер платком. — Убери своё богатство! Кто о чём, а вшивый о… — он сделал паузу, — о бабах! А я думаю, о чём это он и зачем ему понадобилась детская присыпка?! Ты что, на обыске переспал с задержанной и за это отпустил её?

 — Что Ви, Шура! – имитируя «одесский» акцент, паясничает Витька, – Ви обо мне очень плохого мнения. Какая задержанная? Исключительно с понятой, только один раз с понятой, и не при людях, а исключительно в соседней комнате. Тем более, всё что надо, ми, к тому времени, уже нашли!

 — Ну, ты даёшь! – платок застыл в руке Белозёрова, – Когда ты уже остепенишься? Ох, оторвёт тебе Клара «самое дорогое»!

 — Тьфу, тьфу, тьфу! Тьфу, на Вас ещё раз! – плюет Московченко через левое плечо и, нежно причмокивая, бормочет. – У меня сегодня ещё свидание назначено со второй понятой. Столик заказал в ресторане. Должна позвонить.

При слове «позвонить» на столе у Витьки, как в плохом спектакле, действительно зазвонил телефон.

 — Дааа…а, – промурлыкал он, как кот, и расплылся в улыбке. Но телефонная трубка что-то громко рявкнула, отчего он быстро отодвинул её от уха и приближал лишь иногда, пытаясь вставить слово в разговор:

 — Кларунчик… Ну я же… Да зачем мне это? Я же… Но… И… А как же! Ну почему вру, я… Да не могу я быть… У нас операция по задержан… Что ты соберёшь? Какие чемоданы… Я… Я… Я, — Московченко повесил трубку.

 — Жена. Трубку бросила. Ну что за привычка такая, даже оправдаться не даст! – возмущённо сказал он и стал сосредоточенно рыться в портфеле, видимо ища что-то очень важное. «Важное» никак не находилось, Витька злился и тихо матерился.

 — Секретную информацию потерял что ли, хохол? – спросил Белозёров.

 — Да, нет, Сашуль! Где-то ведь были два, нет три… презерватива, куда делись?

После этих слов Белозёров чуть не захлебнулся чаем, окончательно поняв, что нормально выпить его и при этом не облиться, у него не получится.

 — Как у тебя здоровья — то на всех хватает, гигант мысли и чего-то ещё? – прохрипел Саня, поставив чашку на стол, откашливаясь и чихая.

– На всех не хватает, только на блондинок и исключительно на курносеньких! Кстати, тебя «Папа» вызывал.

«Папой», за глаза, сотрудники называли своего начальника – Петра Сергеевича Алексеева, пожилого, седовласого, сурового на службе полковника милиции, а, по жизни скромного человека и справедливого руководителя.

Опера его уважали, ведь в отличие от других начальников, не будем называть их имена, сотрудники не были для Петра Сергеевича лишь материалом для достижения цели.

 — Так что ж ты мне тут мозги компостируешь, своим огрызком! Давно вызывал?

Витька взглянул на часы:

 — Уже давно.

 — Придурок хохлятский! – Саня, роняя папки и беззлобно матерясь, стал запихивать в сейф секретные документы. Быстро закрыв и опечатав сейф, он выскочил из кабинета, и лёгкой трусцой засеменил к кабинету начальника.

– Разрешите, товарищ полковник! – Белозёров боком пропихнулся в кабинет и остановился у двери. – Здравия желаю!

 — А, Александр, заходи, я тебя как раз жду! Присаживайся. Ты где пропадал, я тебя уже минут двадцать как вызывал? Тебе Московченко передавал, чтобы явился ко мне с докладом по «рыбному делу»? – спросил Алексеев, не отрываясь от изучения какого-то документа. Дочитав, он перевернул листок текстом вниз и положил его на стол — привычка всех оперов, не проходящая даже после выхода на пенсию. — Ну, я жду ответа.

 — Виноват, товарищ полковник. Проверял срочную информацию, позвонили с рынка, но ничего стоящего, так, «пустышка». Зря время потратил. Вернулся в отдел, мне Московченко и сказал, я сразу к Вам, – выпалил Белозёров на«голубом глазу», представляя в этот момент, как он будет помогать Кларе, лишать Витьку его «богатства».

«Папа» окинул Белозёрова хитрым взглядом, понимаю, мол, сам молодой был:

 — Ладно, докладывай по делу.

