Психологическая война с помощью «маляв»

Знакомые всем слова «психологическая война» относятся не только к деятельности спецслужб, «орудующих» где-то вдалеке от обыденной жизни, в сферах большой политики, в тайных государственных и антигосударственных операциях. Психологическая война в тех или иных формах ведется везде, где есть конфликт между серьезными силами, и где для победы творчески изыскиваются неординарные способы. …Весной 2000 года в Харьковском следственном изоляторе активность заключенных, поддерживающих «воровские» традиции и неформальные нормы поведения как доминирующие, стала возрастать и ощутимо отрицательно влиять на оперативную обстановку.

Оперативная обстановка складывается из множества факторов, начиная от состояния вооружения и заканчивая состоянием канализации. Однако основным является соотношение психофизиологической, профессиональной и морально-волевой подготовки личного состава и «зеркально-аналогичной» ей «подготовки» заключенных, активно отрицательно настроенных по отношению к администрации.

Воздействие так называемых «блатных», «бродяг», «босоты», «жуликов» и прочей уголовной «элиты» на основную массу арестованных не безгранично, но при отсутствии соответствующего противодействия может привести к частичной утрате администрацией реальной власти.

Помимо влияния на сознание и действия заключенных посредством нелегальной переписки и эпизодических личных контактов «верхушка» «отрицалова» активно воздействует и на сотрудников. Для этого используются древние как мир методы: подкуп и запугивание.

Реальная картина «средне-статистического» морально-волевого состояния тюремщиков примерно такова: около 50% сотрудников явно или скрыто испытывают страх при личном контакте с матерыми уголовниками; 35-40% страха не испытывают, но зачастую, находясь в коррупционной зависимости от преступников, активной позиции по отношению к ним не занимают; лишь 10-15% — это тюремщики, способные в любой ситуации на так называемое «агрессивное несение службы». Такое соотношение может показаться критическим только непосвященным, на самом деле оно вполне благополучно и создает надежные предпосылки для продуктивной деятельности администрации. В нашем случае в результате активных изобретательных действий отрицательной части заключенных и некомпетентного управления личным составом руководством СИЗО это соотношение стало колебаться и изменяться в сторону увеличения числа сотрудников, откровенно боящихся преступников или жестко зависимых от них.

Результатом этого процесса стало снижение, а иногда полное игнорирование визуального контроля поведения заключенных в камерах, низкое качество, а порой и отсутствие обысков, снижение в целом показателей оперативно-служебной деятельности. Рост так называемых неслужебных связей сотрудников со спецконтингентом или, если выражаться не изощренным канцелярским языком, а точным человеческим, продажных предательств, превысил все мыслимые нормы. Реальная власть администрации и ее влияние на поведение заключенных стали постепенно переходить к «верхушке» уголовников.

…Лидирующие позиции среди «босоты» заняли поддерживающие между собой тесные криминально-деловые отношения Анатолий Прищепин — Толя Прыщ, причисляющий себя к ворам в законе, и Анатолий Ачкасов — Толя Фикса, уверенно занимающий лидирующие позиции в уголовной среде. Меры дисциплинарно-воспитательного воздействия, применяемые к ним, не давали никакого результата, а действия репрессивного характера лишь способствовали укреплению их авторитета. Фикса, являясь местным жителем, будучи ранее неоднократно судим за организацию дерзких преступлений насильственного и корыстного характера, был лично знаком со многими авторитетными людьми из преступной среды и имел значительное влияние среди заключенных. Вместе с тем, взаимодействуя на протяжении многих лет с криминалитетом, он, конечно же, нажил немало врагов среди «верхушки» преступного мира.

Прыщ когда-то отбывал наказание в харьковской 12-й колонии, где в 1975 году произошел бунт, и его, тогда еще совсем молодого, как одного из активных участников массовых беспорядков, осудили на длительный срок и «увезли» далеко за Урал. Отсидев в сумме более двадцати лет, Прыщ уже в ранге «вора в законе» вернулся в Харьков, однако «свежих» связей в криминальных кругах установить не смог: преступный мир полностью изменился, частично легализовался, сросся с властью и заполнил все серьезные и прибыльные «ниши» криминальной деятельности.

