«Отступать дальше – значит загубить себя»

Исполнилось 65 лет со времени выхода приказа наркома обороны СССР И.В. Сталина №227, с которого и ведут свою историю штрафные подразделения периода Великой Отечественной войны. Их создание стало ответом власти на катастрофическую обстановку, сложившуюся на южном фланге советско-германского фронта. Приказ датирован 28 июля 1942 г. Нанеся зимой и весной того года крупные поражения нашим войскам в районе Любани, под Харьковом и в Крыму, вермахт к середине июля прорвал стратегический фронт Красной Армии на глубину до 400 км и развернул наступление в большой излучине Дона на Сталинград.

Двухмесячное поспешное отступление, а порой и бегство серьезно подорвали боевой дух войск. Это прямо отразилось в высказываниях личного состава, зафиксированных особым отделом (ОО) НКВД Сталинградского фронта. “Положение у нас крайне тяжелое, почти безвыходное, – говорил начальник отдела укомплектования штаба фронта майор Антонов. – Так мы довоюемся, что и на Урале не удержимся”. “Нас предали. Пять армий бросили немцу на съедение. Кто-то выслуживается перед Гитлером. Фронт открыт, и положение безнадежное”, – такова была точка зрения начальника штаба артиллерии 76-й стрелковой дивизии капитана Свечкора.

Подобные “пораженческие”, по терминологии того времени, настроения были не редкостью. Они отчасти соответствовали реальному положению дел, отражая, например, слабое и неумелое руководство войсками, недостатки боевой техники. Но при всем при этом в конкретной обстановке лета 1942 г. такие настроения выдавали слабый психологический настрой и внутреннюю готовность к дальнейшему отступлению.

В изданном в эти дни приказе №227 нарком обороны, он же Верховный главнокомандующий И.В. Сталин впервые после начала войны решился сказать правду о реальном положении на фронтах, о том, что “отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину”. Главную причину неблагоприятного хода событий на фронте он увидел в отсутствии строжайшего порядка в действующей армии. В качестве одной из важнейших карательных мер приказ №227 определил введение в Красной Армии штрафных формирований. Военным советам фронтов, их командующим предписывалось “сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости. Поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины”. В пределах армий формировалось от пяти до десяти штрафных рот численностью 150-200 человек каждая, куда по тем же основаниям направлялись рядовые бойцы и младшие командиры.

Нарком также приказал сформировать в пределах каждой армии три-пять хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать “в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам выполнить свой долг перед Родиной”.

В последние годы былая завеса секретности вокруг штрафников сменилась безудержной фантазией, вымыслами, чему во многом способствовал демонстрировавшийся по телевидению фильм “Штрафбат”. По воле авторов в придуманной ими воинской части бок о бок воюют разжалованные офицеры и рядовые солдаты, освобожденные из лагеря политические заключенные и уголовники. По ходу фильма к штрафбату присоединяется православный священник отец Михаил. Командует воинской частью штрафник капитан Твердохлебов. Он же подбирает остальной командный состав – ротных, взводных.

На самом деле штрафные части, созданные по приказу наркома обороны №227, не имели ничего общего с исправительными учреждениями, а представляли собой обычные стрелковые части, жизнь и повседневная деятельность которых в полном объеме подчинялись требованиям уставов Вооруженных Сил. Принципиальная разница состояла только в том, что личный состав отдельных штрафных батальонов (ОШБ) и рот (ОШР) подразделялся на постоянный (командно-начальствующий состав) и переменный (собственно штрафники). Командиры назначались на должности в обычном порядке, получая, по сравнению с офицерами из линейных частей, льготы по исчислению общей выслуги лет, выслуги в воинском звании, а также повышенный оклад денежного содержания.

Кадровые военнослужащие были безоговорочно чисты перед законом (уже поэтому штрафник Твердохлебов не мог командовать батальоном). Более того, они подбирались, как потребовал нарком обороны, из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников. Командир и комиссар ОШБ пользовались по отношению к штрафникам дисциплинарной властью командира и комиссара дивизии, командир и комиссар ОШР – властью командира и комиссара полка.

Переменники направлялись в штрафные части на срок от одного до трех месяцев либо приказом соответствующего командира (таким правом были наделены командиры дивизий и отдельных бригад и выше в отношении офицеров, командиры полков и выше – в отношении рядового и сержантского состава), либо военным трибуналом, если были осуждены с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действий. По ходу войны к ним присоединялись лица, освобожденные из исправительных колоний и лагерей, а до того осужденные, как правило, за нетяжкие преступления. По неполным данным, за годы войны ИТЛ и колонии НКВД досрочно освободили и передали в действующую армию около 1 млн. человек. Правда, лишь некоторая часть из них была направлена в штрафные формирования, большинство пополнило обычные линейные части.