 — Все запросы подготовил, отправил почтой. С местными операми, в Умбинске, созвонился. Жду ответа. Все обещали ускорить процесс и помочь. Копии исходящих могу принести. – доложил Белозёров и перевёл дух.

Алексеев махнул рукой:

 — Нет времени ждать ответа. Прокуратура торопит. Прокурор меня уже достал своими звонками. Видимо, им там тоже крепко мозги «чистят». Короче, дела, по которым сроки подходят, передай Максимову и Дёмину. А сам бери ноги в руки и срочно выезжай в Умбинск. Скажи секретарю, Татьяне Ивановне, чтобы подготовила командировочное удостоверение. Командировочные получать некогда, получишь по приезду. Если денег не найдёшь, зайди ко мне, я дам.

– Товарищ полковник, как же так? Я полгода пахал, осталось только оформить и передать дела в суд, а Максимов и Дёмин на «тёпленькое»! – пытался отнекиваться Саня, думая между тем, что сменить обстановку и проветриться в Умбинске, дело-то, в общем, хорошее. Наверняка местные опера организуют в свободное время рыбалку, а рыбки хотца! Ой, как хотца! Но, передавать дела — это как ребёнка оторвать груди. Ну, не от своей, конечно, груди, но тоже обидно!

 — Всё, я сказал! Быстро на вокзал за билетами! И возьми себе в помощь Московченко, быстрее управитесь и вернётесь назад, – Алексеев хитро прищурился, и, словно читая Санины мысли, добавил, – и на рыбалку сходить время останется.

Быть в Умбинске и не сходить за сёмгой — это грех. Великий грех!

Я позвоню местному начальнику, мы с ним начинали вместе служить, он организует моторку на разливы. Эх, сам бы поехал, да надо к коллегии готовиться. Хотя, готовься не готовься, всё равно шкуру спустят, как на матушке Руси принято. Ладно, что это я? Ты ещё здесь? Бегом марш отсюда!

 — Пётр Сергеевич, а можно не Московченко, а кого-нибудь другого? – Белозёров представил, как лично запускает «козла в огород», потому что в Умбинске на трёх баб приходился всего один мужик и тот, в лучшем случае, был просто горьким пьяницей!

– Старлей, ты что, капитаном стать не хочешь, если до сих пор здесь?

– Понял. Есть за билетами, и взять Московченко! Разрешите идти?

– Свободен! И уже давно…

Саня вышел из кабинета шефа и пошел в секретариат, чтобы оформить командировки себе и Московченко.

Умбинск — небольшой посёлок на Севере. Основное население — лесорубы, рыбаки, работники порта и деревообрабатывающего комбината, который, правда, недавно сгорел. И тогда одна часть высвободившейся рабочей силы прочно заняла свою нишу на «сёмужьих» реках в качестве браконьеров, вторая же часть подалась на работу в рыбинспекцию, пожарную охрану и милицию, поскольку, из-за небольшой оплаты труда и постоянной текучки кадров, там всегда можно было найти вакансию.

Люди годами жили рядом друг с другом, ходили вместе в детский сад, в школу и поэтому вопросы организации рыбалки для приезжих и всевозможных проверяющих решались примерно так:

– Рыбинспекция. Слушаю Вас.

– Андрюх, ты? Это Малкин Пётр. Привет!

– Здорово, Петруччо! Чё не заходишь?

– Да «проверяющие» с области у меня, некогда. Андрюша, вы завтра на каком берегу будете обход делать? На левом или на правом?

– На правом.

– Ну, мы тогда на левом рыбку половим? Нам только на уху, водочку закусить, всё равно до жареной рыбы дело никогда не доходит.

– Не вопрос. На своём месте будешь?

– Да.

– Долго?

– Как выпивки хватит!

– Ладно, часов в девять захвачу с собой пузырь и забегу. Лады?

– Не вопрос!

Или, ещё круче. Идёт совещание у главы местной администрации, и он спрашивает начальника поселковой милиции:

– Коля! То есть, Николай Николаевич, ты объясни народу, почему твой начальник ГАИ ездит по посёлку на мотоцикле в пьяном виде? Граждане жалуются!

– Женя! То есть, извините, Евгений Петрович! Дело в том, что ездит он на мотоцикле очень плохо и поэтому когда трезвый… боится…

С этими мыслями Белозёров, оформив командировочные удостоверения, вернулся в свой кабинет.

