Чего добиваются бунтари донецкой тюремной больницы?

Пронзенные прутьями животы заключенных администрация Донецкой 124-й колонии рассматривает как нарушение режима. За эту акцию – вполне возможно – Лукашову, Коренману и Шипилову «навесят» дополнительный срок. Чего добивались заключенные и что из этого вышло… Приходите завтра

О том, что зэки колонии № 124 намерены себя как минимум покалечить, сообщил представителям СМИ адвокат Сергей Салов. Днем 24 января к нему обратилась за помощью представительница осужденного Лукашова – Людмила Корытная, жительница Луганской области. Сам этот осужденный родом из Запорожья, сидел в последнее время в Житомире, и в Донецк был этапирован для лечения, ведь на территории 124-й зоны находится «тюремная больничка», как выражаются заключенные. По сведениям Корытной, 24-го в 17.00. группа больных зэков запланировала совершить акт протестного суицида. А в 17. 30., когда адвокат уже находился под стенами колонии, ему на мобильный телефон дозвонился… сам Лукашов. По его словам, последней каплей стало избиение сотрудниками администрации. И поэтому он, и еще двое осужденных, вспороли себе животы металлическими штырями.

Анатолий Грищенко, начальник ДИК-124:

– Мы разберемся – где показуха, а где реальное членовредительство!

Хотя Салов убежден, что для свидания с осужденным, который на этом настаивает, достаточно его адвокатского удостоверения, в тот вечер к Лукашову его так и не допустили. Дежурный замначальника сообщил, что с Лукашовым все в порядке, и, вероятно, намекая, что порядочные люди в гости по ночам не ходят, предложил адвокату явиться завтра. Вот поэтому уже к началу следующего рабочего дня у ворот единственной в Донецке колонии собралась делегация журналистов.

-Александр Александрович Лукашов, 1962 года рождения находится у нас с 17 декабря. – рассказал начальник УИН-124 Анатолий Грищенко. – У него проблемы с желудком, что-то с коленом, хотя вообще-то мужчина здоровый. Подлечится и будет переведен в енакиевскую 52-ю колонию (колония для наиболее отпетых злодеев – прим. Автора). Никаких ЧП не произошло. Обстановка нормальная. А встречи с адвокатом Лукашов потребовал по своему уголовному делу – он считает, что последний раз осужден незаконно – это же его право: приговор обжаловать.

Стоит сказать, что о деле Лукашова Салов на тот момент ни малейшего представления не имел – утверждаю, ибо накануне пробовала расспросить адвоката – кто таков Лукашов, и за что сидит.

Крепкий орешек

Выясняется, у Лукашова шесть судимостей. Но на его личном деле (там, где собирается информация о поведении заключенного в зоне) нет так называемой «красной полосы», которой отмечают склонных к самоубийствам. В 2002 году он получил 13 лет с конфискацией имущества по совокупности статей. В его «багаже» – и разбои, и незаконное обращение со взрывчаткой, и оружие, и кражи…

В 124-ой «зоне» среднего уровня безопасности находится так же

Межобластная тюремная больница. Длинный забор с «колючкой», за забором лают псы… А кто-то здесь надеется поправить здоровье!

Один журналист, услышав это, пошутил: «Теперь ясно, кто убил принцессу Диану». Его коллега, поразившись, что Лукашов не такая уж бедная овечка, тут же выдала секрет.

-Скажите, а разве заключенным можно пользоваться мобильной связью? Лукашов регулярно связывается с адвокатом по мобилке!..

-Это незаконно! – возмутился Анатолий Грищенко. – Мобильные телефоны приравниваются к деньгам и наркотикам. За минувший год в колониях области было изъято 169 мобильных телефонов. Все пошли в доход государства.

После некоторых уговоров нам дают короткую справку о судимостях Лукашова, откуда выясняется интересная деталь: в 2005 году, отбывая наказание в Луганской области по пятому приговору, Александр получил шестой срок за злостное неповиновение администрации – по статье 391, которую частенько применяют к лидерам «зоновской отрицаловки» (борцам с администрацией). Позднее, получив обращение заключенных, устроивших этот «бучу», я узнала что Лукашов называет шестую судимость местью.

