Гибель «Новороссийска»
Пятьдесят три года назад, в ночь на 30 октября 1955 года произошел взрыв на флагманском корабле черноморской эскадры, линкоре «Новороссийск», который, несмотря на попытки спасти его, затонул вместе с более чем 650 моряками. Октябрь Бар-Бирюков, с 1949 года служивший на «Новороссийске» офицером-артиллеристом, ныне капитан 1-го ранга в отставке, много лет занимается поисками ответа на главный вопрос: подорвался ли «Новороссийск» на мине военных времен или же это была диверсия?
Диверсия в отношении самого мощного советского боевого корабля – единственного потенциального морского надводного носителя атомного оружия…
Линейный корабль «Новороссийск» – это бывший итальянский линкор «Джулио Чезаре», после Великой Отечественной войны переданный СССР в счет репараций. Он был построен в Генуе в 1911-1913 годах и успешно противостоял английским линкорам в Средиземном море во время Второй мировой. А в 1943 году, после выхода из войны Италии, линкор интернировали англичане.
Его перевели на остров Мальта, где он до 1949 года находился в консервации и использовался для тренировок подводных боевых пловцов. В начале 1949 года в числе 33 боевых кораблей и вспомогательных судов линкор передали Советскому Союзу. Корабль прибыл в Севастополь, вошел в состав эскадры Черноморского флота и стал прикрывать южные морские рубежи СССР – регион, где тогда находились главные источники нефтедобычи.
Стратегический трофей
Еще в 1920-30-х годах линкор дважды модернизировался, соответственно повышались его боевые возможности. В то же время увеличилось водоизмещение и ухудшилась остойчивость корабля, то есть его непотопляемость. К 1955 году полное водоизмещение «Новороссийска» составляло 29090 т, длина – 186 м, ширина – 28 м, средняя осадка – 10 м. Двигатели обеспечивали весьма высокую для линкоров скорость до 32-х узлов (60 км в час).
Основное артиллерийское вооружение «Новороссийска» состояло из десяти 320-миллиметровых орудий главного калибра, самых дальнобойных и крупнокалиберных в ВМФ СССР, размещенных в двух– и трехорудийных бронированных башнях. Эти орудия были способны стрелять на расстояние до 32 км более чем полутонными снарядами, размеры которых позволяли разместить в них атомные взрывные устройства малой мощности и превратить линкор в носитель тактического атомного оружия. Экипаж корабля составлял 1500 человек.
Мощное вооружение и броня до 280 мм толщиной, большая дальность плавания, отличная управляемость и скорость хода, насыщенность первоклассной аппаратурой и техникой, особенно после дооборудования и дооснащения в СССР, ставили этот линкор в один ряд с лучшими подобными иностранными и советскими кораблями. Но и среди них один только «Новороссийск» полностью подходил для «ядерного эксперимента».
Еще в 1949 году, когда СССР провел первое испытание атомного оружия, бывший «Чезаре» посетил военный министр маршал Василевский, а в 1953 году – новый министр обороны, Булганин. В 1955-м, когда министром обороны стал маршал Жуков, срок службы «Новороссийска» продлили еще на 10 лет, тогда как все другие советские линкоры были выведены из боевого состава флотов.
Весной 1955 года «Новороссийск» вышел из длительного ремонта и приступил к проведению плановой боевой подготовки, скрытно нацеленной на определенную ему специализацию. Летом того же года «Новороссийск» на «отлично» выполнил зачетные артиллерийские стрельбы своим главным калибром по морской и береговой целям. К этому времени в СССР уже были изготовлены новые, более мощные снаряды. И после ноябрьских праздников намечался выход линкора за ними в Новороссийск.
28 октября 1955 года «Новороссийск» после более чем месячной стоянки в базе совершил не планировавшийся кратковременный выход в море. Утром он снялся с якорных бочек №3, находившихся в 300 м от южного берега Северной Севастопольской бухты и направился в морской полигон для проведения артиллерийской стрельбы.
Это якорное место ранее принадлежало линкору «Севастополь», к тому времени выведенному из боевого состава эскадры. Вечером корабль возвратился в базу. Перед входом в гавань было получено приказание от оперативного дежурного штаба эскадры, находившегося на другом корабле, встать на те же якорные бочки и принять на борт персонал штаба.
