Записки районного опера. Насилие. Часть 2

Серьёзным бойцам опер уголовного розыска – не противник. Мы в основном – мастера по битью, а не по дракам, для силовых акций у нас – «Беркут». Ребята там – плотные, быстрые, в масках и с автоматами, любую команду исполнят без сомнений. Отвечать им в любом случае не придётся, натвори они несусветку – за всё ответят те, кто отдал им приказ. «…ПОГИБ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ…»

Скажут такому лбом бронированные двери проломить – проломит, велят под пули во весь рост пойти – пойдёт, таким орлам и укреплённую вражескую позицию с ходу штурмовать , и колонную беззащитных женщин и стариков резиновыми палками разогнать – всё по барабану! Я б не хотел таким быть: от постоянных встрясок и стычек разболтавшиеся мозги потихонечку выплёскиваются из ноздрей и ушей, но в бесстрашии и личной отваге равных им в милиции – нет. Умный – всегда побаивается, он умеет считать варианты, и в любой критической ситуации пытается нащупать наименее опасный и наиболее выгодный лично для себя выход. У туповато-вышколенного же нет никаких вариантов, кроме одного: приказ получен – вперёд и с песней! А убьют – ну и хрен с ним, главное – чтобы командир остался тобою доволен!

Мы ж, опера, труса не празднуем, но и на рожон не лезем, ну его… Забежавший в дом «гопник» обрез в форточку выставил, а мы что – должны под огнём к тому дому подбираться? Да идите вы лесом! Лучше посидим в укрытии, за деревом потолще, или в уютной глубокой канаве, подождём, чего он там дальше творить будет: деться ему, вроде, некуда, посидит –поразмыслит, да и сдастся на милость ментовскую. А не сдастся, пойдёт на прорыв – внезапно кинемся ему под ноги с разных сторон, повалим, затопчем кучею… Но если и не получится, сумеет отбиться от нас и уйти от погони – не беда, изловим чуть позже. Вычислим, куда он мог залечь на дно, и нагрянем внезапно, не успеет он и за обрез схватиться. Тогда-то с ним и пообщаемся!

Но случись и самое невероятное, сумей он вообще ускользнуть от нас и смыться из района – ну и что? Скольких этих бандитов уж повязали и «закрыли» на долгие и вполне заслуженные ими сроки! Если одному-двум и удалось судьбы этой избежать, остаться безнаказанным, то никакой трагедии лично я в этом не вижу. Так сто тысяч бандитов по нашей стране разгуливает, а так – сто тысяч и ещё один, вот и вся разница. И лучше уж одним пойманным преступником на Земле будет меньше, чем одним убитым опером – больше. Мне ведь тоже жить хочется, и моим товарищам – тоже.

А если моё начальство со мною несогласно, и требует от меня отдать жизнь в борьбе с преступностью, то пусть сперва отдадут собственные жизни! Их мясистыми начальственными задницами только личный состав от бандитских пуль и заслонять. Станьте примером бесстрашия для подчиннённых, господа командиры, не всё же вам нас под удары подставлять!..

