Рассекреченные архивы КГБ: бегство украинки Лилианы Гасинской с советского судна в Австралию

Топ-новостью 1979 года в Австралии стало бегство украинки Лилианы Гасинской с советского судна, стоявшего в сиднейском порту. Историю «девушки в красном бикини» (такое прозвище получила беглянка) журналисты разных стран вспоминают до сих пор.

В основном современные публикации переводят то, что когда-то написали австралийские газеты. В издании «Ґрати» изучили и впервые публикуют материалы уголовного дела Гасинськой из архива Службы безопасности Украины, а также поговорили со следователем, который вел ее дело.

Комсомольцы в океане

19 января 1979 года советский лайнер «Леонид Собинов» находился где-то у берегов Австралии. На судне, как и на любом предприятии, был комитет комсомола — в этот день у него было собрание. Все десять участников хорошо понимали, какой вопрос повестки дня будет главным. Им принадлежало «разбирать» поступок комсомолки, 18-летней бортпроводницы Лилианы Гасинской. Уже несколько дней подряд среди экипажа только и было разговоров, что о Гасинской.

«Горько и обидно, что такой человек, как Гасинская, родилась в советской стране, за которую проливали кровь и отдавали жизни советские люди во имя светлой и прекрасной жизни, за счастливое и прекрасное детство всех нас, и, в частности, Гасинской. За мир на земле наши родители проливали кровь, отдавали свои жизни. Предательский поступок Гасинской поразил меня, поразил всех, кто несет здесь трудовую вахту вдали от Родины, от родных», — докладывал секретарь комсомольской организации товарищ Ю. Махлайчук.

Н. Фомина назвала Гасинскую «неполноценным и бесполезным для общества человеком». Другие выступили примерно в том же духе. Сама девушка ответить ничего не могла — на собрании ее не было. Печатный протокол комсомольского собрания, к сожалению, не расскажет, о чем на самом деле думали в этот момент комсомольцы «Леонида Собинова». Действительно ненавидели и презирали бортпроводницу или в глубине души желали ей удачи? Возможно, они и сами хотели бы оказаться на ее месте, но, тем не менее, комитет единогласно принял решение:

• рекомендовать общим комсомольским собраниям исключить Гасинскую с ВЛКСМ — в том, что так и сделают, не могло быть сомнений,
• «разобрать» поступок бортпроводницы уже в более широком кругу — на общем собрании,
• сообщить о ее поступке семье и в одесское Техническое училище №1, которое девушка недавно закончила.

Изгнание из комсомольских рядов было серьезным наказанием для советского человека. Как правило, это ставило крест на карьере. Но Гасинской было все равно.

Она уже находилась словно в параллельном мире, в котором не было никакого комсомола и сборов с публичной травлей. Украинка Гасинская сбежала с «Леонида Собинова» в Австралию и не собиралась возвращаться.

Убежище, политический, просить

Несколькими днями ранее, 15 января, судно стояло в сиднейском порту. Как позже рассказывали члены экипажа, в пять утра старшая бортпроводница Хонгодорова обходила каюты персонала и будила тех, кто должен был выходить на смену. Среди них была и Гасинская, однако ее кровать в каюте СВ-82 оказалась пустой.

Заспанные соседки Гасинской по каюте — Галанова и Бондаренко — ничего объяснить не смогли. Татьяна Бондаренко при этом вспомнила, что накануне вечером Лилиана не пошла на вечеринку для экипажа, сославшись на то, что у нее болит голова, и осталась в каюте. С тех пор ее не видели.

Поиски по всему лайнеру тоже ничего не дали. Вскоре о Гасинской знали капитан с помощниками, а также консул СССР в Сиднее и посол в Канберре. В 9 утра на лайнере объявили тревогу и собрали весь экипаж, сообщив об исчезновении. Вариантов того, что случилось, было немного, и бегство казалось наиболее реалистичным.

Немного странным выглядело то, что все вещи бортпроводницы остались в каюте, даже деньги и документы. Среди прочего в каюте нашли лист — фирменный бланк Черноморского пароходства, с написанными рукой Гасинской английскими словами и переводом:

• убежище — refuge, shelter (укрытие)
• political ….
• ask — просить
• pray — просить
• prayer — просьба

Сомнений не было: бортпроводница готовилась к бегству, заранее намереваясь просить о политическом убежище.

