Новый год в СИЗО

Вчера еще вольный человек вдруг оказывается под следствием и в неволе. Размеренно-спокойный образ вольной жизни сменяется на «КПЗ – этап – тюрьма – допросы – суд и кутерьма». Для большинства это шок, который, резко оглушив, заставляет человека остановиться и осмыслить прожитую жизнь. Вспомнить все грехи, всех родных и друзей, а главное – на тюрьме все вспоминают о Боге. Здесь молятся все без исключения, но каждый по-своему: одни демонстративно, другие скрыто, так что и непонятно, кто более искренен. Просят же у Бога все одного – побыстрее выбраться из этой «хаты» на свободу.

 

«Хатой» на тюрьме называют камеру. В СИЗО было 106 хат, и хаты были разные: следственные и осужденка, строгачевские и общего режима, больничные и бабские, прессовые и ломовые, козловые и путевые, ментовские и пидарские, для малолеток и для хозбыков. Хаты на СИЗО были разнокалиберные: от одиночки до тридцатиместной. В СИЗО обычно сидело около 1000 человек.

 

Поступающие из ИВС (изолятор временного содержания, по-старому – КПЗ) после шмона находятся 2–3 дня в карантине. Это самые грязные хаты СИЗО, ибо долго в них никто не живет. В карантине опера и врачи знакомятся с каждым прибывшим и решают, кому где сидеть. Главное – рассадить следственных так, чтобы было меньше конфликтных ситуаций, с одной стороны, но и чтобы «жизнь в хате малиной не казалась» – с другой реальной стороны.

 

Наиболее яркое и доброе воспоминание от СИЗО – это встреча Нового года в одной из путевых хат общего режима. В хате было 18 шконок, то есть 9 двухъярусных нар, на которых размещаются 26 ± 2 человека. «Плюс-минус» означает, что почти каждый день кого-то «выдергивают» с хаты, а кого-то «закидывают»: «движение – это жизнь». Эти «тусовки» администрация производит по оперативным, покрытым тюремным мраком соображениям. Почти все хаты СИЗО переполнены выше крыши. Вот в этих условиях мы вынуждены были встречать Новый, 1996 год. А здесь встреча Нового года – это торжественный праздник, сопровождаемый (по крайней мере в те, уже далекие годы) специфическим церемониалом.

 

На тюрьме в каждой хате есть «смотрящий». Он «грузится» за порядок в хате, чтоб работали «дороги» и собирался «общак», он же отвечает за достойную встречу Нового года, чтоб было, что поставить на стол и чтоб не было конфликтов, как между собой, так и с администрацией СИЗО.

 

Готовиться к празднику начинают, как правило, за месяц до события. Из заходящих в хату «дачек» собираются на отдельный сидор различные «ништяки»: сгущенка и шоколад, конфеты и печенье, фильтровые сигареты и качественный чай – все то, из чего на Новый год сделают торты и другие угощения для общего стола.

 

За два-три дня до Нового года начинается изготовление тортов. Исходя из запасов, у нас их планировалось три: два хлебных и один из печенья. Хлебный торт «Мечта арестанта» делается из нескольких буханок «вольнячего» или, на крайняк, «хозяйского» хлеба. Каждая буханка разрезается вдоль на три-четыре ровных слоя, после чего они смазываются кремом и выкладываются крест-накрест в один большой торт. Крем готовят, смешивая варенье, масло, сгущенку или сахарный сироп – в зависимости от того, чем располагают. Торт из печенья состоит из наложенных друг на друга слоев различных печений, между которыми находится варенье или крем. Торты поливают сверху кремом, потом посыпают стружками шоколада, толчеными конфетами или просто сахаром. Особо выдающиеся мастаки из смеси оставшегося крема и толченого печенья строят на тортах замки с лебедями и вензелями. До Нового года торты стоят на столе, вызывая восторг и гордость братвы с одной стороны, и удивление и зависть «попкарей» с другой стороны тюремного глазка.

 

Итак, наступает 31 декабря. Подъем в 6 утра. На продоле неистово звенит звонок. Хорошо в тех хатах, которые расположены подальше от звонка. В 6.30 начинается раздача завтрака. Дают половник каши с куском хлеба. Смотрящий внимательно наблюдает, чтобы у всех было курево, чай и сахар, равномерно выдавая все это из общего сидора. Чай заваривают, подогревая воду кипятильником или «машиной». Машина, другое название – «бурбулятор», делается из двух кусков жести (от консервных или кофейных банок), между которыми оставляется зазор в 1–2 спички. Воду для чая (и любую потребную воду для купания или стирки) греют этими же приборами.