…При правильной организации дела риск жизни и здоровью опера не так уж и велик. Это только в фильмах менты не вылазят из перестрелок и потасовок. Реальная же действительность – буднична, прозаична и даже скучновата для любителей киношного экстрима. Но хоть и не так чтобы часто, однако же и достаточно регулярно сообщают: «…сотрудник милиции тяжело ранен…» или: «…сотрудник милиции погиб при исполнении…» Выплатить мало-мальски приличную сумму компенсации семьям погибших держава жилится, урезая сумму до минимума. Да и ту выплачивает со скрипом и позорным кривлянием, словно подачку кидает. И чтобы хоть морально как-то доплатить к тем копейкам – наше начальство через организованные пресс-службой УВД статеечки изображает всех без исключения погибших сотрудников милиции как беззаветных героев- «гвардейцев». Сражающихся-де с преступностью как сказочные витязи и павших в сражении с превосходящими силами Зла… На самом же деле никакие они не герои, а такие же нормальные мужики, как и все. Никаким героизмом сплошь и рядом там и не пахнет. А гибнет наш брат-мент по собственной глупости, безалаберности, неосторожности. Скажем, при обыске задержанного дал маху, поленился ошмонать как следует, в результате в ходе дальнейшего допроса тот вдруг выхватил с т в о л и в упор стреляет раззяве в голову. Хорош – напарник погибшего не растерялся, бросился на стрелявшего и после ожесточённой борьбы скрутил его… Что самое смешное: с точки зрения руководства, героем окажется не тот, кто обезоружил убийцу, а тот, кто своей преступной промашкой позволил застрелить себя, и поставил тем самым под удар своего товарища. Это о нём, бездарно погибшем, будут трубить газетные заголовки: «Подвиг опера!» и «Герои среди нас!». Мёртвых похвала не испортит, похвалит их начальство от всей души… Выживших же – заставит долго и нудно отписываться: как это могли они-де уцелеть и выжить в тот момент, когда буквально рядом на их глазах геройски гиб их сослуживец? Да ладно начальство, не впервой перед ним отмазываться, но как молчаливым вдовам и детишкам в глаза смотреть? Они-то ситуации не понимают, и думают, что раз их кормилец погиб, а я, рядом с ним находившийся, жив-здоров и цвету, как пеон, то либо курва я редкостная, либо они в жизни чего-то недопонимают. Ни-чё… Пусть лучше скотом меня считают, чем осмелюсь в глаза сказать им правду: лопухнулся их муженёк-батяня как последнее чмо. И ладно, только своею жизнью заплатил за свою ошибку, а могли ведь по его вине погибнуть и другие…

Меня тоже завтра могут убить. И вполне возможно, что откину копыта я тоже по-глупому, бессмысленно и бесполезно, как и многие в этом мире. Так вот, каким бы хреном собачьим при жизни начальство меня не склоняло бы, и сколь по-тупому ни дал бы я замочить себя какой-либо бандитской харе, но если состоял я «при исполнении», то и про меня отцы-командиры громко заявят: «Он был одним из достойнейших!» На мои относительно пышные похороны притащится сам начальник горУВД. При жизни-то он меня в упор не замечал, «подумаешь, какой-то старлей!», а сейчас по бумажке скороговоркой зачитает про своё безмерное уважение и глубокое горе. И руку моей осиротевшей супруге будет долго жать, воскликнув со слезой: «Самых лучших теряю!» Гм… Покойников наша вонючая Система уважает куда больше, чем живых. И в этом есть потаённая справедливость: у каждого есть возможность выбиться в «уважаемые», подставив лоб под дурацкую пулю. Кто совсем молод и зелен – тот и не боится, и готов рисковать поминутно. А по мне – так лучше уж быть живым «штопанным гондоном», чем павшим смертью героя и похороненным за казённый счёт!

Героизм – это вообще не по моей части. Я боюсь, я часто страшусь того, что со мною на службе происходит. Боюсь и тех, с кем мне приходится сталкиваться и кому противоборствовать. Но у каждой профессии – свои обязательства. Если я – опер, то – прячь неизбежные страхи в карман, и действуй так, будто мне сам чёрт – брат. Пусть назавтра меня трясёт и колотит от запоздалой перепуганности, но сегодня, сейчас – никакого побледневшего лица и предательски трясущихся рук. Говорить – уверенно, смотреть – спокойно и твёрдо. Стоящие рядом коллеги не должны ощущать моих подлинных эмоций, и тем более не должен чувствовать моего страха взятый нами в обработку урка. «Ты кому пером угрожаешь, хреносос вонючий?! Нож на землю, падаль, иначе мы тебя уроем!» Он и бросает, он меня боится, я для него – сила, которую ему не одолеть. И никогда не узнать ему, что я боюсь его в сто раз больше! Долго потом будет преследовать меня в ночных кошмарах нацеленное в моё сердце змеиное жало бандитской финки, ведь дрогни я хоть на миг – и – всё, финал, конец всему! Бывал я в морге бесчисленное количество раз, да и по жизни покойников насмотрелся: нетрудно представить себя – вспоротым, с вывалившейся наружу требухой, с перекошенным в агонии лицом… Помните, как в «Гамлете»: ужас, ужас, ужас!.. Так вот, что тот ужас – в сравнении с этим?