Оставалась призрачная надежда, что ситуацию получится разрешить — на это было время до вечера, пока судно стоит в Сиднее. Члены экипажа и закреплённый за лайнером работник КГБ объездили район порта.

«Вы не видели вот эту девушку?» — спрашивали они людей, показывая фото Гасинской.

Но поиски оказались тщетными. Об исчезновении человека с «Леонида Собинова» сообщили местной миграционной службе и полиции — однако те не спешили что-либо предпринимать. Подключиться к розыску почему-то отказалось и советское консульство. Вечером 15 января судно покинуло порт и отправилось в Мельбурн без юной бортпроводницы.

Стоит напомнить, что возможности эмигрировать у граждан СССР почти не было. Советская власть позволяла это только в исключительных случаях: например, если человек имел родственников за границей, и то не всегда. Несмотря на все старания пропаганды, которая последовательно изображала ужасы жизни на «Западе, который загнивает», желающих навсегда покинуть «коммунистический рай» всегда было много. Кем-то руководили политические мотивы, кем-то — экономические. Некоторые так сильно стремились эмигрировать, что были готовы нарушать закон. Одни нелегально пересекали границу по суше или водой, надеясь, что пограничники их не заметят. Вторые, «невозвращенцы», оказывались в другой стране, например, в качестве туристов или в командировке по работе, и отказывались возвращаться обратно. Порой доходило до чрезвычайных случаев — например, захватов самолётов с целью убежать на них.

Против Лилианы Гасинской Управление КГБ по Одесской области вскоре возбудило уголовное дело. Материалы дела сейчас хранятся в архиве СБУ и легли в основу этой статьи. Расследование поручили группе следователей во главе с 29-летним старшим лейтенантом Николаем Шумило.

Сейчас Николай Шумило — известный юрист, доктор юридических наук, профессор КНУ имени Тараса Шевченко. Он согласился ответить на вопросы, которые возникли при изучении дела.

Против большинства известных беглецов возбуждали дела об измене Родине (статья 56 Уголовного кодекса УССР — наказание: от 10 до 15 лет лишения свободы или расстрел). Гасинской инкриминировали только незаконный выезд за границу (часть 1 статьи 75 — от одного до трех лет тюрьмы).

«При предварительной квалификации этого поступка в постановлении о возбуждении уголовного дела следователь учитывает характер совершенного деяния и личность беглянки, — объясняет Николай Шумило. — «Измену родине» обычно инкриминировали лицам, которые в зарубежных СМИ и в публичных выступлениях допускали, по оценкам существовавших тогда стандартов, враждебное отношение к советскому государству. Совсем молодая, неопытная Гасинская явно не подходила под эти параметры. Поэтому и было принято решение возбуждать уголовное дело в соответствии с совершенным деянием в соответствии с требованиями статьи 75 Уголовного Кодекса УССР».

В конце концов, если бы стало известно о какой-то серьезной подрывной деятельности бывшей бортпроводницы — ее действия можно было переквалифицировать на другую статью.

«Заплыв с акулами»

«Я убью себя, если они попытаются отправить меня домой», «Девушка в бикини сбежала с «красного» круизного судна», «Русская беглянка: почему я рисковала своей жизнью», «Добро пожаловать, Лилиан». Ведущие австралийские газеты 16-17 января вышли с такими громкими заголовками и улыбающимся лицом Гасинской на первых страницах. Тогда же беглянку показало местное телевидение.

Журналистам девушка рассказала, что ненавидит Россию, то есть СССР. Еще в 14 лет поняла, что коммунизм — ложь, и стала мечтать о побеге. Именно для этого она училась на официантку и пошла работать на лайнер.

«Я думала об этом [побеге] ежеминутно, ежедневно», — так она рассказала о месяцах, проведенных на «Леониде Собинове».