– Ну, рыба моя, получили Вы на орешки? – Московченко сидел за столом, перед ним на расстеленном носовом платке лежал пистолет и какие-томелкие металлические детали.

– И тебе на орешки и на рыбу тоже!

– Как это?

– Так, в командировочку уезжаем, в Умбинск, еле уговорил «папу», взять тебя с собой! – соврал Белозёров. — В ногах валялся, чтобы друга выручить. Так что, встреча с Кларой сегодня отменяется, а за время командировки твое«богатство» обрастёт новой кожей и убийства не будет. С тебя коньяк!

– Какой коньяк, что ты?! Кормлю тебя всю командировку копчёной колбасой и ананасами! Спасатель ты мой!

– Спаситель, наверное?

– И спаситель, и спасатель, и друг до гроба тоже! Вот только ещё разок спаси! – Московченко, преданно глядя в глаза, протянул к Сане ладонь правой руки, на которой лежали два странных, но очень знакомых, металлических предмета.

– Что это? – с интересом посмотрел Саня на железяки.

Московченко опустил глаза в пол:

– Понимаешь, Сань, я решил к проверке пистолет почистить. Когда потом ещё время будет… Вот, сделал его полную разборку.

– Ну, и…

– Ну и … пять раз разбирал и собирал, представляешь, эти две детали никуда не лезут. Может, и без них будет работать? Давай зарядим и в тире стрельнем.

– Это ты скоро на стройках народного хозяйства папиросы «стрелять» будешь! И тогда эти детальки тебе точно не понадобятся. Иди к ребятам в«дежурку», пусть они соберут, да поржут над тобой, а мне сейчас некогда, ещё дела передавать надо. Пистолет соберёшь, дуй на вокзал, купи два билета до Умбинска. Оттуда перезвонишь,- Белозёров открыл сейф и стал искать дела, предназначенные для передачи.

Московченко уже почти скрылся за дверью кабинета, но вдруг, как фокусник, неожиданно опять материализовался перед Саниным столом:

– Саша, зачем такие трудности? Это же надо ехать до Кандалакши, там выходить, пересаживаться на автобус и ещё часа два-три «пилить». Мало того, что целый день надо будет проторчать в Кандалакше, потому как автобус на Умбинск только вечером, так ещё не факт, что на него билеты будут! А перспектива трястись три часа стоя или сидя на грязном полу, мнекак-то не климатит.

– Ну, и что ты предлагаешь?

– На Умбинск летает шикарный комфортабельный лайнер, типа У-2,«кукурузник», короче. Сами мы не имели чести летать на таких машинах, но люди говорят, что это быстро, дёшево и сердито! В этот же день будем на месте.

– Тогда давай, дуй в кассы аэрофлота и, если всё нормально, позвонишь, где встречаемся. Всё, до связи.

Московченко уже перешагнул порог кабинета, когда у него снова зазвонил телефон. «Котяра» метнулся к столу и замурлыкал в трубку. Но телефонная трубка опять устроила разборки, и он отодвинул её от уха уже надолго. Выждав минут пять, он нагло рявкнул в микрофон:

– И вообще, я улетаю в опасную командировку и вместо мужа ты, Клара, можешь получить медаль «За отвагу», в худшем случае «За отличие в охране общественного порядка». И будешь ты, Клара, уже с ней, а не со мной, жить дальше долго и счастливо, и никто уже не будет тебе трепать нервы. А может ещё, и орден дадут… посмертно, – почти всхлипнул в трубку Московченко, окончательно входя в роль. —

Нет бы поддержать супруга, чтобы он не нервничал и при выстреле не дрогнула его верная рука, чтобы он не промахнулся, а ты…

Да, билеты привезу и покажу… Сказал же, покажу! С Саней Белозёровым, можешь позвонить его Никусе… Ну, не плачь… Ну, успокойся… Да, да, я буду очень осторожен, даже не сомневайся, не волнуйся… Да, не вру, я … Я… Какие чемоданы? Но… Я… Белозёров, подтверди ты ей!!!

Не принимая возражений, Витька сунул Белозёрову телефонную трубку и Саня вынужден был долго доказывать Кларе, что всё сказанное является чистой правдой, и он будет в командировке блюсти её, Клары, честь, беря полную ответственность за её дурного супруга на себя.