В 18 часов «Новороссийск» направился к указанному месту. При подходе к носовой бочке №3 линкор, управляемый не очень опытным в швартовке старпомом, капитаном 2-го ранга Г. Хуршудовым, замещавшим убывшего в отпуск командира, отдал якорь несколько в стороне от обычного места. Потом с помощью подборки якорь-цепи и подошедшего буксира положение корабля было выправлено, и он встал на левый якорь и обе бочки №3.
Но занял между ними нештатное положение, на десяток метров сдвинутое к кормовой бочке. Выравнивание отложили до утра. Эти детали имеют значение для выяснения причин взрыва линкора.
На корабль перешел оперативный дежурный штаба эскадры и на грот-мачте, как полагалось, был включен «Флагманский огонь». Потом прошли ужин, увольнение части экипажа на берег, баня и стирка, просмотр кинофильма. Вместе с большинством офицеров линкора сошел с него до утра и.о. командира Г. Хуршудов. Старшим на борту среди линкоровцев остался помощник командира капитан 2-го ранга З. Сербулов, опытный моряк, прошедший войну.
Перед ужином на корабль прибыло очередное пополнение – бывшие солдаты, переведенные на флот из сокращавшихся береговых частей ВМФ. Их переодевали в матросское рабочее платье, но оставляли сапоги. На ночь прибывших разместили в одном из носовых помещений. К полуночи на линкор возвратились увольнявшиеся на берег матросы и старшины, экипаж разошелся по кубрикам и каютам. Бодрствовала лишь дежурно-вахтенная служба. На затихшем внутреннем рейде Севастополя рядом с «Новороссийском» стояли еще 5 крейсеров эскадры, собранных в главную базу ЧФ для участия в морском параде 7 ноября.
«Не будем разводить панику!»
29 октября в половине второго ночи вахтенный старшина пробил в корабельный колокол полторы склянки. Едва звон от последней затих, как корпус линкора содрогнулся: в носовой части «Новороссийска» прогремел взрыв. Корабль погрузился в темноту: отключилось освещение, сигнализация, радиотрансляция, многие механизмы вышли из строя… Вахтенные и те разбуженные моряки, кто вместе с Сербуловым выбежали на верхнюю палубу и пробрались в переднюю часть линкора, в свете прожекторов с соседних кораблей увидели двухметровый пролом в середине броневой палубы бака, с трещинами, доходившими до бортов.
Рваные края пролома были скручены, словно бумажные. Некоторые из покореженных стальных листов касались стволов орудий первой артиллерийской башни главного калибра. Из впадины тянуло пороховой гарью, были слышны стоны, крики о помощи, шум поступавшей воды. Внутри пролома плавали люди, пытавшиеся выбраться из него, на палубе в темноте белели останки тел моряков. Все вокруг покрывал толстый слой черного ила, выброшенного взрывом со дна.
Как было позже установлено, взрыв (некоторым он показался сдвоенным) имел такую силу, что пробил насквозь многоэтажный бронированный корпус линкора от днища до верхней палубы, образовав в нем большую, до 170 квадратных метров, пробоину в днище с правого борта. В нее хлынули потоки воды, затапливая и сокрушая тонкие дюралюминиевые переборки внутренних помещений. Все эти страшные разрушения пришлись на самую густонаселенную часть линкора, где в носовых кубриках спали сотни матросов и старшин. При взрыве сразу погибли 150-175 человек и были ранены около 130.
После некоторого замешательства (многим показалось, что корабль подвергся удару с воздуха и началась война) на линкоре была объявлена аварийная, а потом и боевая тревога. Экипаж занял места по аварийному и боевому расписанию. К зениткам подали боеприпасы. Нижней командой корабля были задействованы все уцелевшие энергетические и водоотливные средства. А три его аварийные партии приступили к работе по локализации последствий взрыва.
Моряки верхней команды по указанию Сербулова стали спасать людей из затапливаемых помещений и готовить раненых к свозу в береговой госпиталь, а подорванный линкор – к буксировке на ближайшую отмель. На стоявших поблизости крейсерах также была объявлена боевая тревога. Их аварийные партии и медицинские группы стали прибывать к борту аварийного корабля, свозя с него раненых в прибрежный госпиталь.