Вечером 14 января Лилиана, пока все были на вечеринке, встала на кровать, дотянулась до иллюминатора и выпрыгнула через него в воду. На ней был купальник и кольцо на пальце, с собой — ничего. По материалам следствия, вещи беглянка оставила для того, чтобы ее исчезновение не замечали как можно дольше.

«Одетая в красный купальник, она плыла около 40 минут, не обращая внимание на патрули из членов российской команды и прожекторы, направленные в море с судна», — так описывали газеты путь к берегу. Остроты добавляла еще одна деталь: в заливе, который преодолевала девушка, якобы водились белые акулы.

В полночь, почти без сознания, Гасинскую с кровавыми ранами — убегая, она порезала ноги и тело — нашел на берегу пригорода Сиднея — Пирмонта фотограф местного университета Билл Грин, который гулял с собакой.

«Когда я подошел к ней, она провела руками по телу и спросила на ломаном английском: «Есть ли у вас одежда?» — вспоминал потом Грин.

Мужчина приютил Лилиану у себя дома. На следующий день она уже общалась с австралийскими чиновниками, официально попросив политическое убежище. А еще раздавала интервью журналистам. Беглянка согласилась позировать для газет в том же красном купальнике-бикини.

Фамилия украинки наверное была слишком экзотической для Австралии: в первых публикациях её транслитерируют как Gasinskayoy и Gasinskayov. Но страна запомнила ее по прозвищу «девушка в красном бикини».

Девушка с Луганщины

О том, что рассказывает австралийским СМИ «The Red bikini girl», внимательно наблюдали в одесском КГБ. Там расследовали побег. Саму Гасинскую формально объявили в розыск и заранее избрали меру пресечения — содержание под стражей. В интервью фигурантка дела наговорила себе еще на статью, но не на измену родине, а на «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй» (статья 187-1 УК — до трех лет лишения свободы) .

«Гасинская в своих ответах на вопросы корреспондентов во время выступления по телевидению показала себя легкомысленным и недалеким человеком, что дает основания предполагать, что содержания ее заявлений были подготовлены спецслужбой или антисоветской организацией», — докладывал в феврале 1979 года следователь Шумило.

Следствие не исключало, что иностранные спецслужбы организовали не только интервью, но и сам побег. При этом Гасинская никакой секретной информацией не владела, о чем свидетельствует отдельная справка в материалах дела. Как сейчас объясняет Николай Шумило, в условиях Холодной войны информационная кампания вокруг побега могла иметь определенный пропагандистский эффект на Западе.

Были допрошены десятки свидетелей — родные, члены экипажа, когда в июне «Леонид Собинов» вернулся в Одессу, одногруппницы из училища, случайные знакомые из многих городов — их контакты были записаны в блокноте беглянки, что остался в каюте. Постепенно перед следователями вырисовывалась следующая картина.

Родилась Лилиана в Ворошиловске Луганской области — сейчас Алчевск, хотя в паспорте записано название города на момент выдачи документа — Коммунарск.

 

Когда Лилиане был месяц, родители развелись. Ребенок рос с матерью и носил ее девичью фамилию — Баронецкая. Позже второй муж матери усыновил Лилиану, и девушка получила его фамилию — Гасинская. Мать на момент следствия возглавляла сельский клуб на Луганщине, а ее муж руководил народным хором при этом же клубе. В интервью Лилиана называла родителей музыкантом и актрисой.

В детстве и подростковом возрасте Гасинская занималась гимнастикой, танцами и пантомимой, любила английский язык и книги на морскую тематику. Когда девушке было 9 лет, ее сбил автобус — травмы были тяжелые, однако ей удалось восстановиться. Из-за троек в школьном табеле мечту об учебе в университете на иностранной филологии, чтобы потом устроиться в заграничное плавание, Лилиане пришлось отложить на потом. Какая-то подруга посоветовала сначала поступить на бортпроводницу в одесское училище, что она и сделала.

Политикой будущая беглянка не интересовалась, иностранное радио не слушала, власть не критиковала. Но иногда в разговорах проскальзывали реплики о лучшей жизни за рубежом. К тому же среди друзей Гасинской были иностранцы — их в портовой Одессе хватало: моряки из Греции, Италии и США, иракские курсанты. У них Лилиана, например, покупала модные импортные вещи, к которым явно была небезразлична.