Провинившиеся офицеры (от младшего лейтенанта до полковника) направлялись в штрафные батальоны, рядовой и сержантский состав – в штрафные роты. Бывшие офицеры попадали в штрафроты только в том случае, если по приговору военного трибунала они были лишены воинского звания. Все военнослужащие переменного состава, независимо от того, какое воинское звание они носили до направления в штрафную часть, были разжалованы судом или нет, воевали на положении штрафных рядовых.

Вот что представлял собой переменный состав, например, 8-го ОШБ Сталинградского (Донского) фронта сразу после его укомплектования: бывшие начальник штаба дивизии, начальник штаба танковой бригады, начальник политотдела стрелковой бригады, военные комиссары дивизии, танковой и стрелковой бригад, 12 командиров полков и пять командиров батальонов, 40 командиров рот и батарей, бывший начальник госпиталя, начальник и военком склада НКО СССР, райвоенком, начальник военторга, ответственный секретарь бюро ВЛКСМ, секретарь военного трибунала и даже бывший оперуполномоченный особого отдела НКВД.

Причины, по которым люди попадали в штрафники, были самыми различными. Вот кого прихотливая фронтовая судьба свела в штрафном батальоне, например, 1-го Украинского фронта. Командир танкового взвода 204-го танкового полка 102-й отдельной танковой дивизии лейтенант П.Д. Матвиенко в районе Вязьмы в октябре 1941 г. попал в окружение. Будучи ранен в ногу, отстал от части. До момента прихода Красной Армии в сентябре 1943 г. скрывался, проживая в своей семье на Полтавщине. Подполковник Л.С. Якунин, командир воинской части, дислоцированной в Саратове, вместе с подчиненными организовал в местном ресторане пьянку, в результате которой “учинил хулиганские действия”. Офицер связи 52-й гвардейской танковой бригады лейтенант С.Т. Золотухин в июне 1944 г. утерял пакет с секретными документами. Командир взвода пешей разведки 915-го стрелкового полка лейтенант Н.А. Булат трижды получал боевую задачу по захвату контрольного пленного. Но не выполнил ее, то “умышленно сбившись с пути”, то допустив “преждевременное метание гранат, чем обнаружил разведгруппу”. Начальник заготовительной группы 65-й мотострелковой бригады гвардии капитан П.В. Денисов, в апреле 1944 г. командированный для заготовки зерна и картофеля, пьянствовал, разбазарил вверенное имущество. Почти пятьдесят суток не являлся к месту службы.

Нередко можно услышать, что направление военнослужащего в штрафную часть означало верную гибель. Да, опасность погибнуть была у штрафника большой, но все же не стопроцентной. Человек получал шанс сохранить жизнь и при этом отличиться. Сама возможность выбора означала очень многое. Как до учреждения штрафных батальонов и рот могла сложиться судьба военнослужащего, уклонившегося от боя, не подчинившегося приказу командира, освобожденного из плена, наконец, дезертира? Законы военного времени предусматривали за большинство воинских преступлений расстрел, в лучшем случае – длительное заключение в исправительно-трудовом лагере. А у штрафника была возможность вернуться на передовую и вернуть себе честное имя.

Сошлемся на авторитетное мнение Героя Советского Союза генерала армии П.Н. Лащенко: “Так чем же были штрафные подразделения? Шансом для оступившегося, смалодушничавшего, совершившего промах, возможностью искупить свою вину, снять с себя черное пятно, часто ценой собственной крови”.

За неполные три года (штрафные части существовали вплоть до конца войны) насчитывалось 65 ОШБ и 1048 ОШР, причем их количество не было постоянным и уже с 1943 г. стало снижаться.

Согласно архивным отчетно-статистическим документам Генерального штаба Вооруженных Сил СССР в штрафные части были направлены 427 910 человек переменного состава. При примерной ежегодной численности армии и флота в 6-6,5 млн. человек доля штрафников ничтожна – от 2,7 процента в 1943 г. до 1,3 процента в 1945 г., что не позволяет говорить об их сколько-нибудь заметной роли в войне.

