Язык мой — враг мой. Безуспешная борьба с русским матом

На протяжении многих столетий нецензурная лексика подвергалась преследованиям. За ругань в общественном месте в царской России били кнутом, а в СССР сажали на 15 суток. Однако мат не только не удалось искоренить, но в молодежной среде он сейчас чуть ли не вытесняет русский язык. 

Автор: Евгений Княгинин, Первая Крымская

Недавно в Львове одно из политических движений провело нетрадиционную акцию, развесив на улицах города плакаты с надписью «Пам’ятай! Матюки перетворюють тебе в москаля». На первый взгляд, необходимость в этих плакатах очевидна, поскольку в последние годы нецензурная лексика широко распространилась не только в России, где, по данным опроса ВЦИОМ, ее использует 61% граждан, но и в Украине, причем в основном среди молодежи. И все бы ничего, если бы на плакатах не было также написано: «В России матом не ругаются. На нем там разговаривают». Многие жители Львова восприняли это как поклеп на русских, которые якобы, кроме мата, уже никакого другого языка не понимают. Между тем это всего лишь шутка «Русского радио», в которой, впрочем, как и во всякой шутке, есть доля правды. 

«Вовочка, сядь на место!»

Многие годы бытовала версия, будто русский мат — это не что иное, как наследие татаро-монгольского ига, однако в конце 90-х годов прошлого века при археологических раскопках в Новгороде и Старой Руссе были найдены берестяные грамоты с замысловатыми ругательствами. Так как археологи датировали эти грамоты началом XII века, стало очевидно, что монголы вкупе с татарами к русскому мату отношения не имеют.

Интересно, что Александр Пушкин прекрасно знал все особенности употребления русских нецензурных слов. Когда он отправлял издателю «Московского телеграфа» Вяземскому свое стихотворение «Телега жизни», то снабдил его примечанием: «Можно печатать, пропустив русский титул». Стихотворение было опубликовано в таком виде:

С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошел!..

Но как вообще сложилась традиция пропускать «русские титулы»? Все объясняется просто. На Руси были времена, когда те слова, которые сейчас считаются ругательными, никому и в голову не приходило запрещать. Это же были не какие-то непонятные магические заклинания — слова обозначали то, что реально существовало. На эту тему есть замечательный анекдот:

«Идет урок русского языка в первом классе. Учительница предлагает:
— Машенька! Назови мне слово на букву «ж».
— Жук.
— Верно. Теперь твоя очередь, Вовочка.
— Ж…
Учительница возмущенно:
— Сядь на место! Нет такого слова в русском языке!
Вовочка сел за парту и задумался:
— Странно. Ж… есть, а слова нет».

Это слово в русском языке, как и в любом другом, конечно, есть и всегда было. У того же Пушкина можно прочитать эпиграмму на Дондукова-Корсакова:

Почему он заседает?
Потому что ж… есть.

В XVI — XVII веках православная церковь с ее представлениями о греховности всего того, что находится, фигурально выражаясь, ниже пояса, провела на Руси кампанию по запрету «еллинского (древнегреческого, языческого) блядословия». Интересно, что глагол «блядити» в древнерусском языке был совершенно безобидным. Он означал «обманывать», но это слово, как и многие другие, было признано грязным и порочным.

В 1648 году царь Алексей Михайлович издал указ: «Которые люди учнут кого бранить матерны и всяко лаею — и тем людям за такие супротивные христианскому закону за неистовства быти от нас в великой опале и в жестоком наказаньи».

Но дело очищения русского народа от язычества, а русского языка от скверны, судя по всему, продвигалось медленно. Во всяком случае, те слова, которые сейчас принято считать матерными, в изобилии встречаются в сочинениях не только мятежного протопопа Аввакума, но и патриарха Никона.

Слово на воротах Летнего сада

Казусы в отношении того, какое слово считать непотребным, происходили вплоть до XVIII века. Так, например, петербургский цензор Гедеонов из-за частого употребления ненормативной лексики запретил публикацию двух пьес, а потом выяснилось, что их автором была императрица Екатерина II.

Особенно часто в неловких ситуациях оказывались воспитатели и учителя. У цесаревича Александра наставником был поэт Василий Жуковский. Они часто совершали пешие прогулки по Петербургу, в ходе которых поэт рассказывал будущему императору Александру II обо всем на свете. Однажды их изволил сопровождать сам император Николай I. И надо же было такому случиться — на только что окрашенных воротах Летнего сада мальчик увидел нацарапанное гвоздем слово. Оно состояло из трех букв. С детской непосредственностью наследник спросил у Жуковского, что означает это слово.