Выпускниц училища, изъявивших желание работать на зарубежных рейсах, тщательно проверяли. Если находили любой, даже маленький компромат — например, «антисоветчиков» среди родственников — за рубеж не пускали. Некоторым девушкам из группы Гасинской в выездных визах отказали. А ей — дали.

«Я оставляю судно. Вы помогать?»

Это был первый зарубежный рейс Лилианы. 1 октября 1978 года «Леонид Собинов» отправился из Одессы, взяв курс на Великобританию. Там, в порту Саутгемптона, на судно должны были зайти пассажиры, которых везли Средиземным и Красным морями, Индийским океаном в Австралию и далее, на острова Океании. Оператором выступала британская турфирма, которая брала в аренду советское судно вместе с экипажем. По такой схеме работало большое количество советских лайнеров.

Когда «Леонид Собинов» принял пассажиров, Гасинскую назначили лифтершей. Если верить документам, работала она из рук вон плохо — могла не выйти утром на работу или лечь спать днем. Но больше всего руководство раздражали нерабочие контакты девушки с иностранцами-пассажирами. На советских лайнерах это строго запрещалось.

«При этом, как мне стало известно, она стала встречаться в ночное время на пассажирских палубах с кем-то из иностранцев и целоваться», — рассказывал на допросе капитан судна Константин Никитин.

Лилиане делали замечания, но она отвечала, что хочет усовершенствовать свой английский, и вызывающе продолжала в том же духе. Ее дважды переводили на другие должности, лишь бы держать подальше от иностранцев. В конце концов, обязанностью Гасинской стала уборка кают экипажа. Но она каждый раз находила возможности встретиться с иностранцами — и пассажирами, и персоналом. С англичанином, который работал на судне музыкантом, возник скандал. Сначала девушка ходила в его каюту, а потом мужчина заявил, что у него пропали вещи и деньги, и ему некого подозревать кроме Лилианы. Она все отрицала.

Члены экипажа и пассажиры во время эмоциональных разговоров, судя по материалам допросов, слышали от Гасинской, например, такое: «Как жаль, что в Великой Отечественной войне русские победили. Как я их ненавижу!». Себя же Лилиана называла то украинкой — один из иностранцев, не понял ее, не зная, кто такие украинцы, — то полькой, которая имеет родственников в Польше и мечтает жить там. Ее мать назвала это фантазией дочери.

«Точно уже не помню какого числа Гасинская … вытащила из-под кофты книгу и начала нам читать из этой книги о том, что в Советском Союзе якобы не хватает туалетной бумаги, потому что бумага идет на издание литературы и произведений классиков марксизма-ленинизма. Одним словом, этот текст был антисоветского содержания», — рассказывала на допросе соседка Лилианы по каюте Татьяна Бондаренко. Книгу, автором которой был какой-то эмигрант, ей якобы дали иностранцы на судне.

Члены экипажа, от капитана до бортпроводниц, стали уже прямым текстом спрашивать у Гасинской, не планирует ли она бегство. Отвечая отрицательно, она добавляла разные аргументы: то уверяла, что не бросит родителей, то ссылалась на плохое знание иностранных языков.

А вот от иностранцев на судне бортпроводница своих планов не скрывала. Причем даже тогда, когда они ничего не спрашивали. В мельбурнской газете The Age вышла статья журналиста Боба Миллингтона, который был на «Леониде Собинове» одновременно с будущей беглянкой. Другой пассажир рассказал ему за пивом в баре лайнера о «русской» — бортпроводнице Лилиан, которая на плохом английском якобы сказала ему: «Я оставляю судно. Вы помогать?». Помочь этот человек не решился. По словам Боба, несколькими днями позже он услышал похожую историю уже от другого пассажира.

Капитана не убедили заверения Гасинской о том, что бежать она не собирается. 6 декабря Никитин отправил руководству Черноморского пароходства радиограмму о непокорной бортпроводнице. Он просил разрешения на списание ее с «Леонида Собинова» и отправку домой. В пароходстве дали добро. Гасинскую должны были передать на советское судно, которое будет проходить рядом и следовать в СССР. Но такого судна пока не было.