Закончив разговор, он повесил трубку:

– Ну, Витя, у тебя жена и стерва! Вешает свои проблемы на чужого человека и при этом требует поклясться здоровьем ребёнка. Своих нет, так давай чужого загубим?!

– Белозёров, ты что, поклялся??? – Витька делает большие от ужаса глаза.

– Щас! Зная вашу светлость, я бы даже моим попугаем не поклялся! Пришлось рисковать своим здоровьем.

Ну, смотри, хохол чухонский, если я заболею…

– Сашуля, все лекарства за мой счет! – выпалил Московченко, не дав Сане закончить свою угрозу. И пока Белозёров набирал в лёгкие воздуха, чтобы осквернить помещение нецензурными словами, «гад» Московченко уже летел вниз по лестнице второго этажа…

Самолёты действительно летали до Умбинска. Билеты Витька взял. Встретиться они договорились на остановке автобуса, следующего в аэропорт. Ребята из дежурки сказали, что «кукурузники» летают не с центрального аэропорта, а с небольшого грунтового аэродрома расположенного в посёлке Мурмаши. Там стояла вся малая транспортная и спортивная авиация.

В автобусе Саня задремал. Ему снились какие-то большие белые птицы, которые медленно кружились над землёй, роняя перья. По мере их приближения к земле стало видно, что за эти перья держатся маленькие человечки. Человечки что-то громко кричали, вроде как звали на помощь…

– Шурик! Проснись, скоро остановка. Она по требованию, так что пошли к выходу, а то проедем мимо. – Витька тряс Белозёрова за рукав, крича водителю автобуса:

– На верхней площади остановите, пожалуйста! Есть желающие выйти.

Ребята вышли из автобуса и двинулись в сторону поля, на котором виднелись силуэты двух маленьких самолётов. Белозёров посмотрел в небо. Солнце светило ярко, ни одного облачка — редкая для этих мест погода в конце осени. На улице тихо и безлюдно. Только одинокий дворник в спортивной шапочке и в чёрном фартуке поверх старенького пальто с меховым воротником, упорно борется с жёлтыми листьями. Он сгребает их в кучу, они лежат какое-то время смирно и вдруг, как по команде, под порывом ветра разлетаются в разные стороны. Мужичок матерится, бегает, прижимает листья к земле метлой, и немного попридержав, словно успокоив, опять сгребает их в кучу. Видимо, это такая игра! Иначе не назовешь.

Белозёров подошёл к дворнику:

– Отец, не подскажешь, где тут посадка на самолёт?

Дворник прервал свою загадочную игру с листьями, бросил метлу на землю и подошёл к ребятам. Поздоровался с ними за руку и стал внимательно их разглядывать. Сане даже показалось, что глядит он на них прямо с каким-тообожанием. Так местные алкаши глядят на молоденьких, симпатичных продавщиц, когда поутру покупают у них пиво.

– Уважаю, уважаю! – старик ещё раз потряс ребятам руки. – Сам не пробовал, но уважаю! Уважаю!

– Что уважаю? – Белозёров и Московченко удивлённо уставились на дворника.

Тот отпустил их руки, отошёл, пятясь задом, и продолжал разглядывать ребят так, будто видит их в последний раз и хочет запомнить на всю оставшуюся жизнь, чтобы потом рассказывать об этом своим внукам. С гордым видом он произнёс:

– Уважаю… парашютистов.

– ПАРАШЮТИСТОВ ?! – одновременно воскликнули Витька и Саня, а Московченко от неожиданности уронил в грязь свой любимый кожаный портфель.

– Ну да, у нас тут ведь только парашютисты прыгают!

– Нет, отец. Нам в Умбинск надо улететь. По делу.

– И на Умбинск прыгают. Здесь так: садятся, самолёт взлетает, потом все прыгают, и он возвращается назад уже пустой.

Московченко ошарашено уставился на Белозёрова и, слегка побледнев, тихо так, пролепетал:

– Саша, я никогда с парашютом не прыгал! Что же эти уроды в кассе не предупредили, что надо будет на Умбинск десантироваться? И с Кларой нормально не попрощался!

И костюма нормального, нового, кроме формы нет! Что за день такой сегодня!

– Причём тут новый костюм? – не понял Белозёров, тупо глядя, почему-то, на Витькин портфель, который, как поросёнок, вальяжно разлёгся в свежей грязи.