 

В 8 часов проверка. ДПНСИ (дежурный помощник начальника СИЗО) пересчитывает количество людей в хате, раздает письма с воли, собирает письма и заявления подследственных, записывает больных, называет фамилии тех, кому нужно собирать вещи: кому на этап, кому – на перекидку, кому – в карцер. Закончив сегодня с этими обыденными делами, ДПНСИ от имени администрации СИЗО поздравляет всех с Новым годом и желает всяческих благ. На этом ритуал проверки закончен, и хата начинает готовиться к «гулке», то есть к получасовой прогулке на свежем воздухе в одном из изолированных двориков СИЗО. Подготовка к гулке включает в себя: маскировку всех «кабур», то есть отверстий в стенах, через которые идет «дорога» (осуществляется связь с соседними хатами). Необходимо надежно спрятать все запрещенные предметы: бурбуляторы, заточки, штыри, лезвия, веревки и др. Далее нужно получше одеться: «не май месяц». Погода хоть и холодная, но лучше продышаться на дворике, чем хватать тубик в душной хате.

 

Пока братва гуляет на свежаке, попкари производят шмон хаты. Если обнаружат кабуру, то тот, кто числится в этот день дежурным по хате, идет в карцер на 10 суток. Если же обнаружат какой-либо предметный криминал, то «грузят карцером» того, в чьих вещах нашли предмет. Обнаруженную кабуру вызванные «хозбыки» забивают чопиками и замазывают цементом. Хозбыком называют осужденного, который не пошел в зону, а остался по каким-либо причинам работать в СИЗО. Отношение к хозбыкам пренебрежительное как с той, так и с другой стороны тюремной двери. Хотя они тоже могут приносить пользу: передавать малявы и другие «груза»

 

После шмона спецконтингент возвращается «домой» и приводит в порядок хату, которая после шмона имеет вид «будто здесь Мамай прошел». В это время по продолу делает обход лепила, который раздает имеющиеся в наличии лекарства и выслушивает – у кого что болит. Ритуал скорее формальный, нежели лечебный.

 

После двенадцати начинается раздача обеда. Он состоит из супа и каши, которые вместе помещаются в одной «шлемке» и хлеба. «Баландер» («хозбык», раздающий пищу) поздравляет всех с Новым годом и последним обедом в старом году. Обед сегодня чуть погуще, чем в обычные дни, а может, это только кажется из-за праздничной обстановки и красующихся на столе трех тортов.

 

После обеда хата перекуривает и чутко вслушивается в шумы на продоле: наступает время раздачи дачек. Хата затихает и слушает – подойдет ли к нашей двери раздатчица, а также – какие хаты сегодня «поймали дачку». Исходя из полученной информации делается вывод – куда следует сегодня обратиться за помощью (это если хата «на голяках» по куреву, чаю или сахару). Если же в хате «полно с избытком», то решают, куда и как (через попкаря или «дороги») следует направить братскую арестантскую помощь.

 

Дачка – это праздник арестанта. По тому, чего и сколько получает человек с воли, в хате складывается мнение о его возможностях. По разговорам-базарам, на воле все были крутые, ходили в «рыжих перстаках и цепурах», катались исключительно на «Мерсах», курили только «Мальборо», а пили только «Багратион» или «Наполеон». По разговорам, у всех «туча» богатой и влиятельной родни, которая только о данном человеке и думает. Но это только слова. Реальное мнение о том, кому ты нужен на воле и какой «Мальборо» ты там курил, складывается в хате (а также и у администрации СИЗО) по тому, чего и сколько ты получаешь с воли в дачках.

 

На Новый год дачек бывает много. Особенно к «первоходам» общего режима. К строгачам дачек заходит значительно меньше. В строгих хатах сидят те, у кого за плечами уже несколько ходок. У многих из них уже не осталось на воле ни родных, ни близких, которые бы о них заботились. Поэтому общий режим всегда делился своими дачками со строгачами. «По возможности и по совести».