Лилиану лишили права сходить на берег в портах. О проблемной работнице предупредили вахтенную службу, а офицер безопасности и «актив судна» должны были за ней приглядывать. Перед Сиднеем «Леонид Собинов» останавливался в другом австралийском порту — Фримантл, и помощник капитана, вопреки решению своего руководителя, отпустил Лилиану в город. Впрочем, не одну, а с другими членами экипажа. Однако вскоре старший группы привел девушку обратно — она пыталась оторваться от группы.

Дальше был вечер 14 января и утро 15-го, о которых мы знаем из интервью Гасинской и свидетельств членов экипажа.

Неофициальная версия

О том, что ее бывшая одногруппница убежала, Светлана Караффа-Корбут узнала во время допроса «на Бебеля», сейчас улица Еврейская, — то есть в одесском управлении КГБ. Девушки особо не общались, и ничего интересного следователю она не рассказала.

«На допрос я ходила с мамой. Она меня ждала на улице. Страшное заведение было тогда», — вспоминает теперь Караффа-Корбут.

Сейчас Светлана, как и тогда, живет в Одессе. Мы связались и пообщались с ней.

Светлана Караффа-Корбут рассказала, что в 1979-1981 годах работала на судне «Россия». А вместе с ней — некоторые из бывших членов экипажа «Леонида Собинова». От них женщина неоднократно слышала рассказы о том, как убежала Гасинская. Эти рассказы несколько отличаются не только от интервью «девушки в красном бикини», но и от протоколов допросов.

Во-первых, никакого сорокаминутного заплыва не было. Ведь по версии, которую пересказала Светлана, «Леонид Собинов» в тот вечер не был на рейде в море, а стоял пришвартованный у причала. Куда Гасинская и выпрыгнула из иллюминатора.

Каюты экипажа были расположены на уровне ватерлинии. Иллюминаторы выходили на причал, — объясняет собеседница. В материалах дела не уточняется, где стояло судно и куда прыгнула из иллюминатора Лилиана.

Гасинской могла и придумать побег вплавь для большей драматичности. Но эта идея могла возникнуть не у нее самой, а у журналистов. Но в таком случае непонятно, зачем было прыгать в одном купальнике.

На причале, согласно озвученной Караффа-Корбут версии, какие-то мужчины подхватили беглянку, посадили в машину и быстро уехали. То есть кто-то якобы знал о планируемом побеге и ждал Гасинскую. По мнению членов экипажа, этот кто-то — сиднейские «газетчики». Кто-то из них был на лайнере, услышал от Лилианы о ее стремлении, а с иностранцами она была более чем откровенна, и решил помочь, одновременно создав для своего издания сенсацию. Впрочем, доказательств этому нет и версия основана только на предположениях. Но в ее пользу говорит тот факт, что некоторое время «девушка в красном бикини» жила в доме журналиста Daily Mirror Джона Уэллса, и именно это издание первым узнало о побеге. Уэллс при этом стал ее официальным опекуном.

Если кто-то из судна видел, как Гасинскую увозили — значит о ее побеге знали сразу. Но, напомним, на допросах все говорили, что заметили исчезновение только утром. Свое вполне логичное объяснение, но наверняка не единственное из возможных, предлагает Светлана Караффа-Корбут:

«Тот, кто стоял на вахте у трапа, не мог не увидеть побег, но не имел права покинуть свой пост. Он должен сначала позвонить командованию судна. Но мог не дозвониться, потому что руководство тоже было на празднике. А брать на себя ответственность и признаваться, что видел бегство и не помешал ей — это гарантированно вылететь (с судна или вообще пароходства — Ґ )».

Похожую версию удалось найти еще в одном источнике. Автор блога alba-ruthenia01 в Livejournal, жительница Беларуси по имени Наталья, в своей заметке «Сволочь в красном бикини» утверждает, что работала на другом лайнере вместе с бывшим членом экипажа «Леонида Собинова» — Владимиром Селезневым. Ее рассказ со ссылкой на слова Селезнева в общих чертах совпадает с тем, что говорит Светлана Караффа-Корбут: прыжок на причал, автомобиль, встречающие журналисты.