Витька поднял портфель, не обращая внимания на грязь, прижал его к груди, закатил глаза и скрестил руки.

– Тьфу, на тебя, дурак! – Саня посмотрел на взлётное поле. – Я сам с парашютом прыгать не буду. Да, нет! Тут что не так, пойдём, спросим ещё у кого-нибудь. Вон, вроде бы диспетчерская.

И ребята пошли к зелёному зданию, стоящему на краю аэродрома. Дойдя до него, они с удивлением обнаружили, что все окна разбиты и заколоченыкрест-накрест старыми досками.

Витька заглянул в одно из окон:

– Похоже, здесь никто уже не живёт. И вероятно уже очень и очень давно.

Зайдя за угол здания, ребята обнаружили там двоих мужчин, которые, сидя на лавке, пили пиво и грызли вяленую рыбу.

– Добрый день! – Белозёров подошёл к мужикам – Можно вас отвлечь на минуточку?

– Какие проблемы, братан? – мужики отложили рыбу и посмотрели на Саню.

– Нам в Умбинск надо улететь, в командировку. Уже по времени должна быть посадка, а куда идти, не знаем. Не подскажете?

Мужики переглянулись и подмигнули друг другу:

– На пивко дай, подскажем. А то улетит твой самолёт.

Белозёров достал из кошелька деньги и протянул их мужикам:

– Вот, берите. Только быстрее говорите, а то мы действительно никуда не улетим.

– Благодарствуем. Только с аэродрома этого самолёты по области уже лет пять, как не летают.

Здесь осталось два самолёта, один парашютистов из местного аэроклуба катает, а другой и вообще нерабочий. Стоит просто так, на запчасти. А вам надо ловить попутку, а то на автобусе уже не успеете, и гоните в центральный аэропорт, благо тут недалеко.

Теперь только с центрального летают. А здесь, сам видишь, всё досками заколочено.

Последних слов ребята уже не слышали, потому что мчались к дороге ловить попутный автомобиль. Им повезло, и в аэропорт они добрались почти вовремя.

Забежав через центральный вход внутрь здания аэропорта, они заметались возле стоек регистрации. Но номера их рейса на табло не было. Девушка в пилотке, стоявшая за стойкой регистрации, сказала, что идёт посадка на Москву, а на Умбинск пока не объявляли, и посоветовала подойти к справочному бюро.

В справочном бюро ответили, что никакого рейса на Умбинск нет, и отправили ребят к дежурному администратору.

Дежурный администратор – полная, весёлая тётка, о чём-то громко разговаривала с девушкой в белом халате, вероятно дежурной медсестрой и ответила на вопрос ребят только, когда они задали его уже в третий раз:

– Самолёт на Умбинск? – в голосе послышалось изумление, — И вы хотите сказать, что и билеты у вас есть?

Саня протянул ей два билета.

– Надо же, пассажиры есть на Умбинск, – удивлённо обратилась она к медсестре. – Ладно, идите и ждите. Сейчас будет объявление. Не улетел ещё ваш самолет.

Ребята прошли в зал ожидания и сели на скамейку. В динамике, висящем рядом на стене, что-то пискнуло, и приятный женский голос проговорил, как спел:

– По метеоусловиям города Мурманска, рейс на Умбинск задерживается на час. О посадке будет сообщено дополнительно.

– Зря бежали, только взмокли. Рубашку хоть отжимай, – проворчал Московченко. – Пойдём на улицу, покурим.

Они вышли на улицу, сели на лавочку возле центрального входа и закурили. Для этого времени года погода стояла великолепная. Было прохладно, но ещё не слишком холодно. По ночам, правда, уже бывали заморозки, и лужи к утру одевались в ледяные «юбочки». Кругом пестрели жёлтые и красные листья, облетающие с берёз и рябин, единственных деревьев, которые достаточно хорошо приживались в местном климате. Ну, не считая, конечно, хвойных представителей окружающей флоры.

Скоро всё это великолепие покроется снегом и льдом и наступит долгая«полярная ночь». И сонные люди будут напоминать несчастных медведей, которым не досталось места в берлоге, чтобы впасть в зимнюю спячку, поэтому они и вынуждены скитаться до весны с работы домой, из дома на работу, с работы домой…

Но пока думать об этом не хотелось. Светило солнце. Небо было ясное и чистое, без единого облачка. Ветер тоже стих, и Белозёров задумчиво спросил:

– Вить, а что за самолёт нас повезёт? Интересно просто, какие для него должны быть метеоусловия, если он не может взлететь даже в такую распрекрасную погоду?

