Ленин быр, Ленин дыр, Ленин мойдодыр

Рецептов приготовления народного творчества не так много, как кажется. Собственно, таких рецептов всего-навсего – один. Нужно, чтобы повар имел неограниченную власть над продуктами и мог запретить все, что не хочет разрешить. А дальше остается пользоваться неистребимым желанием народа высказаться. Молчать народ попросту не умеет. Вот и творит. 

***

– Мы должны были охранять Ленина у Финляндского вокзала. Но выполнить задание мы не сумели. Народ нас оттеснил, и винтовки нам не помогли. 150 нас было, одетых не по-военному, и наш почетный караул, как песок, рассыпался. Такой был напор человеческих сил.

– Мы узнали, что вот-вот приедет Ленин и организовали такие громадные демонстрации, что по улицам пройти стало невозможно. Тогда мы организованно двинулись на вокзал и всю дорогу пели.

– У кузнеца под наковальней с 1905 года хранился кусок красной материи, на которой было написано «Да здравствует свобода!» Но кусок изветшал, так что пришлось прибить его к красной доске. И с ней мы шли на вокзал и пели. Но с доской нас на вокзал не пустили.

– Поезд ожидали к четырем дня. Потом – к двенадцати ночи. А прибыл он в два ночи. И никто не роптал.

– Ждали поезд очень долго. У многих появились опасения – а не взорвало ли поезд Временное правительство. Но вокзальные говорили: «Задерживается в пути». И тут же ораторы передавали во все улицы и переулки: «Поезд задерживается, но прибудет». И все успокаивались.

– Было темно, а факелы керосиновые, много тысяч факелов, жестяных и медных, в руках у массы. А внизу темно, хоть глаз выколи – свету электрического уже давно не было на площади.

– Когда Ленин вышел из вагона и ступил на первую платформу, его окружили рабочие. Ленин даже испугаться не успел, как рабочие взяли его под руки, перенесли с платформы в зал третьего класса и поставили на большой круглый стол. И Ленин сказал революционную речь. А потом рабочие перенесли его на броневик. И он говорил там тоже.

– Как сейчас помню, первые слова Ленина были: «Товарищи рабочие, поздравляю вас с началом борьбы!» Выстроился почетный караул Временного правительства, приготовились для встречи держатели приветственных речей.

– И двинулись все к нему навстречу. Но были остановлены: нельзя же было всем двинуться – ему бы тогда ни за что не пройти. И Ленин сам рванулся на площадь к народу.

– Ждали, что выйдет величественная фигура, великан. И вдруг выходит сбоку скромнейшая фигура. Тогда все растерялись, смутились и подняли его повыше.

– Ленин был одет точь-в-точь, как сейчас на памятнике.

(По рассказу 12 ленинградских рабочих, «Ленин в фольклоре», 1937).

***

Крестьянин-печник Бендерин увидел двоих в Горках, в лесу. Не понравилось старику, что они по траве идут. Закричал он: «Вы зачем укос мнете?!» А Ильич не обиделся, только положил старику руку на плечо и отвечает: «Нет. Я по тропинке иду». Узнал крестьянин Ильича, испугался, стал «во фронт» старый николаевский солдат. Но ничего не было. Вот так Ленин темную массу воспитывал.

(По воспоминаниям рабочего автогенного завода Губанцева, 1937).

***

Мне кричат: «Наторова, пальто примешь». В клубе жарко. Ленин как приехал на завод, так и стал говорить, а пальто сразу на стул кинул. А я пальто схватила, и бегом в гардеробную. Гляжу, а у левой полы пуговицы нет. Оторвалась. Ну, я от своей жакетки пуговку оторвала, да на ленинское пальто пришила толстым номером, чтобы, значит, надолго. Ленин поговорил, уехал, ничего не заметил. Потом иду как-то по Литейному, вижу портрет ленинский в пальто, а на пальто – моя пуговка. И мне лестно… В ту же зиму Ленин и умер. А портрет заветный с Литейного я потом достала.

(По воспоминаниям домашней хозяйки Наторовой, 1937).

***

У нас папаша был кровельщик, в Смольном работал, да перед революцией скончался. И жалованье недополучено осталось. Мамаша наша при Временном правительстве ходила хлопотать, так и вернулась ни с чем. Как-то говорит: «Теперь Ленина все хвалят. Не сбродить ли мне в Смольный-то?» Утром встаем – нету старухи, думаем, в Смольный угребла. И гляди-ка, ползала там, ползала по кабинетам, да на Ильича и нарвалась. А узнать не узнала: пишет и пишет человек. Говорит: «Мне люди к Ленину советовали, да где ж его тут отыщешь. Вы, я думаю, из начальников, человек многограмотный – вон, сколь понаписывали». И поведала ему все как есть. А Ленин ей и отвечает: «Ну, в этом мы и без Ленина разберемся». Вызвал товарища, строго ему наказал оборудовать мамаше ее дело и распрощался. Так что жалованье нам скоро вернули. А потом мамаша купила на рынке фотографию, приносит нам и ахает: «Батюшки, так это же сам Ленин был!»

(По воспоминаниям работников Северной железной дороги, 1928).

***

Вышла вешать белье, и мне сказал жилец: «Румянцева, нас с тобой постигло большое несчастье». Я в крик: «Какое несчастье?!» А он мне: «Тише, не кричи. У нас Ленин скончался».

(По воспоминаниям работницы фабрики «Красный Октябрь» В. Румянцевой, 1928).

***

Живого я его не видела, но понятнее его никого никогда не встречала. В душу рабочего он вливал мудрость своего учения. А было время, когда мы жили в цепях и в спальнях молились богу.

(По воспоминаниям ткачихи А. Вороновой, 1928).

***

Ленинизм нельзя оставлять у себя в черепной коробке. Что познаешь из книг Ильича – выливается из тебя и идет в народные массы.

(По воспоминаниям электромонтера А. Ларионова, 1928).

***

Под руководством его первейшего ученика, товарища Сталина, партия ведет ленинский корабль к берегам Европы и Америки.

(Рабочие Кировского завода, 1928).

***

Краснеет по вершинам скал это жаркое желтое солнце, на общее дело старается Ленин-Ульянов. Краснеет по вершинам хребта прохладное желтое солнце, для селения старается мудрый Ленин-Ульянов. Краснеет по вершинам гор красно-желтое солнце, на всех старается Владимир Ленин-Ульянов.

(Бурят-монгольская песня, 1935).

***

Если товарищ Ленин и умер, великое слово его осталось. Чтобы дальше побеждать, Сталин, верный товарищ Ленина, остался.

(Песня горных шорцев, 1935).

***

Ленин открыл нам путь, да здравствует ленинское слово, да здравствует новый быт. Во всех садах распустились цветы, да здравствуют члены партии, да здравствует новый быт.

(Туркменская песня, 1935).

***

Тут Москва-река сколыбалася, да как морской волной разбегалася, красно солнышко затемнилося, дерева в саду пошаталися, и погодушка взбушевалася, народ-люди все призамолкнули, буйны головы с плеч повесили, как пришла-то весть из Горок все, как не стало у нас красна солнышка, как не стало вождя всей Россиюшки.

(Из песни, записанной в Архангельской области, 1937).

***

Мы зажиточными стали, в нашей власти наш удел. Нас ведет к победе Сталин, МТС, политотдел.

(Частушки Воронежской области, 1935).

***

Перед моим окошком для цветов друг изгородь плетеную поставил. Мы, как цветы, в ограде разрослись. Садовник наш – родной Иосиф Сталин.

(Башкирская народная песня, 1937).

Михаил Павленко, «Главное»