Вот как прокомментировал это правозащитник Александр Букалов (председатель «Донецкого Мемориала»):

– Сейчас мы («Мемориал») ведем два дела в судах – защищаем зэков, обвиняемых по 391-й. Это отдельная и очень интересная песня. В применении статьи столько субъективизма, и… Я бы сказал несправедливости! Некоторые специалисты вообще считают, что эту статью в нынешнем ее виде надо отменять… Так что Лукашов не совсем, может быть, не прав, протестуя против ее применения.

Людмила Корытная, представительница Лукашова, с которой я имела встречу, так же убеждена, что последняя судимость – акт преследования:

– Он сидел у нас в Луганской зоне, которую в народе называют «Долиной смерти» (в исправительной колонии № 60 п. Лозовское), протестовал против зверств администрации, – говорит Корытная, – и организованно «вскрылся» вместе с пятью ребятами. Двум врачам, которых заставляли написать, что это «вскрытие» – легкие телесные повреждения, а не тяжкие, пришлось уволиться. Было это 2 ноября 2003 года. Вот как раз за то, что распорол себе живот и организовал на это других ребят, Александр получил шестой срок.

Надо полагать, призыв блюсти Конституцию, расположенный прямо над входом в административный корпус ДИК-124, относится не только к зэкам, но и к работникам колонии

Как дал понять журналистам начальник Грищенко, такие действия у них не считаются не то, что попыткой суицида, но даже… членовредительством! Вот почему, наверное, так скоро и уверенно руководство Департамента по исполнению наказаний и даже областная прокуратура опровергли «слухи» о массовой попытке суицида. Если цель тех зэков, которые устроили «харакири» – привлечь к себе внимание (или к «проблемам», существующим в зоне), то это расценивается, как нарушение режима…

-Они это умеют делать. – подтвердил Анатолий Грищенко. – Оттянули мягкие ткани, и… Или укололись чем-то… Настоящих попыток самоубийтсва или членовредительства здесь не было за все время моей работы. Тьфу-тьфу… А я работаю начальником ДИК-124 уже десять лет.

Видимо, право определять – насколько серьезны или показушны намеренья «самоубийц» хозяева зон оставляют за собой. Помнится, лет 12 назад, в УИН № 52 был такой «несчастный случай на производстве»: один из заключенных, которому поручили что-то красить, облил себя растворителем, поднялся в таком виде в кабинет представителя администрации и на глазах у того поджог себя. Расследование не нашло виноватых, хотя тот зэк заранее известил товарищей, что сделает это и даже объяснил почему – боролся за права.

В противовес заявлению Грищенко – о том, что Лукашов цел и невредим, все-таки пообщавшийся с осужденным Сергей Салов и его помощник, который сопровождал адвоката в колонии, рассказали журналистам о множестве следов жестоких издевательств, увиденных на теле Лукашова.

Сергей Салов:

– То в каком плачевном состоянии находится Лукашов легко проверить – пусть прокуратура разрешит вам, журналистам, встретиться с ним! Порезанные животы не скоро заживут.

– Он весь в кровоподтеках и синяках, ходит с палочкой, согнувшись под углом 45 градусов. – информирует Салов. – Под мышками, на спине – во многих местах видна запекшаяся кровь, гноящиеся раны. Следы от дубинок на коже. А из живота, чуть повыше пупка, на 3-4 сантиметра наружу, торчит металлическая швайка (прут такой, диаметром примерно полсантиметра). Двоим зашили животы, а Лукашов от операции отказался – он говорит: бывало, что, вынимая, специально направят прут поглубже, в какой-нибудь орган. Решил сначала встретиться со мной. Хотя всю ночь с 24 на 25-е их принуждали разными способами – уговорами и угрозами, обещаниями разных удовольствий, которых мужчины лишены в колониях – письменно отказаться от встречи со мной. Лукашов рассказал, что их «крутили» (распинали, как Иисуса)…

Зэки тоже люди

Грищенко и прокуратура уверяют, что все, о чем поведал адвокат – плод вымысла, погоня за саморекламой. При этом – повторюсь – умалчивается, что Салов был на свидании у зэка не один, а со своими помощником, который так же – с расширенными от ужаса глазами – описывал свои впечатления. Как же установить истину? Я б не прочь увидеть раны Лукашова собственными глазами, но Анатолий Грищенко настаивает: сам заключенный категорически не желает встречаться со СМИ.