Оказавшись «на обочине» криминальной жизни большого города, Прыщ стал конфликтовать с преступными авторитетами, скатился до совершения банальных разбоев с ножом в руке и довольно быстро оказался за решеткой. В разговорах он смело допускал критические и пренебрежительные оценки местного преступного мира, называя харьковский криминалитет «барыгами», «мусорами» и «комсюками», чем зачастую вызывал к себе настороженное и недружелюбное отношение.

…В конце апреля Фикса был осужден и направлен в колонию, где содержатся осужденные-инвалиды (он являлся инвалидом) и бывшие сотрудники правоохранительных органов (в Украине есть такое чудо — зона, где сидят урки-калеки и бывшие менты, как шутят зэки: «У одних руки-ноги покалечены, у других — совесть»). Оперативный отдел СИЗО распространил слух, что его направили в эту колонию с целью защитить от возможной расправы со стороны лидеров преступной среды («Фиксу спрятали менты»). Это был «пробный шар», спецконтингент вяло отреагировал на появление такого слуха, авторитет Фиксы и, соответственно, его окружения практически не поколебался.

Тогда учитывая, что у некоторых заключенных, в том числе из окружения Фиксы, авторитет Прыща вызывал сомнения, с целью углубления этих сомнений и в дальнейшем разобщения отрицательной части заключенных, оперативниками были приняты ничем не предусмотренные, не санкционированные и рискованные действия. Через агентуру ряду арестованных были направлены записки якобы от имени Прыща. Они носили провокационный, конфликтный и оскорбительный характер и привели к тому, что некоторые заключенные открыто высказали недоверие ему и его союзникам.

Из фальшивой записки, использующей как повод возникшую у зэков моду «набивать» на шее ниже уха изображение скорпиона: «Босота 36 хаты! Обращаюсь к вам с приветствиями и наилучшими пожеланиями! Мною сказано, что наколки на лице и жопе приемлемы пидарам! С наилучшими пожеланиями Вор — Прыщ».

Это был «выстрел» точно в цель. Прыщ, будучи по характеру несдержанным и агрессивным, понимая, что записки фальсифицированы, но, не зная, кем именно, в своих письмах, адресованным всем заключенным (так называемых «прогонах»), в резкой форме обвинил противников в сотрудничестве с оперотделом.

Из прогона Прыща: «Ставлю вас, истинную босоту в курс, что мусорские прихвостни «витя огонек», «артем» с 18 хаты под чутким руководством мусоров, кумовей… пишут блядские пасквили расчитаные на таких же гадов и мусоров…» Специфика прогонов заключается в том, что они пишутся только достаточно авторитетными людьми и потом от руки размножаются в камерах. Из-за этого бороться с ними мерами режимно-запретительного характера и классическими методами оперативной работы (сбор информации — ее анализ — последующая реализация) практически невозможно, так как прогоны размножаются быстрее, чем их можно отследить и полностью изъять. Другая особенность — они написаны не почерком автора.

Кроме этого, у прогонов есть еще одна важная черта. Так как они пишутся лицами, обладающими колоссальным опытом тюремной жизни, то их стиль настолько своеобразен, что даже бывалый сотрудник тюрьмы не сможет его безукоризненно повторить. Чтобы писать на этом языке, нужно на нем разговаривать и думать. Учитывая эти обстоятельства, для того, чтобы дезориентировать массу заключенных и подорвать у них доверие к авторам прогонов, оперативные работники через агентуру из числа хозобслуги («баландеров») направили свои прогоны. При этом текст письма в основном сохранялся, но с целью компрометации Прыща и других «уважаемых» людей их содержание немного изменялось. Например, в процитированный выше прогон вместо «артем» с 18 хаты» было записано «руля» с 19 хаты», учитывая, что на самом деле Руля был активным сторонником Прыща.

Другой пример. Из прогона Прыща: «… эти интриганы и мусора за всю мою бытность на Х.Ц. (Харьковский централ — прим. автора) ни разу не прислали пачки сигарет ни на подвал, ни на транзит, ни на карцер!»

Из лжепрогона: «…эти интриганы и мусора за всю мою бытность на Х.Ц. ни разу не прислали мне пачки сигарет!»