Через полчаса после взрыва на «Новороссийск» прибыли командующий флотом, другие высшие должностные лица флота и эскадры. Начали подходить и спасательные суда. Но их было мало, да и возможностями они обладали весьма скромными. Тем временем, пока начальство, прекратив начатую буксировку, разбиралось в обстановке, носовая часть корабля погрузилась в воду, а когда было решено возобновить отвод корабля к берегу, то отданный якорь и цепной швартов от носовой бочки уже намертво держали линкор, не позволяя отвести его на мелкое место.
Пошел третий час после взрыва. Видя, что поступление воды остановить не удается, а появившийся крен на левый борт увеличивается, вызванный с берега врио командира линкора Хуршудов предложил командующему флотом вице-адмиралу Пархоменко эвакуировать часть команды, которая после затопления боевых постов стала собираться на корме и вместе с моряками с других кораблей насчитывала сотни человек. Комфлотом отрезал: «Не будем разводить панику!» Ведь тогда устав требовал вести борьбу за живучесть до конца, ибо считалось, что, спасая корабль, экипаж спасает себя.
Но когда крен стал критическим, он согласился эвакуировать тех, кто не был задействован в спасательных работах. Вахтенный офицер по радиотрансляции отдал не совсем ясную команду: «Прибывшим с других кораблей и не занятым борьбой за живучесть, построиться на юте!» Матросы, старшины и офицеры с других кораблей, а также моряки экипажа линкора стали строиться на накрененной верхней палубе. В строю собралось до тысячи моряков.
К трапам стали подходить вызванные плавсредства. На них стараниями Сербулова успела сойти небольшая часть экипажа. И вдруг корпус корабля дрогнул и начал быстро заваливаться на левый борт. Шеренги моряков стали скатываться в воду, в темноту, с уходившей из-под ног палубы – на головы не успевавших отплывать в сторону. В 4 часа 15 минут «Новороссийск» лег на левый борт, а через мгновение перевернулся вверх килем, оставив носовую часть под водой и обнажив в кормовой свои огромные гребные винты.
В момент переворота из груди людей, державшихся на воде, при виде накрывавшей их затемненной стальной махины вырвался страшный вскрик. Потом все стихло. Начался второй акт трагедии, жертвами которой стали сотни моряков, оказавшихся в воде. Одетые в бушлаты и рабочее платье, они барахтались, образуя возле бортов живое поле. Многие, в основном солдаты из пополнения, быстро тонули, затянутые в глубину одеждой и сапогами (по ним их потом и опознавали).
Да и из умевших плавать не все смогли вынырнуть на поверхность после падения поднятой кормы, бортов и надстроек. Небольшая часть моряков смогла взобраться на днище перевернутого корабля. Другие отплывали в сторону, их подбирали спасательные средства, а раздевшиеся в воде доплыли до близкого берега самостоятельно. Стресс от пережитого был такой, что у некоторых моряков, помогавших доплыть другим и добравшихся до берега, не выдерживало сердце. Выйдя из воды, они падали замертво.
Без права на траур
Моряки, удерживавшиеся на днище перевернутого линкора, кормовая часть которого возвышалась над водой на 2-3 метра, а также те, кто находился рядом на спасательных судах, слышали внутри корабля беспорядочные стуки. Это подавали о себе весть живые, не сумевшие выбраться из стальных отсеков, где они по тревоге находились на боевых постах (таких там было до 400 человек). На днище линкора сошли моряки со спасательных судов, пытаясь определить, из каких помещений доносятся эти удары и сколько живых людей там находится.
Так судьба предоставила тем морякам, которые оказались в «воздушных мешках», шанс на спасение. Моряки со спасателя подводных лодок «Бештау», не дожидаясь указаний «сверху», вскрыли обшивку днища в корме линкора. Через разрез вызволили семь моряков. Успех окрылил. Стали резать днище и в других местах, но безрезультатно. А вскоре из отверстий с нарастающей силой стал вырываться воздух, сжатый давлением воды.
Запоздалые попытки заварить прорези ничего не дали. Линкор из-за выхода воздуха стал погружаться в глубину, и к утру 30 октября полностью затонул. В последние минуты перед погружением по опытному образцу прямой разговорной звукоподводной связи, доставленной к месту аварии, было слышно, как моряки, находившиеся внутри корабля, прощаясь с жизнью, пели «Варяга».