Остается процитировать коллективное обращение, которое передала Корытная. По словам Людмилы, этот текст Лукашов передал ей на свидании 9 декабря – с единственной целью: познакомить с ним журналистов. Еще 24 декабря обращение подписали шестеро зэков, трое из которых ровно через месяц проткнули себе животы. В этом письме имеется предупреждение о возможном самоубийстве наряду со списком претензий к пенитенциарной системе Украины вообще и местной тюремной больнице в частности. Есть в нем и описание того демонстративного членовредительства, которое Лукашов организовал в 2003 году.

«30 октября 2003 года в СИК-60 меня, Мерзлякова и других сотрудники СИК – Антонов, Ловрик, Милентьев, и другие, распинали на цементе, били палками и ногами по ягодицам и другим частям… Вот поэтому и пошли на шаг самоубийства».

В обращении многократно упомянуты «нечеловеческие условия содержания», отсутствие нормального питания и медицинской помощи. Лукашов уверяет, что ему отказывают в направлении на специализированное лечение в отделение травматологии МОБ при Луганском СИЗО (хромает он после травмы, полученной в Луганской колонии – как раз накануне первого «харакири»). По словам Александра, медперсонал в ДИК-124 ссылается на то, что управление Госдепартамента по исполнению наказаний в Украине должно дать наряд на этот перевод, а причина отказа не понятна. «Лечения нет. Если только начинаешь его требовать, сразу же выписывают, мотивируя вымышленным нарушением» – пишет Лукашов.

«Медикаментов нет. За месяц можно пообщаться с лечащим врачом всего два-три раза», – дополняет Юрий Коренман, 52 г.р.. По словам этого зэка, он перенес инсульт, нужны лекарства. «Мне говорят, чтобы писал родственникам и привозили, но у меня нет близких, получается, я должен в муках умирать?» – пишет он. «Питание отвратительное. – продолжает Коренман. – Нет прогулок, двухъярусные кровати, плохое освещение, уборку производят сами больные, грязные постельные принадлежности. Врачи обход по палатам не делают, за исключением Олега Станиславовича (фамилию не знаю)».

Константин Винокуров, 1941 г.р. жалуется на целый букет сердечно-сосудистых и желудочно-кишечных заболеваний. И то, что «вместо лечения, расстраивают нервную систему». «Начинаешь добиваться справедливости, выписывают с МОБ на этап и я уезжаю больным. Доехал до пересылки, меня врачи не приняли, развернули обратно на МОБ, там недельки не продержали, первым этапом отправили вновь на зону. Доезжаю до пересылки, врачи спрашивают: «Что, уже вылечили?» Они считают нарушением, когда требуешь лечение и питание». Он уверяет, что некоторые зэки преждевременно уходят из жизни из-за отказа в медицинской помощи. Этот же осужденный упоминает того же «Олега Станиславовича», который «спасал его в 1983 году» и «единственный врач, о котором можно сказать хорошее». Заодно Винокуров рассказывает о воспитательных методах, практикуемых в 97-й колонии Макеевки, где он отбывает срок: «Начальник режима Гринько В. Н. установил свои законы – избиение осужденных дневальными и прапорщиками, применение растяжек… Когда стоишь по 3-4 часа и ноги подкашиваются, бьют по ногам, невзирая на возраст и здоровье». Он описывает конкретный случай. «В смену Журавля меня били до потери сознания, затем облили водой. Я пришел в себя, вижу передо мной – капитан, фамилия Журавель. Я обратился: «Скажите прапорщику, чтобы прекратил бить.» Он с носка меня в грудь. Била меня вся смена. Затем водворили в ШИЗО (штрафной изолятор – Авт.) на трое суток – чтобы побои сошли. Я вышел и сразу обратился к начальнику медсанчасти. Составили два акта о побоях. После этого я написал жалобу в прокуратуру, но не получил ответа».

Максим Шипилов, 1975 гр., имеет ВИЧ, и другие заболевания. «Кроме парацетамола и витаминок никакого лечения», – пишет он. Так же жалуется на антисанитарию – «клопов, вши и чесотку». «За месяц пребывания здесь, я видел врача три раза.» – пишет Шипилов. Он так же рассказывает об обидах, которые ему чинили в его Крменчугской колонии № 69, откуда прибыл в донецкую «больничку». Так что можно сделать вывод: нарушения во всех учреждениях системы – одни и те же.

По словам Корытной, Коренман и Шипилов – те двое зэков, что 25 января вспороли животы вместе с Лукашовым.