Поскольку штрафные формирования были по своей сути обычными стрелковыми частями, вся боевая деятельность и организация службы в них регулировались общевоинскими уставами. Нет ничего, что роднило бы их с учреждениями исправительного характера. “Исправлялись” здесь одним – непременным участием в боевых действиях.

“На мою долю выпало более года командовать взводом в отдельной штрафной роте. И, конечно же, неплохо знаю суть этого подразделения, – вспоминал фронтовик Н.Г. Гудошников. – Надо сказать, оно почти ничем не отличалось от обычного: та же дисциплина, тот же порядок, те же отношения между солдатами-штрафниками и офицерами. Кому-то, может быть, покажется странным, но ко мне и другим командирам обращались по-уставному: “Товарищ лейтенант”, а не по-лагерному: “Гражданин начальник”, – такого я ни разу не слышал. Вооружением, продовольствием снабжали, как и положено: Никаких особых дисциплинарных и иных санкций мы к штрафникам не применяли, кроме уставных. Я часто даже забывал, что командую не совсем обычным подразделением”.

Конечно, тактические возможности штрафных подразделений были скромными, поскольку они представляли собой стрелковые формирования и оснащались легким вооружением – ППД, ППШ, винтовками, ручными пулеметами, реже – станковыми пулеметами и ротными минометами. Их использовали в интересах соединений и частей, которым они временно придавались: штрафной батальон – стрелковой дивизии, рота – стрелковому полку.

Даже будучи укомплектованными, штрафные подразделения редко действовали в полном составе. Как правило, их делили на группы, которые по отдельности придавались той или иной стрелковой части, что также сужало их и без того скромные тактические возможности. И тем не менее при соответствующей подготовке и умелом командовании они успешно решали пусть частные, но важные боевые задачи – прорывали неприятельскую оборону, штурмовали опорные и населенные пункты, захватывали “языков”, вели разведку боем и т.п.

Приведем некоторые эпизоды боевой деятельности 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта. В июне 1944 г. группа штрафников из 225 солдат (командир – старший лейтенант Е.П. Баздырев) наступала в боевых порядках 606-го стрелкового полка 317-й стрелковой дивизии. Были прорваны и взяты три линии обороны врага, подавлены две артиллерийские и три пулеметные точки, уничтожено до 500, взято в плен 25 вражеских солдат и офицеров.

В Висло-Одерской операции отличилась 123-я отдельная штрафная рота, которой командовал капитан З.М. Буниятов. Зия Мусаевич позже вспоминал: “Мне было поручено чрезвычайно опасное дело: преодолеть тройную линию обороны противника и выйти глубоко в тыл. Мы должны были взять заминированный мост длиной 80 метров через реку Пилица, при этом сохранить мост невредимым, так как по нему должна была пройти боевая техника. И мы выполнили эту задачу, но какой ценой! В этом бою из 670 бойцов в живых остались 47. Скольких я похоронил тогда, сколько писем написал их близким! Всех оставшихся в живых наградили боевыми орденами. А мне 27 февраля 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза”.

Штрафники, безусловно, острее, чем бойцы линейных частей, чувствовали необходимость выполнить приказ командования, невзирая ни на какие обстоятельства. Дополнительный стимул к активным действиям очевиден: чтобы рассчитывать на реабилитацию, одного пребывания на переднем крае для них было недостаточно, следовало активно проявить самопожертвование, героизм и искупить вину, как требовал приказ №227, кровью.

Кто случайно оступился, допустил преступление по недосмотру или в минуту слабости, будет стремиться, невзирая на опасность, смыть с себя пятно, как можно быстрее встать вровень с прежними товарищами по воинскому строю.

По архивным документам автору удалось проследить судьбу одного из штрафников 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта рядового В.П. Щенникова. К сожалению, не ясно, по какой причине он попал в штрафбат, но многие обстоятельства убеждают: скорее всего, нелепая случайность привела его сюда с должности командира стрелкового батальона 1052-го стрелкового полка 301-й стрелковой дивизии 5-й ударной армии 4-го Украинского фронта. Не мог быть трусом или дезертиром старший лейтенант – участник боев с 1941 г., награжденный четырьмя(!) орденами, трижды раненный. На примере таких людей особенно выпукло выражена суровая справедливость такой меры, как направление в штрафбат (разумеется, если в данном случае не было, скажем, завуалированной мести со стороны прямого начальника или чего-то подобного). Задумаемся: неужели такому испытанному бойцу лучше было бы “загибаться” где-нибудь на лесоповале, считать дни до освобождения на тюремных нарах? Нет, лучше уж смотреть судьбе в глаза в открытом бою.