Спустя сутки были обнаружены живые в одном из кормовых кубриков. Туда немедленно отправили несколько водолазов. С большим трудом они извлекли двух матросов, уже по горло находившихся в воде. В другом месте линкора стуки продолжались более 63 часов. 1 ноября водолазы перестали слышать какие-либо стуки из отсеков. Так закончился третий акт трагедии.
Торжественные похороны первых 42 погибших прошли 31 октября на центральном городском кладбище. Проводили их все уцелевшие линкоровцы. Одетые в новое обмундирование, они прошли четким строем через весь город. Это был их последний сухопутный парад – ведь празднование по случаю 7 ноября в Севастополе никто не отменил. Как и вечернюю праздничную иллюминацию кораблей, и торжественное собрание с концертом. В то время объявлять траур, кроме как по случаю смерти вождей, у нас не было принято.
Прибывший на флот начальник главного штаба ВМФ адмирал В.А.Фокин и адмирал В.А. Андреев, срочно сменивший Пархоменко на посту командующего флотом, в начале приема морского парада направились на катере к месту в бухте, где под водой на грунте лежал «Новороссийск». Стоявшую над ним самоходную баржу, на которую свозили всплывшие трупы, временно убрали. На глазах горожан, собравшихся на берегу, и тысяч моряков, стоявших на палубах кораблей, адмиралы медленно обошли место, где затонул линкор, и лишь потом направились к головному кораблю парадного строя. После праздников баржу поставили на прежнее место. Она заполнялась ежедневно и шла к Инженерной пристани на Северной стороне, где бульдозерами были вырыты огромные братские могилы для захоронения сотен погибших. Теперь там стоит общий памятник, сооруженный из бронзы гребных винтов линкора, поднятого в 1957 году и разделанного на металл.
Вопросы без ответов
В истории ночного подрыва этого самого большого и мощного тогда по вооружению советского боевого корабля точка до сих пор не поставлена. Некоторые обстоятельства, выявленные автором в ходе многолетнего исследования катастрофы и не попавшие в материалы официального расследования, позволяют приблизиться к разгадке причины трагедии.
Своего рода «целеуказание» автор получил от авторитетного международного корабельного справочника «Джейн», публикующего информацию о военных кораблях и флотах стран мира. Так, в номере за 1955-1956 гг. специалисты говорили о «проводимых с ним (линкором. – Ред.) экспериментах после ввода в действие его русских орудий».
По основной версии, выдвинутой специальной правительственной комиссией (она расследовала причину катастрофы всего лишь неделю), «Новороссийск» подорвался на донной магнитной мине – из тех, которые использовались немцами во время Второй мировой войны. Такие мины не раз обнаруживали и уничтожали в Севастопольской бухте до и после катастрофы (в 1956 году несколько подобных мин нашли возле бочек №3).
Однако возникают вопросы. Почему мина не взорвалась раньше? Ведь линкор «Севастополь» и другие корабли («Новороссийск» в том числе) десятки раз становились на бочки №3. Специалисты объясняли это так: мина глубоко зарылась в придонный ил, поэтому ее не замечали при водолазном обследовании акватории. Когда же в 1944 году в бухте проводилось траление и бомбежка (для надежности) дна глубинными бомбами, вероятно, из-за сотрясения вышел из строя и «застопорился» часовой механизм взрывателя. Поэтому, по их мнению, мина многие годы не реагировала на проходившие и стоявшие на этих бочках корабли. А при неудачной попытке линкора «Новороссийск» подойти к носовой бочке №3 он ее потревожил своим якорем (или его цепью), отданным «не в том месте».
Еще вопрос: почему так странно выглядело место взрыва в корпусе линкора? Большая пробоина имелась в правой носовой части корабля. Кроме того, в днище с левого борта был перебит киль, а рядом вдоль него — глубокая вмятина в подводной части общей площадью 340 квадратных метров. То есть взрыв, судя по разрушениям, носил двойной характер и не мог быть следствием срабатывания одного взрывного устройства.
Да и водолазы, обследовавшие место гибели линкора, обнаружили возле него на грунте две воронки, вид которых показывал, что взрывов было два, ибо след от одного устройства (находившегося на некотором расстоянии от грунта) отличался от следа другого, лежавшего на дне. Но комиссия почему-то этого не учла.