ДВА РИСКОВЫХ СЛУЧАЯ

Скольких опасных бандюганов довелось укротить и взять за шкирку одиночкой или в группе, а наибольшему риску, пожалуй, подвёргся однажды поздним вечером, уже во внеслужебное время, когда возвращался с работы домой. Трамвая не было, ждать не хотелось, и я пошёл пешком. Что-то мы в тот вечер отмечали, то ли звёздочку внеочередную кого-то из товарищей, то ли резонансную мокруху удалось в два дня раскрыть, а может – просто лишних пол-ящика «пузырей» нашлось, и ребята решили их оприходовать… Не помню точно, но нагрузился я прилично, шёл с «качкой», ещё и под нос что-то бормотал. Дело было зимой, на мне были шапка и меховая куртка. Мимо проходила кампания из трёх парней и тёлки. Я и глазом не успел моргнуть, как они сорвали с меня шапку, и с гоготом потопали дальше. Понятно, что завёлся я с полуоборота… Я же – опер, матёрые рецидивисты передо мною трепещут, а тут – шмакодявки! Побежал следом, разорался, ввязался в драку… Голова хмельная, ситуацию просчитал плохо, выбрал не лучший вариант контрдействий. Надо было г р у з и т ь их беседой: «Я – сотрудник правоохранительных органов, вот мои документы, верните мою норку, и мы разойдёмся по-хорошему…» Вместо этого я первым пошёл на силовой контакт в ситуации, когда силовое преимущество заведомо было на стороне противника. Это было ошибкой. Нет, шапку свою я вырвал, пару минут мы помутузили друг дружку, потом я сказал себе: «А чего я с ними вожусь, если своё личное имущество уже вернул обратно?» Повернулся и побежал… Догнали, пьяненького-то… Повалили и долго били ногами, пыряли ножом с коротким лезвием – куртку оно пробивало, но глубоких ран на теле не давало, только поверхностные порезы… Очнулся я через полчаса: побитый, голова разбита, почки – отбиты, куртки и шапки – нет… Встал сперва на четвереньки, потом с третьей попытки – на ноги, и поплёлся домой. Пришлось отлежаться недельку… Сообщил о случившемся в райотдел (не говорил только, что – был в дымину, но это каждый и так понимал). Ребята потом дважды устраивали в том районе дикий кипеж: наезжали всей районной уголовкой, хватали всех подозрительных и волокли в РОВД, на разборку и опознание. Никого из задержанных мне опознать не удалось, кто вёл себя вызывающе – тех колошматили, но потом всех отпускали. (Кстати, в сводку это происшествие не включалось, я ж не ирод, чтобы лишним «висяком» отчётность портить!) Уроки из той истории я извлёк, и по пьяной лавочке за обидчиками больше не гоняюсь, когда домой ползу «на бровях». Знаю, что если вести себя тихонечко, то ничего плохого со мною не случится.