Но есть в этой истории еще одна загадка. Татьяна Бондаренко, которая была соседкой Гасинской по каюте, нашла там записку, принадлежавшую беглянке. По ее словам, на клочке бумаги были слова (на русском языке): «Относительно нашего дела не расстраивайся, все будет хорошо, задание получишь не скоро, чем будешь расстроена, к тебе подойдет доверенное лицо». Странно построенная фраза наводит на мысли о посторонней помощи в организации побега, а возможно, и об участии спецслужб.

Второй человек, который видел записку — первый помощник капитана Леонид Барабанов. Ему отнесла бумажку Бондаренко, решив, что это поможет расследованию. Барабанов позже уверял, что текст был другой: «В дальней дороге твоей придет к тебе интерес, но он может задержаться». Похоже на результат гадания, которым могла развлекаться Гасинская. По крайней мере, так это прокомментировал помощник капитана.

Саму записку Барабанов положил в свой блокнот. Когда лайнер вернулся в Одессу, бумажка где-то потерялась. Следователи устроили очную ставку между Барабановым и Бондаренко. Каждый настаивал на своем. Остальные члены экипажа знали о записке только от этих двух. Его слово против ее слова — без самой записки в КГБ не смогли выяснить, кто был прав, и эта тема сошла на нет сама собой.

«Я этот эпизод подробно анализировал. Оснований не верить свидетелям, которые нашли этот документ (Татьяне Бондаренко — Ґ ), в принципе не было», — говорит Николай Шумило.

А помощник капитана, продолжает бывший следователь, как раз имел мотивы придумать версию о «гадании», чтобы избежать ответственности за то, что «упустил» заранее организованный побег.

Тупик

Следователи по делу Гасинской «пробили» по учету КГБ более двух десятков иностранцев, с которыми она пересекалась. Оказалось, что в поле зрения спецслужбы как возможный агент или сотрудник иностранных разведок не попадал никто. Устроили обыск у родителей, но ничего не нашли.

Среди вещей, которые остались в каюте Гасинской, было несколько журналов и книг на английском. Их следствие должно было изучить, чтобы понять, имеет ли содержание отношение к бегству. Например, содержится ли в них какой-то антисоветизм, который подтолкнул бортпроводницу к отчаянному поступку. Почитать западные издания КГБ пригласил профессиональную переводчицу. В деле остались подписанные ею аннотации. Перед бегством Лилиана читала журналы, посвященные суперпопулярным тогда группе ABBA и молодой голливудской звезде Джону Траволте, а также книги-альбомы «Род Стюарт» и «На вершине популярности в современной музыке» (вероятно, Top of the Pops — Ґ ).

«Следствие тогда было очень тщательное. Мы изучали все: чем человек занимался, как она воспитывалась, ее характер, увлечения, чем интересовалась, что читала, чтобы обосновать мотивы совершения противоправного деяния. … Во-вторых, возможно, там были какие-то записки, заметки», — вспоминает Николай Шумило.

Поскольку к делу это все не имело отношения, издания сожгли, о чем составили акт. В апреле, то есть примерно через три месяца после побега, родителям и подругам Гасинской начали приходить ее письма. Чекисты всю корреспонденцию изымали. В письмах Лилиана рассказывала, как устроилась в Австралии, и просила прощения у родных.

30 июня «Леонид Собинов» вернулся в Одессу. Следователи допросили свидетелей с лайнера и обыскали каюту Гасинской. В КГБ решили, что без самой беглянки дальше продолжать расследование не имеет смысла. Поэтому следствие приостановили «до установления местонахождения и ареста обвиняемой Гасинской Лилианы Леонидовны».

Стремление к «красивой жизни»

Австралийские власти заявили, что оснований для предоставления Гасинской политического убежища нет, — она отнюдь не диссидент. А вот статус беженки ей дали. Австралийцы разделились в своем отношении к этому решению. Одни искренне симпатизировали беглянке, другие замечали, что тысячам людей из охваченного войной Вьетнама в статусе беженца отказали, хотя им, в отличие от бортпроводницы, угрожала реальная опасность.