Виктор Яковлев, 1955 г.р. – соглашается со всеми и настаивает на расследовании изложенных фактов. Александр Варавин, 1958 г.р. добавляет, что желал бы предать изложенное огласке через СМИ!

Лукашов дописал еще, что «администрация абсолютно всех учреждений по исполнению наказаний в Украине использует «смотрящих» (главный зэк в конкретной зоне – Авт.) для подавления неугодных – тех, что пишут жалобы».

Сам Лукашов утверждает, что настрочил жалоб, начиная с 2000 года, больше тысячи. А именно сейчас задался целью пожаловаться на Украину в Евросуд.

От Лидиевки до Страсбурга

Факт – что Европейский Суд по правам человека снисходителен к зэкам вообще и несколько раз защищал права пожизненников. Для Европы нет разницы кто заявитель – убийца, приговоренный к высшей мере за то, что загубил несколько душ, или «преследуемый за убеждения» олигарх – была бы нарушена какая-то из статей Конвенции о правах человека и штраф неминуем.

Страсбург признал, к примеру, что в отношении «смертника» Полторацих Украиной была нарушена статья 3 Европейской Конвенции, которая гласит: «Никто не может быть подвергнут жестокому или унижающему достоинство обращению».

Дело касалось условий содержания заявителя в «коридоре смерти» в СИЗО Ивано-Франковской области. Осудили 19-летнего убийцу еще в 1995 году – сначала к смерти, но, спустя несколько лет, наступил мораторий на это наказание. А комиссия Евросуда, исследовав условия его содержания и как с ним обращались, заключила: «Приговоренные закрыты в камерах в течение 24 часов в сутки, без какого-либо доступа дневного света, иногда при очень плохом искусственном освещении, без какой-либо активности, чтобы скоротать время, и слишком минимальной возможностью для человеческих контактов. Большинство находится в таких вредных условиях длительное время (в пределах от 10 месяцев до двух лет и дольше). Такая ситуация может соответствовать положениям законодательства Украины о содержании приговоренных к смертной казни. И в то же время это не меняет того факта, что, по мнению Комитета, такое содержание является жестоким и унижающим достоинство.» (параграф 134)».

Полторацких заявлял еще о пытках. Например: «Избивали 10, 14 и 22 сентября 1998 г., в один из дней во время технического обыска камеры вывели из камеры и приказали раздеться для осмотра его одежды. Он был голый, его били. Ему приказали лечь на пол лицом вниз и руками за головой». Суд, как и Комиссия, посчитал, что не представлено достаточно доказательств того, что заявитель был избит в СИЗО. Но…!

«Комиссия не убеждена, что расследование было достаточно тщательным и эффективным, чтобы отвечать требованиям статьи 3 Конвенции. – говорится в решении Евросуда по этому делу, – В частности, неудовлетворительным было признано то, что медицинское обследование заявителя врачом СИЗО не проводилось почти два месяца после письма родителей заявителя прокурору области, и за это время любые признаки жестокого обращения, возможно, уже исчезли».

На что еще обратили внимание европейцы? Не разрешались ежедневные прогулки, ограничивалась переписка. А еще незадолго до визита делегатов окна в камерах были закрыты ставнями. «Во время инспекции делегатов Комиссии камера заявителя была свежо побелена, имела открытый туалет и умывальник с холодной водой, две кровати, прикрепленные к полу стол и небольшую лавку, центральное отопление и окно с решетками. В камере были кое-какие книжки, газеты, шахматная доска, мыло и туалетная бумага, немного фруктов и других продуктов…» – описывается в решении Евросуда.. А до прибытия гостей из Страсбурга, как заявлял Полторацких, он содержался в камере, где была лишь труба в стене, эпизодическая подача воды осуществлялась из коридора, а стены были покрыты фекалиями.

То есть, к визиту комиссии в Ивано-Франковске готовились что было сил и все равно не смогли добиться условий, не унижающих и человеческих… По большому счету обеспечить такие условия жизни наше государство не в состоянии даже своим добропорядочным гражданам. Это я к тому, что все-таки до «суицидов» – безразлично, мнимых или настоящих – лучше бы народ не доводить.