 

К ужину начинают доставать «затаренный» инструмент и «открывать кабуры», то есть пробивать забитые хозбыками отверстия в стенах, либо делать новые. «Дорога» должна работать во что бы то ни стало. Сначала по «дорогам» пускают «малявы», в которых, помимо новогодних поздравлений и новостей (кого и куда раскинули), выясняется, у кого в чем нужда. Тем хатам, где имеется нужда в куреве, чае, сахаре или в чем другом, солидарно оказывается помощь. За этим следят смотрящие за продолом, за крылом, за корпусом. Под Новый год «дороги» работают напряженно: идут «груза» на больничку и на строгачей, на осужденку и на карцера.

 

Особое внимание оказывается «жмурикам», то есть тем, кто, получив «вышку», сидит в одиночке и годами ждет ответа на свои «касухи» или «помиловки». Ни свиданий, ни дачек жмурикам не положено. Спасают только «дороги» и братская взаимопомощь. (Сейчас, в связи с отменой смертной казни, жмуров уже нет. Теперь это «пожизненные» – «пыжи».)

 

17 часов. Началась раздача праздничного ужина. В связи с Новым годом вместо каши дают картофельное пюре. Кроме этого, дают «положняковый хозяйский чай» и по ложке сахара на человека. Весь сахар хата единогласно отправляет через баландера на карцера.

 

После ужина заваривают «индийского купца». Но это для тех, кто бережет печень и зубы и кому нравится пить обычный чай. Для тех же, кто любит чай покрепче и хочет «поймать бодряк», запаривают «чифир». Но если для купчика достаточно вскипяченной кипятильником воды, то «чифир» после заварки нужно еще «поднимать», то есть, долив немного воды, заварку нужно еще слегка прокипятить. А здесь не обойтись без «дров». Их делают из полиэтиленовых пакетов, матрасной ваты и бумаги, складывая все это слоями и скатывая в плотные рулоны. Правильно сделанные дрова горят без дыма и дают ровный огонь. Если попкарь увидит в глазок дым в хате, то всех выгонят на продол и учинят общий шмон – поэтому дрова в хате горят без дыма.

 

Запарив купец и подняв чифир, начинают накрывать на стол, разрезать притомившиеся торты и рассаживаться «согласно купленным билетам». «Астра» и «Прима» уступают место различным «фильдеперсовым» сигаретам с фильтром. Братва начинает «забег в толщину» до Нового года включительно. Попкарь на продоле, злой, что его дежурство попало на праздник, стучит в дверь той или иной хаты, призывая угомониться и не шуметь.

 

– Иначе вызову маски-шоу, а они сейчас наверняка все бухие. Так что оторвут вас по полной программе», – пугает нас попкарь вызовом спецкоманды по охране СИЗО.

 

22.00 – отбой. Но на замечания попкаря о том, что уже отбой, братва поясняет, что хата переполнена и «всем спать места нету». Короче, «танцуют все» и с той, и с этой стороны тюремного глазка.

 

Близится торжественная минута. Все поднимают «кругали» (алюминиевые или эмалированные кружки) с чифиром либо купчиком и произносят тосты. Первый тост: «За тех, кто не забыл нас в трудную минуту!» Далее: «За родных и близких, благодаря которым мы можем по-людски встретить здесь Новый год!»

 

Дай Бог здоровья всем тем, кто, приехав в СИЗО, часами выстаивает в очереди, чтобы сделать передачу находящимся в неволе. Именно здесь, в СИЗО, человек ясно понимает, кому он нужен, а кому нет.

 

24.00 – Новый год! Вольный город, находящийся где-то внизу, взрывается выстрелами разных калибров, искрами цветастых ракет и фейерверков. Все задумывают желания. «СВОБОДЫ!» или «Минимального срока по статье» – этого желают те, кто еще не дошел до суда. «Попасть на хорошую зону!» мечтают в «осужденной» хате те, кого уже «окрестили» сроком и кто ждет этапа на зону. Человеку свойственно мечтать и надеяться на лучшее даже в самых безвыходных ситуациях.

 

Поэтому не пристало и нам, вольным людям, быть грустными и опускать руки от отчаяния. Я вспоминаю об этом каждый раз при встрече Нового года. Я вспоминаю, как встречал неопределенный (в смысле будущего) Новый год на СИЗО. И эти воспоминания дают мне силу и надежду. «Кто сам без греха, пусть первым бросит в СИЗО камень».