Но всё равно, где-то через год залетел я в сходную историю, только финал оказался иным. Было это как раз в День милиции. Наотмечались мы до рыгачки, а мне ещё и ботинки утеплённые подарили… Короче, опять-таки возвращаюсь домой ну совершенно «никаким», пришлось даже такси взять, потому как ноги совсем не слушаются, и несут непонятно куда… В машине протрезвел немножко, мне даже показалось – совсем хмель выветрился, хоть возвращайся и по новой – за стол… А перед моим домом пустырь тянется, от дороги до дома метров триста. По пустырю можно было и в машине доехать, но меня вдруг заела жаба, дескать: я и так растратился, а тут ещё и двух шагов без такси не сделаю?! Такси отпустил на дороге, и зашагал через пустырь домой пешочком. Иду, гребу ногами, сперва освещено было, потом – сплошная темень. И в этой темноте выворачивают прямо на меня трое, с неласковыми голосами, и пока что просят закурить. Всё как обычно, ничего нового, будь это не со мною – только усмехнулся бы такой банальщине… Ответил угрюмо: «Не курю!» Хмыкнули они. «Сейчас проверим!» – говорит один, высокий такой, шагнул ко мне, зараза, и схватил обеими руками так, что я и пальцем пошевелить не мог, крепко стиснув, а двое других по моим карманам зашарили. Выудили пачку сигарет, отняли свёрток с ботинками, которые я в руке нёс… Я хоть и выпивши был, но поступил правильно: не стал орать, оскорблять их, и тем более звать на помощь – тогда б они тотчас мне вломили и раздели до исподнего… «Вот у тебя пачка в кармане оказалась, нераспечатанная, нехорошо врать – накажем!» – сулят зловеще. «Ребята, – говорю как можно спокойнее, – я работаю в милиции, сегодня наш праздник отмечали, теперь – возвращаюсь домой… Вы можете отнять у меня эти сигареты, можете даже кошелёк с мелочью забрать, больше у меня всё равно ничего нет. Но потом… я не угрожаю, я просто предупреждаю… Потом я вас обязательно найду!» Задумались они… Слышу – обратно мне в руки мои ботинки суют. Высокий отпустил меня и говорит: «Двигай вперёд и не оглядывайся!» Я и пошёл. Вёл себя правильно, и в оконцовке лишился только пачки сигарет. А при другом раскладе в точно такой же ситуации мог бы и жизни лишиться.

НАЕДИНЕ С СОВЕСТЬЮ

Казаться смелым проще, когда ты – в коллективе и на виду: тогда выбор невелик: либо ты со всеми и побеждаешь, либо празднуешь труса – и пишешь заявление: «по собственному»… Но нередки случаи, когда в непростой ситуации ты остаёшься наедине со своей совестью, со своим пониманием чувства долга и справедливости. Тогда сделать правильный выбор ох как сложнее!

Допустим, иду я на работу или с работы, район хоть и мой, Заводской, но «территория» – не моя, не я здесь на «земле» оперюсь, не здесь моя зона ответственности. И вот – вижу, как кто-то кого-то грабит, или бьёт, или убивает даже, а вокруг – либо совсем никого нет, либо людей – полно, но они по обыкновению спешат мимо. Оно им надо – чужое горе?!. У нас ведь люди такие: пока их самих петух не клюнет – они и не почешутся.

А я и сам такой! Но помимо к этому я ещё и мент, а значит – должен, обязан и всё такое… Хотя первое моё побуждение в таких случаях – смыться поскорее и подальше. Особенно когда ясно видишь, что преимущество не на моей стороне, и вмешиваться в происходящее – попросту опасно: могут и пришить, сгину непонятно зачем… Будь район не моим – я так и сделал бы, ноги в руки – и ходу. Потом позвонил бы из ближайшего автомата по 0-2 и изменённым голосом сообщил про происходящее – пусть присылают патрульно-постовой экипаж, их там двое, при рации и при оружии, им – легче… Но если район всё же мой (то есть каждый «висяк» здесь отражается на нашей общей отчётности), и если ситуация требует быстрого реагирования (скажем, грабитель машет острым ножиком у горла женщины, и по всему видать, что не доживёт она до приезда пепеэсников), то не могу я убежать, не имею морального права. И хотел бы, но – н е м о г у…