И Щенников не гнется под пулями, не “тянет” срок в надежде уцелеть и как-нибудь переждать те два месяца, на которые он определен в штрафбат. Вот строки из боевой характеристики на бойца-переменника Виктора Павловича Щенникова, подготовленной командиром взвода гвардии лейтенантом Балачаном сразу же по окончании боя: “При наступлении на сильно укрепленную полосу обороны противника 8 июля 1944 года… будучи первым номером ручного пулемета, он подавил огневую точку противника, чем дал возможность продвинуться остальным. Когда вышел из строя его второй номер, он взял диски и продолжал продвигаться в боевых порядках… Во время выхода с поля боя он вынес 2 ручных пулемета, 2 винтовки, 4 автомата и одного раненого командира отделения. Достоин представления к правительственной награде”. На характеристике – резолюция командира роты гвардии капитана Полуэктова: “Тов. Щенников достоин досрочной реабилитации”.

Разумеется, недопустимо впадать в крайность и утверждать, что все без исключения штрафники отличались обостренным патриотизмом, свято блюли требования воинских уставов и войскового товарищества, исповедовали высокую мораль. Война свела в штрафных частях самых разных людей, жизненные пути которых в иных условиях вряд ли пересеклись бы. Вчерашний офицер, для которого честь дороже жизни, и уголовник, вырвавшийся из-за колючей проволоки в расчете продолжить разгульную жизнь. Случайно или в силу неблагоприятной ситуации оступившийся воин и закоренелый ловкач, умеющий всегда выйти сухим из воды. Не все одинаково благосклонно относились и к власти, виня ее за сломанную собственную судьбу или судьбу своей семьи – раскулаченные, спецпереселенцы. Так что нечего удивляться фактам и измены Родине со стороны штрафников, и дезертирства, и бесчинств, от которых страдало мирное население.

И все же не будет преувеличением сказать: основная масса штрафников честно исполняла воинский долг, стремилась возможно быстрее вернуть себе честное имя.

Каким был порядок освобождения переменников и их реабилитации? Например, в фильме “Штрафбат” показана совершенно нереальная ситуация, когда рядовой Цукерман, даже получив два ранения, волей авторов фильма все равно вновь возвращается в батальон. На самом деле период пребывания в штрафной части не мог превышать срок, определенный в приказе командира или приговоре военного трибунала, и в любом случае составлявший не более трех месяцев.

Очень часто этот срок сокращали, как ни горько, вражеская пуля, снаряд или мина. Всех погибших в бою переменников посмертно реабилитировали, судимость (в случае, если они были направлены в штрафную часть военным трибуналом) снималась. Их семьям назначалась пенсия.

Те же штрафники, кому посчастливилось остаться в живых, освобождались по трем основаниям: досрочно – в случае ранения, досрочно – за боевое отличие, по отбытии назначенного срока.

Вот пример по 9-му ОШБ. 19 июля 1944 г. его командир гвардии подполковник Лысенко ходатайствовал перед военным советом фронта о реабилитации 91 военнослужащего в связи с тем, что они “показали себя в боях с немецкими оккупантами дисциплинированными, проявили при этом храбрость, мужество и искупили свою вину перед Родиной”. В течение четырехдневного боя группа штрафников, поддерживая 151-й полк 8-й стрелковой дивизии, овладела и закрепилась на безымянной высоте в районе села Млодятый Станиславской области. 11 контратак немецкой пехоты в сопровождении самоходных орудий, поддержанных артиллерийско-минометным огнем, отразили штрафники, уничтожив при этом 200 вражеских солдат и офицеров, два танка, девять станковых пулеметов. Из этой группы переменников к реабилитации представлены: по ранению – два человека, за отличия в боях – два человека, по истечении срока пребывания в штрафной части – 87 человек.

Надо иметь в виду, что не каждого из тех, кто был направлен в штрафную часть военным трибуналом, ждала реабилитация; и оформлялась она не автоматически. Существовало безусловное правило: искупить вину, снять пятно судимости штрафник мог только активными, героическими действиями на поле боя. Кто не смог таким образом проявить себя, будучи переведенным в обычную стрелковую часть, по-прежнему имел судимость и считался отбывающим наказание. От нее бывших штрафников мог освободить военный трибунал фронта лишь в том случае, если они в новой части проявляли себя “стойкими защитниками Родины”.