Поэт взглянул на Николая I, но тот принялся внимательно рассматривать облака, предоставив воспитателю самому выпутываться из дурацкой ситуации. Обмануть наследника, сказав, что этого слова нет в русском языке, Жуковский был не вправе. Пояснить, что это слово нехорошее и что его не следует употреблять, поэт тоже не мог. Цесаревич, чего доброго, захотел бы узнать побольше о других нехороших словах. Жуковский ответил на вопрос своего воспитанника так: «Ваше высочество, это слово не что иное, как форма повелительного наклонения от устаревшего глагола «ховать», то есть прятать. Аналогично этому: совать — суй, жевать — жуй».

Любопытство цесаревича было удовлетворено, и он перевел разговор на другую тему. В течение всей прогулки Николай I не произнес ни слова, а когда она закончилась, вынул из кармана золотой брегет и преподнес его поэту. Употребив форму повелительного наклонения от глагола «ховать», император с улыбкой порекомендовал Жуковскому спрятать дорогие часы, чтобы их не украли.

Кстати, насчет мата император Николай I был не промах. По-другому и быть не могло, поскольку он имел воинское звание, а в русской армии мат всегда считался делом обычным. На интернет-сайте британской газеты «Таймс» можно найти номер за 1904 год с сообщением корреспондента, находившегося в Порт-Артуре. Текст такой: «С яростными криками youb tvoy mat геройские русские солдаты перешли в контратаку и отбили очередной приступ японцев на гору Высокую. После атаки я спросил у русского офицера, что означают слова, которые кричали солдаты. Офицер ответил, что это переводится как «Умрем за царя и Отечество!»

Почему на заборах не пишут «Слава КПСС»?

Революция, по мнению известного богослова и священника Сергия Булгакова, была «победой матерщины». Если раньше ненормативная лексика использовалась в основном в армии и на флоте, то после Октября она проникла в государственные учреждения. Даже вождь мирового пролетариата предпочитал изъясняться по-простому: «Ведомства — говно, декреты — говно…» Сталин также не стеснялся использовать в своей речи нецензурные слова и обороты. В самом начале 30-х годов произошла занимательная история.

Сталин вместе со своими ближайшими соратниками ехал на Кавказ и в Ростове-на-Дону решил прогуляться по перрону. Первым из вагона вышел нарком обороны. Люди на перроне его узнали: «Ворошилов!» Вслед за ним появился глава правительства. Народ опешил: «Молотов!» Когда на перрон вышел Сталин, люди, которые видели его только на портретах, едва не лишились чувств. Последним из вагона вышел бывший командир Первой конной. Какой-то казачок, стоявший на перроне, увидев его, охнул: «И Буденный, ё… твою мать!» Все, кто был на перроне, покатились со смеху. С тех пор, когда сталинское руководство собиралось вместе и появлялся Семен Михайлович, Сталин неизменно говорил: «И Буденный, ё… твою мать!»

Однако в официальных речах и докладах ненормативная лексика появилась лишь при Хрущеве. Рассказывают, что однажды он написал речь и отдал ее своему зятю, главному редактору «Известий» Алексею Аджубею. Тот прочел и высказал свое мнение: «Замечательно, Никита Сергеевич!

Прямо-таки за душу берет. Вот только слово «наср…ть» пишется вместе, а выражение «в ж…» раздельно». Сейчас в России такого, конечно, нет, однако сомнительные словечки в выступлениях российских государственных деятелей иногда проскакивают. Так, например, французские переводчики долго бились над переводом слова «шиш», которое использовал в своей речи президент Путин. В конце концов, плюнули и ввели это слово во французский лексикон напрямую вслед за «спутником» и «перестройкой». При этом они не забыли упомянуть, что этот загадочный «шиш» бывает «с маслом».

В последнее время в России все чаще слышатся призывы к тому, чтобы очистить русский язык от матерных слов и выражений, заполонивших печатные издания, не говоря уже об Интернете. Особенно возмущается мэр Лужков, у которого, к примеру, от песен скандально известной группы «Ленинград» буквально вянут уши. Но можно ли сейчас ввести строгую цензуру? Солист группы «Ленинград» Сергей Шнуров ответил на этот вопрос в своем стиле: «Они собираются закручивать гайки, но не учитывают того, что все болты уже спи…ли».