Почему от случайного толчка через 11 лет покоя заработал часовой механизм взрывателя мины? Как мог за такое продолжительное время сохраниться электропотенциал аккумуляторной батареи взрывателя, достаточный для боевого накала его запала?
Почему подрыв произошел в одном из самых уязвимых мест – в районе носовых, полностью заполненных артиллерийских погребов, а боезапас из кормовых башен линкора был выгружен накануне?
Сомнительная версия о подрыве линкора на мине вполне устраивала новое командование ВМФ в лице адмирала Горшкова (единственного моряка, входившего в состав правительственной комиссии по расследованию причин гибели «Новороссийска»), ибо позволяла все списать на последствия минувшей войны. Но даже в выводах комиссии не исключалась возможность диверсии.
Для этого у нее были достаточные основания, поскольку охрана Севастополя и с моря, и с суши была признана неудовлетворительной: проникнуть в акваторию военной гавани «закрытого» города и действовать, в том числе с берега, для опытных диверсантов труда не составляло. Многие «новороссийцы» убеждены в диверсионной версии подрыва. Тот, кто закладывал взрывчатку под корабль, считают они, хорошо знал его устройство, поэтому и выбрал наиболее уязвимое место, не прикрытое системой противоминной защиты, – носовую часть с расположенными там артпогребами.
Но хотя в рассекреченном постановлении Совмина СССР №204901108сс от 8 декабря 1955 года по гибели «Новороссийска» было ясно сказано, что «действительная причина взрыва, повлекшего затопление корабля и гибель людей, не установлена», о попытках советских, а затем российских властей продолжить расследование ничего не известно.
Рассекреченные разведсводки штаба ЧФ за октябрь 1955 года отмечали присутствие в портах Черного моря нескольких торговых судов стран НАТО. Все они по странному совпадению 29 октября находились на выходе из моря. А одно из них, выйдя из порта, прошло в нейтральных водах возле Севастополя (эта информация не вошла в материалы комиссии по расследованию, как и другая – об обнаружении в конце октября крейсером «Слава» в море возле Севастополя неизвесной подлодки). Спецслужбы часто используют такие суда для доставки в нужный район сил и средств и последующей эвакуации их оттуда.
Исповедь диверсанта
Исполнителей подрыва следовало бы искать прежде всего среди прежних владельцев линкора – итальянцев и англичан, а также, возможно, немцев. Ибо лишь они обладали специальными формированиями в своих ВМС: Италия и Великобритания – 10-й и 12-й флотилиями соответственно. В Германии имелось диверсионно-штурмовое соединение «К», созданное в 1944 году с помощью командира 10-й итальянской флотилии князя Боргезе. Оно тоже состояло из отрядов человеко-торпед, взрывающихся быстроходных катеров, боевых пловцов-одиночек и подлодок-малюток.
Только три этих формирования обладали необходимыми кадрами и оборудованием, а также опытом проведения подобных диверсий в ходе Второй мировой войны. Итальянцам удалось подорвать более 30 кораблей и судов противника, в том числе два английских линкора в охранявшейся гавани Александрии – «Куин Элизабет» и «Вэлиент». Англичане взорвали немецкий линкор «Тирпиц», два итальянских и один японский крейсер. Немцам тоже удалось подорвать ряд кораблей и судов, включая английский крейсер «Дрэгон».
С 1943 года спецформирования Англии и Италии стали тесно взаимодействовать. Особенно после командировки в Италию английского «подводного аса» капитана 3 ранга Крэбба, который сформировал сводный спецотряд боевых пловцов, перевербовав в него лучших итальянских. После войны Крэбб, выйдя в отставку, стал вместе с коллегами заниматься частным предпринимательством, выполняя разного рода опасную подводную работу. Он погиб в 1956 году под новым советским крейсером «Орджоникидзе», на котором совершали визит в Англию Николай Булганин и Никита Хрущев, от ручных гранат, примененных их охраной.
К слову, в начале 90-х годов тогдашний главком ВМС Италии адмирал Гуидо Вентуриони во время визита в Москву заявил на брифинге, что не исключает причастности к случившемуся с «Новороссийском» спецслужб его страны.
Недавно мне удалось получить эксклюзивную информацию, подтверждающую диверсионную версию трагедии. Получена она была от бывшего советского черноморского офицера М.Ландера, переехавшего в США на постоянное место жительства. Привожу его рассказ в сокращении.