Короче, начинаю неуверенной походкой приближаться к месту событий. Что характерно, действую совсем не так, как орудуют в фильмах мои киношные прототипы. К с и в у не достаю, «Милиция! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!» – не кричу, это и глупо и смертельно опасно… Пистолет бы в такой ситуации помог больше, но нет при мне пистолета. Да и, как говорилось неоднократно, его применение решает проблему за счёт того, что создает порой другую, не менее острую проблему – очень трудно потом будет доказать, что табельное оружие применялось правомерно… И вот уже я рядом с увлечённо гопничающим громилой. Он быстро оглядывается на звуки моих неуверенных шагов. Мою физиономию озаряет противненькая ухмылочка приблатнённой «шестёрки», дескать: «Все в порядке, братан, я – свой в полированную доску, бери меня в долю, не пожалеешь!» И опера, и уркаганы смотрятся внешне примерно одинаково, с плюгавцой (на то и даются нам к с и в ы, чтобы в случае необходимости нас можно было различить). Но он осторожничает, на ухмылочку мою отвечает хмуростью, цедит сквозь зубы: «Чего тебе, пацан?..» А по мне, так пусть хоть малышом меня сейчас зовут, лишь бы п е р о м по горлу не черканули, и в ментовстве не заподозрили. Потому, ни капельки не обидевшись на фамильярность, лыблюсь дебильно: «Гоша, ты?!. Давно «откинулся» от хозяина?.. Подожди, сейчас мы эту козу на пару ушарашим!.. Держи её за горло, а я за ноги подержу…» Громила презрительно кривится: «Какой я тебе Гоша?!. Вали отсюда, фраерок, без сопливых обойдёмся!..» Ага, смекаю, он уже молча принял меня в ряды «своих», но просто не хочет делиться, потому и гонит, хоть уже и не опасается, это – хорошо… Тут подвергавшаяся грабежу гражданочка очень кстати начинает трепыхаться, и гопник поворачивается к ней для продолжения своей акции, одновременно неосторожно показав мне спину. На секундочку перестал обращать на меня внимание, а мне большего и не надо. Чуть раньше подобранным с земли камнем изо всей силы бью его по доверчиво подставленному затылку! (Бить в подобных случаях надо в полную силу, не жалеючи, чтоб он не мог быстро очухаться. Если и перестараюсь, убью его наповал – не беда, позднее можно будет сказать, что в схватке он, свалившись, сильно ударился виском о валяющийся на земле камень…) Икнув от удивления, бандит падает. Я нервно смеюсь, аккуратно стираю с камня свои отпечатки пальцев, закуриваю, искоса оглядываюсь на пялящихся на меня с разных сторон А вот и вызванный кем-то патрульный «уазик» появляется… Занавес.

Если бандитов несколько, то я и не подкрадываюсь к ним: ну его, чем от них дальше – тем больше у меня шансов вернуться домой живым и здоровым. Самое правильное – организовать на коллективный отпор преступности случайно проходящих мимо граждан. Трудно это, твердокаменный наш народец в упор не замечает чужих неприятностей. Но есть у него и другая, чертовски полезная для меня именно в данной ситуации черта: по натуре наш человек – баран, и подвержен чужому влиянию… И вот я начинаю топтаться на одном месте, подпрыгивать, привлекая к себе внимание, вопить жалобно: «Товарищи, помогите, Бога ради – жену избивают!.. Друг, ты ж мужчина – подмогни, там бьют женщину, беременную, на 4-й неделе!.. Отец, будь другом, помоги отогнать тех козлов!..» Один, лишь ускорив шаг, пробежал мимо меня… второй… третий… (Я никому не судья, но запомню их лица, и если столкнёт меня жизнь когда-нибудь с ними ещё раз – ох и наплачется эта сволота!)… Но четвёртый – остановился заинтересованно, шестой посочувствовал и камень с земли поднял, к ним присоединились девятый с десятым, курсанты военного училища, их я вооружил увесистыми палками, сам выхватил перочинный ножик, и вместе мы непобедимой армадой двинулись на бандформирование… Где моё место как командира – впереди? О нет, ни в коем разе, умный вождь в опасную минуту всегда держится сзади, за спинами своих воинов. Оттуда обзор лучше, да и убежать сподручнее, открой вдруг бандиты огонь по приближающимся или накинься на них с финками наголо… Поэтому бросился-то я вперёд вместе со всеми, но потом споткнулся… отстал случайно… В общем, моё место – в задних рядах. Бегу последним и покрикиваю ободряюще: «За мной!.. Вали их, ребята!»

И ещё: до самого последнего момента, пока бандитов не повяжут, не сообщай никому, что – из милиции. Если скажешь – хана всему. Ментов не любят, и помогать им никто не станет (разве что в толпе окажется ещё один мент). Самое большее – услышишь совет: «Раз – мент, то сам с бандитами и воюй, тебе за это зарплату платят!» Ох и народец… Я вот иногда думаю: люди у нас хреновые, потому что жизнь – т а к а я, или наша жизнь – т а к а я, потому что люди – с дерьмовцой?

(Продолжение следует)

Владимир Куземко, специально для «УК»

P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!