Это внесло полную неразбериху в нелегальную переписку заключенных.

Из «малявы», адресованной Игорю Скуратовичу по кличке Фашист за подписью «Я» (автор не установлен): «Привет всем, с массой наилучших пожеланий и т.д. По поводу ознакомленного ясности нет и быть не может, и одна, и вторая мусорская пашпортина однозначно».

Довольно скоро в СИЗО устойчиво образовались два лагеря, обвиняющие друг друга в нарушении тюремных законов-«понятий», сотрудничестве с администрацией и тому подобных «грехах». Общая сплоченность заключенных растаяла, как снег под солнцем, однако стала усиливаться активность каждого лагеря.

Из «малявы» Игоря Парфенова (Парфен): «А вообще Димон в Х.Ц. только и делают, что ставят под сомнение и обсуждают за глаза, а на другое им «Папы» разрешения не дают…» Из прогона Прыща: «…какой-то петух с 30 хаты запустил мусорскую утку, в которой эта бежавшая опидаревшая коза спрашивает где «О» (общак — прим. автора).

…В двадцатых числах мая 2000 года транзитом через СИЗО «проходил» Сергей Лысенко — вор в законе Лера Сумской, который, ссылаясь на мнение еще шестерых воров (Блондин, Китаец, Мамед, Ужба, Паата, Рауль), написал прогон о том, что Прыщ — самозванец. (Называется — здравствуйте, проснулись! Прыщ в статусе вора больше года разгуливал по Харькову и еще столько же сидел в СИЗО). Оперативники перехватили этот прогон, когда он еще существовал в единственном экземпляре, и дословно переписали. Лишь к одной из фраз было сделано дополнение оскорбительного характера в адрес Фиксы (дословно: к окончанию фразы «…А. Прыщ — самозванец» дописали: «а Т. Фикса ярая блядь»).

Цель, которую ставили перед собой Лера и шестеро его «коллег» (в натуре, как политбюро), достигнута не была. Дезинформированный предшествующими прогонами и лжепрогонами, обескураженный оскорблением авторитетного арестанта спецконтингент не воспринял воззвание вора в законе как руководство к действию. Лишь возросло размежевание среди заключенных, а также взаимное недоверие и недоумение в окружении Фиксы, где наконец-то задались вопросом: «А почему, собственно, Фикса поехал на «ментовскую» зону?» Позиции Прыща и союзников Фиксы устояли, хотя заметно ослабли.

Прочитав прогон Леры, Прыщ, защищая свою поруганную честь и честь Фиксы, стал призывать к открытому насилию в отношении противников. Из прогона Прыща: «Босота! При встрече со всеми вышеназванными лицами поступить по всей строгости. Воровским решением «в-огонек», «артем» и «буддист» объявлены мусорами и гадами и подлежат спросу».

Результат не заставил ждать. Рано утром во время следования через режимный корпус для отправки в суд, воспользовавшись невнимательностью конвоира (вероятно, невнимательность была куплена за небольшую сумму), заключенный Дмитрий Черный (Митя) из лагеря Прыща спросил у представителя другого лагеря по кличке Миша Буддист: «Ты Буддист?», и получив утвердительный ответ, нанес ему несколько ударов руками и ногами, причинив телесные повреждения. Примечательно, что до этого они не только не были знакомы, но даже никогда не видели друг друга. Буддиста, естественно, с расквашенной физиономией на суд не повезли, записав в медкарточке, как это делается всегда, что у него то ли простуда, то ли понос.

…Обострившаяся ситуация потребовала немедленного вмешательства, дальнейшая тактика «сталкивания лбами» могла привести к постоянным дракам, телесным повреждениям, поножовщине и трупам. Тюремная практика показывает, что аналогичные конфликты в крайних стадиях могут развиваться стремительно и непредсказуемо. И администрация, и сами инициаторы конфликта зачастую утрачивают способность им управлять.

Была усилена изоляция всех активных участников «войны», с каждым из них оперработниками были проведены беседы разведывательно-профилактического характера, в ходе которых они были предупреждены об уголовной и дисциплинарной ответственности за противоправные действия. Опытные уголовники и сами знают, что их ждет за противоправные действия. Истинная цель подобных бесед — психическое давление. Оно достигается посредством завуалированного запугивания, прямых угроз, оскорблений, осуществляющегося неподалеку «громкого» физического насилия над третьим лицом и т.п.