«Это произошло в 1997 году в Чикаго. Тогда в сентябре, как обычно, американцы праздновали День Победы. Американская сторона пригласила на этот праздник и ветеранов из бывшего СССР. Из флотских нас было всего двое – я и Аркадий Бронштейн, в прошлом командир корабля. Так мы познакомились с бывшим офицером-подводником Никколо, прекрасно говорящим на русском языке. Он с восхищением рассказывал о Крыме, где во время войны служил в итальянском отряде подводных пловцов.
Мы обменялись телефонами. Он сказал, что у него яхта в Майами, он много путешествует и с удовольствием пообщается с нами. Вскоре я вернулся в Майами. И буквально на другой день мне позвонил Никколо и предложил встретиться в ресторане «Лагуна». После общих фраз он меня спросил, что мне известно о взрыве в Севастополе линкора «Новороссийск». Я сказал, что никаких подробностей не знаю.
Тогда он показал мне фотографию восьми подводников, где в центре он и руководитель группы – известный итальянский специалист-подводник. На мой вопрос, почему он мне все это рассказывает, он ответил, что он – единственный еще живой из этой компании и был связан обетом молчания. Пользуясь рассказом очевидца, постараемся воссоздать примерную картину произошедшего, не претендуя на истину.
Итак, итальянский линейный корабль «Джулио Чезаре» 9 декабря 1948 навсегда покинул Италию. Бывший командир 10-й флотилии подводных диверсантов князь Валерио Боргезе, начинавший офицерскую карьеру на «Чезаре», поклялся отомстить за бесчестие и взорвать линкор.
В его книге «Морские дьяволы» одна из глав называется «10-я флотилия в Черном море. Участие в осаде Севастополя». В марте 1942 года немцы попросили своих итальянских союзников помочь в организации блокады Севастополя с моря. В Крым перебросили подразделение 10-й флотилии. Вскоре начались боевые действия, которые «проводились каждую ночь, если позволяли условия, погода и состояние моря», вспоминает Боргезе. Итальянцы, родоначальники подводных диверсионных отрядов, прекрасно знали театр возможных действий.
Но война закончилась. Князь Боргезе не бросает слов на ветер и подбирает единомышленников. Исполнители – восемь боевых пловцов, за плечами у каждого боевая диверсионная школа на Черном море. 21 октября 1955 года из итальянского порта вышел грузовой пароход и направился в Черное море в один из днепровских портов под погрузку пшеницей. Курс и скорость рассчитали так, чтобы пройти траверс маяка Херсонес в полночь 26 октября в 15 милях.
Придя в заданную точку, пароход выпустил из специального выреза в днище мини-субмарину (не ее ли засекал радар крейсера «Слава»?) и ушел своим курсом. «Пикколо» (название лодки) прошла в район внешней севастопольской бухты Омега, где пловцы устроили подводную базу – выгрузили дыхательные баллоны, взрывчатку, гидробуксиры и др. С темнотой вышли обратно в море в ожидании сигнала. Наконец получили сигнал, вернулись в бухту Омега в нужном месте.
Переоделись в скафандры и, захватив все необходимое, при помощи гидробуксиров поплыли к объекту. Дважды возвращались в бухту Омега за взрывчаткой в магнитных цилиндрах. С заходом солнца все закончили, приплыли в Омегу и прошлюзовались в «Пикколо». С темнотой вышли в море, двое суток ждали свой пароход, поднырнули под матку, днище захлопнули, воду откачали. Три долгожданных удара по рубке известили, что люк можно открывать. Все. Операция закончена».
Так было со слов диверсанта, чей рассказ во многом подтверждает предположения и доводы автора. Это дает повод провести дополнительное расследование катастрофы и выяснить ее действительные причины (или обнародовать уже известные спецслужбам, ведь вряд ли более чем за полвека они не покопались до истины). Подтверждение версии о теракте позволит обратиться в международные инстанции, которые будут обязаны осудить этот по сути первый в новейшей истории акт международного терроризма. Таким образом будет исполнен долг перед сотнями жертв катастрофы. Автор и его товарищи-«новороссийцы» намерены в этом активно участвовать.
Октябрь Бар-Бирюков; фото из архива автора, Совершенно секретно
Tweet