Возможно, он прав, но проблема даже не в болтах с левой резьбой, а в том, что многократные попытки раз и навсегда запретить нецензурную лексику были безуспешными. Пожалуй, эффект был даже обратным. Оказалось, что достаточно запретить выражение «Слава КПСС», чтобы его писали на заборах. Венедикт Ерофеев, выбросив во втором издании одну из глав повести «Москва — Петушки», объяснил это так: «Во вступлении к первому изданию я предупреждал всех девушек, что главу «Серп и молот — Карачарово» следует пропустить, не читая, поскольку за фразой «и немедленно выпил» следуют полторы страницы чистейшего мата, что во всей этой главе нет ни единого цензурного слова, за исключением фразы «и немедленно выпил». Добросовестным уведомлением этим я добился только того, что все читатели, в особенности девушки, сразу хватались за главу «Серп и молот — Карачарово», даже не читая предыдущих глав, даже не прочитав фразы «и немедленно выпил».

«Ерфиндер твою так!»

Если запрещать нецензурные выражения, то что делать с «Русскими заветными сказками», собранными А. Н. Афанасьевым? Они были напечатаны не в России, а в Женеве, причем еще в 1865 году. «Никак не могут понять, — жаловался Афанасьев на цензоров, — что в этих народных рассказах в миллион раз больше нравственности, чем в проповедях, преисполненных школьной риторики».

Можно, конечно, попытаться заменить одни слова другими. Такие попытки в истории предпринимались неоднократно. Солдаты вспоминали о том времени, когда Лев Толстой служил в армии: «Вот уж матерщинник был. Слова в простоте не скажет, так загибает, что и не выговоришь». Дело в том, что Толстой взамен традиционных ругательств предлагал абстрактные, наподобие «ерондер пуп» или «ерфиндер твою так». Но ничего из этого не вышло. Более того, в заключительной части романа «Война и мир» обращенные к солдатам-победителям слова Кутузова насчет французов выглядят так: «А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…!»

Не мог Толстой отступить от исторической правды и ни к селу ни к городу вложить в уста фельдмаршала слова «ерондер пуп» или заставить его изъясняться по-французски. В фильме Сергея Бондарчука актер Борис Захава, исполнявший роль Кутузова, громовым голосом произнес: «Поделом им — и носом в говно!» В действительности фраза фельдмаршала была еще более крепкой.

Но получается, что в некоторых случаях нецензурные выражения вполне допустимы? Вот, к примеру, какая частушка бытовала после развенчания на XX съезде КПСС культа личности Сталина:

Нам позор на всю Европу
За такую срамоту:
Тридцать лет лизали ж…
Оказалось, что не ту.

Никакой другой синоним к тому слову, которого, как объяснили Вовочке, нет в русском языке, здесь явно не подходит. А вот другой пример. Пушкин, который по праву считается создателем современного русского литературного языка, писал Вяземскому из Болдина: «Заехал я в глушь Нижнюю да и сам не знаю, как выбраться? Точно еловая шишка в ж…; вошла хорошо, а выйти, так и шершаво». Согласитесь, хорошо сказано. Выходит, весь вопрос в том, как, когда и где использовать нецензурные слова и выражения. Но ведь это касается почти всех слов и даже междометий. Скажешь, к примеру, в приличном обществе на западный манер «вау!», и к тебе потеряют всякий интерес. А в молодежной среде, кажется, уже неприлично говорить «ой!».

В советские времена на вопрос, что общего у мата и диамата (диалектического материализма), армянское радио ответило: «И то и другое — могущественное оружие пролетариата». Эта шутка тоже недалека от правды, но если мат — это оружие, то им надо уметь пользоваться.

Авторы плакатов, развешанных в Львове, призывают украинскую молодежь вообще отказаться от русского мата. Может быть, они и правы. Но по иронии судьбы появление плакатов совпало с выходом книги под названием «Украинська мова без табу. Словник нецензурной лексики та их видповидникив». В этот словарь, который составила заведующая отделом социолингвистики Института украинского языка Леся Ставицкая, включены 3200 слов и 650 словосочетаний. Вот интересно, в кого «перетворюють» молодежь национальные украинские матюки, которые мало чем отличаются от русских?