Московченко молча развёл руками.

Сидеть им пришлось ещё не час и не два. Динамик со стены периодически вещал, что погода становится всё хуже и хуже. Где она становилась хуже, не было понятно. Через три часа, когда ребята уже потеряли надежду улететь и выкурили почти пачку сигарет, ненавистный динамик заговорил снова:

– Уважаемые пассажиры, желающие улететь на Умбинск, могут подойти к стойке регистрации номер один. Повторяю…

– Ну, слава богу, — Московченко встал и, беря свой портфель, спросил, — Сань, а интересно, кроме нас, еще есть идиоты, купившие билеты на этот самолёт?

– Увидим. Пошли, а то я уже всё себе отсидел.

Если бы Саня и Витька могли представить, что с ними будет дальше, они, наверняка, согласились бы лучше посидеть ещё пару часов в аэропорту, а потом с большим удовольствием вернуться домой!

Уже не спеша, они подошли к стойке регистрации, о которой в третий раз вещал вредный динамик со стены, и предъявили билеты и свои документы. Девушка за стойкой, которая ещё утром отправила их в справочное бюро, улыбнулась:

– Дождались своего рейса? Поздравляю. Идите на досмотр и проходите в накопитель. Там сейчас пассажиры, улетающие в Киев, а вы идите прямо к выходу на взлётное поле. Посадочных талонов на этот рейс мы не даём. За вами придут и проводят прямо до самолёта. Заберите, пожалуйста, ваши паспорта и билеты. Счастливого пути!

Согласно полученной инструкции они пошли к выходу на взлётное поле и остановились у дверей, ожидая того, кто их проводит к самолёту.

Рядом стояла девушка — симпатичная яркая шатенка в красивой форменной одежде синего цвета, с золотыми «птичками» на пилотке и на пальто. В руке она держала переносную радиостанцию. Видимо, эта сотрудница принимала и распределяла пассажиров улетающих в Киев. К ней подошла другая «симпатяшка» в форме, похожая на неё, как родная сестра, только, в отличие от первой, очень «блондинистая»:

– Привет, Машунь! Хорошо выглядишь, замуж вышла, что ли?

– Привет, Кать! Выйти — не вышла, но всё к этому идет!

– Да ты что! Поздравляю! А кто он, я случайно, не знаю?

– Да знаешь, наверное. Техник новый, недавно пришёл к нам, Серёжа.

– Это высокий такой, светленький?

– Ага! Правда, симпатичный?

– Да, ладно врать-то! Он же с Веркой Шумилиной крутит.

– С какой Шумилиной?

– C медсестрой дежурной. Ты чё, не знала что ли? Вот, дура я! Зря сказала.

– Убью обоих, – сказала Машуня и стала нервно грызть антенну своей радиостанции. – Пассажиров только отправлю и убью! Рогами своими их обоих забодаю и копытами затопчу. Это же надо! Цветочки мне каждый день дарит, телёночек, а сам двух тёлок сразу сосёт! Убью!

– Ой, Маша! Да не волнуйся ты так. Может, я что и попутала. Ты не горячись… Может, и не он это вовсе… – залепетала Катя, поняв, что сболтнула, не подумав, лишнего. И, чтобы перевести разговор в другое русло, спросила:

– Машунь, ты мне лучше скажи, ты тут двух придурков не видела? На Умбинск которые вылетают?

Белозёров подошёл к Кате:

– Извините, пожалуйста.

– Отойдите мужчина, не мешайте работать, – Катя провожала глазами людей в накопителе, пытаясь определить двух своих пассажиров.

– Извините, пожалуйста, – настойчивей повторил Белозёров.

– Да в чём дело, мужчина? Нашли время знакомиться. Я же Вам русским языком объяснила, не мешайте работать!

– Я, конечно, дико извиняюсь, что отрываю Вас от очень важных дел. Но, просто «два придурка на Умбинск» — это мы! – И Саня показал рукой на себя и Московченко.

– Ой! — смутилась девица – проходите, пожалуйста. Автобус вас уже давно ждёт.

И она повела ребят на взлётную полосу.

Окончание следует

Автор: Александр Шемионко, Рустория 

You may also like...