Часть заключенных под различными предлогами была водворена в карцер, других оперативники избили или продержали несколько часов в затянутых наручниках. Третьих стали «катать» по тюрьме, переводя из камеры в камеру через каждые два-три дня, всякий раз помещая в «неудобное» окружение и не давая возможности адаптироваться. Четвертых неожиданно выводили в следственные кабинеты, где держали по нескольку часов в тревожном ожидании (а после возвращения им нужно было как-то объяснять сокамерникам длительное отсутствие). Одному «повезло» больше всех, ему посоветовали: «Думай, братан. Думай…»,— и на всю ночь закрыли в тесном карцере, где на нарах лежал труп умершего от туберкулеза горемыки, лицо которого по недосмотру немного объели крысы.

К Черному вечером того же дня, когда он избил Буддиста, после возвращения из суда по надуманному поводу была применена смирительная рубашка. (На тюремном сленге — «закатали в рубашку». Непосвященному непонятно, а кто пробовал, тот знает — это страшная пытка).

И грех, и смех… Мучения Черного совершенно неожиданно создали побочный комический эффект. В этот день его допрашивали в судебном заседании, где он отказался от своих показаний, данных на предварительном следствии. Его подельники и их покровители (а он привлекался в составе влиятельной организованной преступной группы по так называемому делу концерна «Европейский», обвинявшейся в совершении «букета» тяжких преступлений, в т.ч. заказных убийств, и состоящей, кроме «чистых» бандитов, из банкиров и старших офицеров милиции), естественно, связали смирительную рубашку с его поведением на суде. На следующий день, когда в соответствии с планом «разваливания» уголовного дела такие же показания должны были давать другие, «смелые» бандиты сидели на скамье подсудимых с мокрыми штанами. Они представляли свое возвращение вечером «домой». Один даже «закосил» сердечный приступ, и ему в суд вызывали «скорую». Так он рассчитывал обезопасить себя от истязаний. А у начальника оперативного отдела телефон стал «красным» — звонили встревоженные «крыши» из милицейских структур и управления исполнения наказаний.

…К концу июня в результате принятых мер конфликт был локализован и стал носить контролируемый характер. Однако в начале июля в следственный изолятор со свободы «зашел» прогон, подписанный ворами Китайцем и Мирабом, суть которого сводилась к тому, что Прыщ не имеет права называться вором, а все, кто его поддерживают, «подлежат спросу».

Из прогона: «В час добрый Воровскому Люду и Порядочным Арестантам! … Прыщ Толя не Вор и никогда им не был. Своими поступками гадскими, блядскими наворотами, за все, что он навернул и наворачивает с него будет спрос, а также кто будет поддерживать его блядский наворот, ждет такая же участь».

Это вывело конфликт, до того носивший внутренний характер, на новый уровень; в нем оказались задействованы активные влиятельные участники, находящиеся на свободе. Так как силами оперотдела СИЗО при этих обстоятельствах воздействовать на динамику конфликта стало крайне затруднительно, оперативники попросили помощи у коллег из управления по борьбе с организованной преступностью. В результате анализа конфликта и консультаций была разработана и реализована совместная оперативно-психологическая комбинация.

…По замаскированной инициативе УБОП 11 июля 2000 года в помещении Червонозаводского райсуда Харькова в перерыве судебного заседания при попустительстве подкупленных конвоиров должна была состояться встреча воров Китайца и Мираба с подсудимым Вадимом Изотовым (Изот), пользующимся авторитетом у отрицательной части заключенных, содержащимся в камере №96 вместе с Прыщем и являющимся, пожалуй, самым влиятельным союзником Фиксы. Через оперативные возможности борцов с оргпреступностью воры были «проинформированы», что часть работников СИЗО, наиболее радикально настроенная, намерена «утопить в крови» всех участников «войны». Воры должны были призвать Изота к прекращению поддержки Прыща, внушив ему, что дальнейшее развитие конфликта играет на руку администрации, предоставляя ей возможность для расправы с неугодными, и неминуемо приведет к усилению репрессивных мер ко всем без исключения его участникам и жесткому укреплению режима в СИЗО («полностью перекроют кислород»).