Советская пресса любила писать о тех беглецах или легальных эмигрантах, которые не смогли устроить свою новую жизнь и страдали от безденежья. Но о Гасинской газеты дома, в отличие от австралийских, молчали — эта история для пропаганды не подходила.

Первые несколько месяцев Лилиана ходила на курсы английского, потом — в школу моделей.

Красивая история побега вместе с привлекательной внешностью сделали Гасинскую популярной героиней австралийских таблоидов. Поводов снова и снова вспоминать об украинке хватало: пресса, например, сообщала, что фотограф Daily Mirror стал ее любовником и бросил жену с детьми.

В 1979 году журнал для мужчин Penthouse начал выходить в Австралии. Идеальной кандидатурой на роль «девушки с обложки» для стартового выпуска была именно Гасинская. «Лилиан: девушка в красном бикини — без бикини» — так назывался главный материал номера. За эротическую фотосессию Гасинская получила 15 000 долларов — это тогдашняя средняя зарплата австралийца за полтора года.

А в Одессе, тем временем, наказывали тех, кто оказался «крайним». Экипаж «Леонида Собинова» расформировали, большинство работников перевели на ближние, менее престижные маршруты — в основном, черноморские. Такая коллективная ответственность наверняка имела целью уменьшение количества «невозвращенцев». Если один член советской группы за рубежом подозревал другого в намерениях уйти или тот имел неосторожность признаться в этом, то в его же интересах было сообщить офицеру КГБ, сопровождавшему коллектив.

Николай Шумило вспоминает, что о подозрительной истории с утерянной запиской он сообщил дирекции Черноморского пароходства. Барабанову и Гарбузу, по его словам, вероятно «досталось».

В одесское училище приехала областная комиссия разбираться, как там обстоит дело с политическим воспитанием. Раисе Гольдварт, мастеру группы, где училась Лилиана, выписали строгое взыскание за то, что не смогла «своевременно распознать черты характера Гасинской и установить ее истинное лицо и аморальный образ жизни». За новыми учениками она должна была внимательнее следить, в том числе, в свободное от учебы время, проводить им больше лекций о неизбежной победе коммунизма.

В 1980 году Гасинскую лишили советского гражданства. В последующие годы в жизни «девушки в красном бикини» были работа танцовщицей в ночном клубе, несколько лет брака с успешным бизнесменом Яном Хайсоном и неудачная попытка начать собственный бизнес по производству косметики.

«… установлено, что Гасинская, постоянно живя в Сиднее, ведет аморальный образ жизни, снимается в порнографических журналах, работает в ночных клубах. Враждебной Советскому государству деятельности не проводит», — писали в одесском КГБ в 1987 году.

Последний документ дела — постановление о его закрытии. В конце концов, пятилетний срок давности, установленный для статей, которые инкриминировали Гасинской, уже давно истек.

Финальный вывод следствия о бегстве из каюты «Леонида Собинова» гласил: «мотивы, побудившие Гасинскую незаконно выехать за границу, были ее политическая наивность, легкомыслие, моральное падение, стремление к «красивой жизни» и нежелание при этом работать».

Из комментариев Николая Шумило становится понятно, что он и сегодня не исключает версию о причастности западных спецслужб. Однако она юридически не была доказана, а потому остается только версией.

«Если спецслужбы работают, очень трудно найти прямые доказательства и в чем-то их обвинить. Они квалифицированно работают — иногда мы своим процессуальным и оперативным инструментарием не всегда можем докопаться до правды», — говорит он.

Прошло еще немного времени, и советским гражданам разрешили эмигрировать, куда они пожелают — хоть в Австралию. Сама Гасинская в 1990 году почему-то сменила Сидней на Лондон, где живет до сих пор. Она родила двух сыновей, перевезла из Луганщины поближе к себе родителей. Кажется, скандальная слава «девушке в красном бикини» надоела — уже долгое время она игнорирует вопросы журналистов, которые до сих пор вспоминают ту историю. Без ответа осталось и наше сообщение Лилиане.

Tweet