Лана Недетская, PRO-TEST

P.S.ОТ ТЮРЬМЫ И ОТ СУМЫ…

Возможно, это сильно кого-то покоробит и ужасно разозлит, но лично мне неимоверно жаль тех наших граждан, которые волею рока коротают свои дни в местах лишения свободы. Не серийных убийц, конечно, и прочих маньяков, грабителей и насильников, а в первую очередь тех, кто попал за решетку из-за стечения обстоятельств, нелепой случайности или собственной глупости. Поверьте, подобного контингента «на зоне», в колониях и тюрьмах предостаточно. Может показаться невероятным, но наряду с хулиганом, устроившим пьяный дебош в ресторане, случается, по году-полтора «тянут срок» и люди совершенно мирные, безобидные, но, как говорится, без Бога в голове. Скажем, 20-летний парень «сел» на целый год лишь за то, что подобрал с кладбищенской могилы букетик искусственных цветов. Женщина, возложившая эти цветы, увидев их на подоконнике у незатейливого похитителя, написала заявление в милицию — парень очутился в тюрьме. Подобных примеров, когда наше правосудие карает в общем-то за мелкие проступки, не счесть. Бывая по журналистским делам в местах лишения свободы, приходилось со всякими «зеками» встречаться. Например, с «рецидивистом», который «тянул» уже второй срок из-за того, что дважды «покушался» на соседских курей. Или с таким себе «медвежатником», который, взломав замок на двери подвала соседа, пытался поживиться мешком картошки. А как вам такой пассаж? Дедушка 76 лет угодил за решетку на семь лет потому, что приревновал свою 75-летнюю бабушку к 80-летнему соседу, надавал последнему тумаков. Тот, к сожалению, попал в больницу, где, увы, скончался…

Повторимся, примеров, когда люди отбывают срок, по существу, за правонарушения, которые в общем тянут на админштраф или 15 суток, видимо-невидимо. Украл в гараже канистру с бензином — четыре года, обнаружили в багажнике машины три пули от ПМ — по году за каждую… Причем тюремная баланда достается людям простым, незащищенным в социальном плане. Те, кто воруют эшелонами, кто «фурами» перевозят контрабанду, кто наживают миллионы на фиктивном НДС, разумеется, в тюрьмах не сидят. Самое страшное, что за решеткой человек не только озлобляется и перестает верить во все святое, но и калечится его психика. Помнится, небезызвестный капитан теплохода «Адмирал Нахимов» Марков, человек на воле видный, крепкого телосложения, на зоне выглядел тщедушным мужичком. Он не скрывал, что за недуг гложет его как бы изнутри. «Знаете, что самое страшное в тюрьме? — спрашивал он. – Это когда после отбоя ложишься спать и не можешь отключить свои «мозговые файлы». Тебя гложут различные мысли, ты копаешься в себе, судишь и казнишь. Это ужасно истощает, и человек усыхает».

Да, людям нормальным, не потерявшим совесть за колючей проволокой, безусловно, несладко. В первую очередь — в психологическом плане. А что творится в этом смысле в СИЗО — врагу не пожелать. Молодая женщина-врач, просидевшая там целый год под следствием и затем оправданная судом, покинула это учреждение абсолютно седой, состарившейся лет на 20. Мыться ей не давали по нескольку дней, подглядывали, как она, извините, оправляет естественные надобности, унижали, оскорбляли, даже пытались изнасиловать. Не всякий выдерживал такие пытки, но она выстояла. А после освобождения на несколько месяцев угодила в психиатрическую больницу. Другой обитатель СИЗО, в прошлом офицер-пожарный, ликвидатор-чернобылец, провел там более двух лет. На волю вышел без зубов, покалеченным и больным. Так вот, по его словам, очень часто надзиратели, дабы «проучить» подследственных, заставляли их часами сидеть на корточках. Чуть приподнялся — удар дубинкой по спине, по почкам. Кстати, сам начальник этого СИЗО впоследствии на собственной шкуре испытал, что такое «параша» — его на несколько месяцев запроторили в СИЗО за коррупцию и садистские издевательства над подследственными.

Да, бандитам — тюрьмы. Но все ли там являются таковыми на самом деле? Все ли после тюремных кошмаров выходят на волю с «чистой совестью»? И кто, наконец, заступится за бедных арестантов? Может, Виктор Федорович или Юлия Владимировна, которые не понаслышке знают, что такое тюремная баланда? А может, и сам гарант проникнется подлинным сочувствием к униженным и оскорбленным нашей пенитенциарной системой? В самом деле, Виктор Андреевич, что наша жизнь? Игра. От тюрьмы и от сумы…

Юрий Криль, СН