Предполагалось, что Изот под давлением авторитета воров в законе изменит свое отношение к происходящему и объявит их мнение Прыщу. Во избежание возможного инцидента между Изотом и Прыщем был пересмотрен состав камеры №96. В нее под соответствующими легендами были помещены двое физически сильных и решительных заключенных из числа агентуры, состоящей на связи в оперотделе, способных вмешаться в нужный момент в конфликт.

Днем 11 июля из УБОП поступила информация о том, что запланированная встреча в суде состоялась, Мираб на ней не присутствовал, но разговор Китайца с Изотом, прослушанный оперативниками, прошел в намеченном русле. После этого под прикрытием планового обыска в камере №96 была скрытно помещена временная радиозакладка.

Вечером того же дня Изот вернулся в камеру и передал Прыщу свой разговор с Китайцем. Их беседа, проходившая под негласным контролем оперов, носила острый характер и длилась более часа, в течение которого Прыщ то собирал свою «торбу», намереваясь «выломиться» из «хаты», то снова разбирал ее. В итоге, не имея аргументов и понимая, что без Изота он потерял поддержку союзников Фиксы, Прыщ прекратил спор и «сварился» — поменял престижное спальное место возле окна на место возле «дючки» (туалета), что равносильно потере всякого авторитета. Через неделю он предпринял попытку восстановить свое влияние, но был попросту избит Изотом и другими сокамерниками как «последний черт».

…Вор в законе по кличке Прыщ прекратил существование, остался заключенный Анатолий Прищепин с сомнительным прошлым, над союзниками Фиксы нависла угроза унизительных «качелей» (объяснений) по поводу его поддержки. Лагерь противников Прыща также не праздновал победу: к этому времени «соратники» уже успели переругаться и окончательно запутаться во взаимных подозрениях.

…Риск оказался оправданным. В результате грамотно организованных нестандартных действий оперативных работников была разобщена и нейтрализована группа лиц, поддерживающих «воровские» традиции и активно противодействующих администрации; ликвидирован конфликт, в который могло быть вовлечено большое количество заключенных, и который в ближайшей перспективе мог стать кровавым; укреплены позиции оперативного отдела по влиянию на неформальные процессы в среде спецконтингента и приобретен уникальный опыт такого влияния; отработан механизм взаимодействия правоохранительных структур по комплексному воздействию на авторитетных представителей «классической» организованной преступности в тюрьме и на воле; руками воров в законе «развенчан» причислявший себя к этому клану Прыщ; «подмочен» авторитет Фиксы и его окружения. Кроме этого было подорвано доверие заключенных в целом к такому явлению как институт воров в законе.

…Конечно, следует честно признать, что психологическая война всегда находится за рамками закона. Вместе с тем опыт наступательного творческого применения тактических методов психологической войны (дезинформации, стравливания, компрометации, психического давления, провокации ошибочных действий) в сфере борьбы с организованной преступностью в местах лишения свободы показал, что они гораздо более эффективны, чем методы лицемерно-утопической пенитенциарной педагогики: индивидуально-психологическая коррекция поведения, воздействие через «коллектив», мероприятия просветительского характера, воспитательное значение режима содержания, меры запретительного и дисциплинарного воздействия.

…Сожалеть можно лишь о том, что в силу бездумного и трусливого устройства тюремной бюрократии этот опыт, который, несомненно, нужно отнести к примерам оперативного искусства, остался невостребованным и скоро забылся. Некомпетентные призывы пенитенциарных руководителей к «развенчанию» лидеров преступного мира и до этой истории, и после нее ни разу не были реализованы. И не будут…

P. S. По сведениям автора в настоящее время в Харьковском СИЗО снова поднят «черный флаг» «воровского хода». Причем по сравнению с 2000 годом ситуация гораздо более скверная. Как считают действующие сотрудники, это результат политики «зацеловывания» зэков.

Что ж, идем в Европу, а куда придем — посмотрим…

(с) Владимир АЖИППО, для УК