Реабилитацию, как это требовали Положения о штрафных батальонах, ротах действующей армии, стремились провести в торжественной обстановке. Перед строем – для пущего воспитательного эффекта – объявлялся приказ войскам, представители штаба и политуправления фронта возвращали офицерам, восстановленным в правах, ордена и медали, а то и вручали полевые погоны с прежними знаками различия. Реабилитированным вручали предписания убыть: одним – в свою прежнюю часть, другим – в отдельный полк резерва офицерского состава, третьим – в отдел кадров округа.

Хотя бы нескольких слов заслуживают заградительные отряды, созданные по приказу №227. Первоначально на них возлагалась обязанность предупреждать несанкционированный отход линейных частей. Однако на практике круг боевых дел, которыми они занимались, оказался более широким. Находясь в удалении от передовой, они прикрывали войска с тыла от диверсантов и вражеского десанта, задерживали дезертиров, наводили порядок на переправах, направляли отбившихся от своих подразделений солдат на сборные пункты.

Не выдерживают критики версии, будто заградотряды “караулили” штрафные формирования. Известный писатель Герой Советского Союза В.В. Карпов, воевавший в 45-й отдельной штрафной роте на Калининском фронте, отрицает присутствие заградотрядов за боевыми порядками их подразделения. Это мнение разделяют и многие другие штрафники.

Применяли ли заградительные отряды оружие, чтобы предотвратить несанкционированный отход линейных частей с занимаемых позиций? Сегодня можно прочитать, что они гнали войска под дулами пулеметов в наступление, вели огонь на поражение по отступающим бойцам и командирам.

В исключительных ситуациях бойцы заградительных отрядов могли открывать огонь над головами отступающих. Допускаем, что были и отдельные случаи стрельбы по людям в горячке боя: разве не ясно, что бойцам и командирам заградотрядов в непредсказуемой обстановке тоже могла изменить выдержка. Но утверждать, что таковой была повседневная практика, никаких оснований нет. Трусов и паникеров расстреливали перед строем в индивидуальном порядке. Карали, как правило, лишь инициаторов паники и бегства.

Вот подпирать дрогнувшие, попятившиеся назад подразделения и части, самим вмешиваться в ход боя с тем, чтобы внести в него перелом, заградотрядовцам приходилось неоднократно. По мере изменения положения на фронтах к лучшему необходимость в заградотрядах и вовсе исчезла. К 15 ноября 1944 г. они были расформированы, а личный состав отрядов направлен на пополнение стрелковых дивизий.

Закономерен вопрос: сказывалось ли пребывание человека в штрафной части на его дальнейшей судьбе? Говоря отвлеченно, законодательство не предусматривало ущемления прав штрафников по отбытии ими наказания. Больше того, Президиум Верховного Совета СССР по случаю победоносного завершения войны с гитлеровской Германией 7 июля 1945 г. объявил амнистию, которая означала, что военнослужащие, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны (а такие среди штрафников составляли большинство), освобождались от наказания, с них снималась судимость.

Но среди прошедших штрафные батальоны и роты было немало ранее находившихся в плену или в окружении, проживавших на оккупированной территории, а людям, которым выпала такая участь, власть откровенно не доверяла. Нередкими были случаи, когда по окончании войны узника фашистского лагеря, к этому времени уже доказавшего преданность стране собственной кровью, в том числе в штрафной части, отправляли уже в советский лагерь. Да и у тех, кто избежал воронки ГУЛАГа, жизненный путь складывался сурово.

Старший лейтенант в отставке И.И. Коржик писал автору: “Я много раз после штрафбата пытался вернуться в авиацию. Ведь к тому времени я имел на своем счету 150 ночных боевых вылетов, был награжден орденом Красного Знамени. Но меня отправили в глубокий тыл, в запасной полк… Уже не говорю о том, что над штрафниками еще долго висел домоклов меч и после их демобилизации”.

Понятны чувства фронтовика. Едка, как полынь, горечь человека, беззаветно воевавшего за Отечество, но так и не ощутившего полного доверия государства. Он был сбит над территорией врага, ушел в партизаны, до самого соединения со своими не выпускал из рук оружия, после чего был обидно уравнен штрафбатом с дезертирами, трусами или растратчиками, но честно отвоевал и там. Однако в глазах власти так и остался человеком второго сорта, которому не было полного доверия.

Но тем выше оказалось достоинство десятков тысяч фронтовиков, которые вопреки несправедливо складывающейся судьбе смогли, пройдя штрафные батальоны и роты, вновь обрести честное имя и встать в ряды победителей фашизма.

Юрий Рубцов, доктор исторических наук, профессор, ВПК